Пятничная я. Умереть, чтобы жить

— Вы что же, подозреваете меня?..

Янис-Эль все-таки захохотала. И хохотала до тех пор, пока тяжелая дверь за обоими спорщиками, которые рычали друг на друга и, похоже, были готовы вцепиться друг другу в глотки, не закрылась.

— Святой Вазилеос, твою мать! Святой, твою мать, Вазилеос!

Отсмеявшись, она показала в сторону двери оттопыренный средний палец, задула свечу и, улегшись поудобнее, закрыла глаза.

* * *

— Вот так! — с восторгом сказал черт и от переизбытка чувств чмокнул стоявшего рядом с ним ангела прямо в нимб.

— Уймись, — недовольно пробормотал ангел, стащил блескучее кольцо, протер его рукавом в том месте, где к нему приложились адские губы, и вновь пристроил на место.

— А Вазилеос…

— Уймись, сказал! Святой человек был. Постоянно — и днем, и ночью — носил тугой кожаный лифчик, чтобы видом своих обнаженных сосков не подвергать окружающих соблазну.

— А кожаные трусы?

Янис-Эль слушала с интересом. Тем более что в кои-то веки эти двое на нее не обращали никакого внимания, будучи полностью поглощены собой и вопросами теологии. Черт дразнился и хихикал. Ангел краснел и отталкивал от себя его загребущие лапки.

— А ты носишь те, что я тебе подарил? Ну покажи, ангел мой.

— Мы не можем…

Но черт уже полез ангелу под его платье, и восторженный зритель в лице Янис-Эль даже успел увидеть полоску изящных стрингов с прозрачной вставочкой прямо на гениталиях, но она тут же оказалась скрыта упавшим подолом. Ангел запунцовел и энергично оттолкнул от себя адские поползновения. Янис-Эль восхитилась, предвкушая, как будет подсматривать и дальше… И тут что-то пошло не так! Оба — и черт, и ангел — вдруг замерли, словно к чему-то прислушиваясь. А после посмотрели прямо на Янис-Эль. Ангел возмущенно, черт по-прежнему игриво.

— Чем наслаждаться всякими непотребствами, — щеки ангела так и пылали, — лучше просыпались бы, юная фьорнэ.

— Ага, — черт кивнул и загоготал, — а то оприходуют тебя, красотуля, охнуть не успеешь.

Янис-Эль дернулась, просыпаясь, и тут же почувствовала рядом с собой чье-то горячее, жадно прижимающееся к ее спине тело…

* Это не опечатка! В русском языке есть и такое слово: покойно — предик. разг.

1. О состоянии покоя.

2. Об ощущении душевного спокойствия.

Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова. 2000.

Глава 15

Влажная и какая-то отвратительно алчная рука пошарила по животу, быстро сместилась вверх — пальцы коснулись соска, несильно сжали грудь, потом метнулась ниже, осторожно скользнув между ног. Глубокий возбужденный вздох шевельнул волосы на затылке…

Ночной гость завозился, его рука на мгновение пропала с тела, сам он придвинулся еще ближе… И Янис-Эль вдруг с отвращением и гневом почувствовала, как долбаный стручок этого мерзавца — сухой и горячий — целеустремленно всунулся ей в расщелину между ягодицами.

Это мгновенно вывело из ступора, в котором Янис-Эль неожиданно для себя оказалась по выходе из сна — слишком внезапной была смена обстановки. Да и сам факт того, что кто-то собрался снасильничать супругу хозяина замка (да еще и извращенным способом!) в ее собственной постели просто-таки оглушил. Вопрос «кто?» в этот момент даже не возник. Ослепительное, застилающее глаза бешенство лишило Янис-Эль самой возможности задавать вопросы.

Извернувшись, она и со всей силы ударила своим маленьким острым кулаком в мягкое незащищенное подреберье ночного гостя. Тот хрюкнул и тут же скрючился в позу эмбриона — вокруг судорожно сжавшегося, лишая возможности дышать, «солнечного сплетения». Но Янис-Эль такая поза «клиента» никак не устраивала — с ним еще было о чем поговорить. Сев, она ухватила паразита за что попалось — оказалось, за волосы. В кромешной тьме спальни, где мало того что были задернуты шторы, так еще и снаружи закрыты ставни, даже с ночным эльфийским зрением не было видно и кончика пальца, даже если поднести его к носу. Но помехой для Янис-Эль это не стало. Прямо так — за волосы — она рванула голову гостя вверх и, размахнувшись, от всей души впечатала в нее кулак. Гость опять хрюкнул и, брыкнув ногами, грохнулся с кровати. Причем звук был таким, словно при этом он приложился об пол затылком — аж звон пошел.

— А-а-а! — тоненько заскулил этот мерзавец и закашлялся. — Ты же… Ты же должна спать…

Бешенство опять плеснуло через край, и Янис-Эль, одним рывком преодолев пространство кровати, прыгнула вниз, ориентируясь на звук, который издавал шебуршившийся на полу гость. Оказалось, что этот гад уже поднялся на четвереньки и, похоже, замышлял дать деру. Щас! Сатанея от ненависти, Янис-Эль навалилась ему на спину и зафиксировала, обхватив рукой за шею.

— Говоришь: спать должна? Разве ты не хочешь, чтобы тебе отвечали на ласки, дерьмоглот ты этакий? — Янис-Эль просунула свободную руку под живот мерзавца и со всей силы сжала в кулаке его мотню.

Он завизжал поросенком. Янис-Эль покрепче стиснула локоть на его шее и злобно зашипела пойманному гостю на ухо:

— Чего разорался? Хочешь, чтобы свидетели набежали?

— Я не… Не…

— Тогда заткнись и наслаждайся, сука! Знаешь, у нас говорят: «Кто к нам с мечом придет — тот от него и погибнет». А ты заявился с членом. Чуешь, к чему веду?

— Нет! Не на…

— Что «не на»? — продолжала шипеть Янис-Эль, потому как ее улыбка вновь стала «неотразимой», так что заострившиеся зубы и вытянувшиеся клыки цеплялись друг за друга. Да и вообще челюсти просто-таки сводило от злости.

Очень хотелось рассмотреть подлеца, но свеча стояла далеко — где-то на прикроватном столике. Да и чтобы зажечь ее, потребовалось бы выпустить из рук этого долбодура, который продолжал скулить от боли и страха. Янис-Эль придавила ему шею еще чуть сильнее и вновь выкрутила яйца, сопровождая каждый оборот словами:

— Стало быть, я спать была должна? Хотел потрахаться по-тихому, да? Нравится, когда без согласия, насильно?

Тело под ней продолжало хрипеть и биться. Оставалось лишь пожалеть, что давний сон, в котором у нее внезапно появились мужские первичные половые признаки, был лишь сном. А так было бы круто засадить этой падали по самые гланды, чтобы навек запомнил. Напоследок почти выдрав захваченные яйца с корнем, Янис-Эль встала на ноги и отвесила по выставленному вражьему заду здоровый пинок.

Гость опять взвизгнул и, судя по звукам, кинулся прочь — коленки застучали по полу. Янис-Эль погналась за ним и в запальчивости попыталась еще прибавить ему ускорения, но запуталась в слишком длинном подоле чертовой ночнушки, упустила время, так что в итоге вместо мягкой плоти попала ногой по чему-то твердому — скорее всего, по стулу у двери — и теперь взвыла от боли сама. Попрыгав немного, сжимая ладонями отбитые пальцы и матерясь, она, хромая, выскочила в коридор, но там тоже царила кромешная тьма и, что поразительно, глухая могильная тишина. Любитель сладенького словно взлетел или в воздухе растворился — не было слышно ни топота, ни даже звука дыхания…

«Ладно, пусть побегает, — решила Янис-Эль. — Завтра уже вряд ли таким шустрым будет, тварь». Доковыляв до прикроватного столика, она все-таки запалила свечу. После чернильной темноты, которая царила в комнате до того, маленький язычок пламени показался ослепительным, и поначалу пришлось зажмуриться. Зато потом получилось осмотреться. Проклятый стул валялся на боку. Дверь в коридор была приоткрыта. Янис-Эль попыталась собрать в кучку расплавленные гневом мозги. Раз носитель свежеоторванных яиц убежал именно в коридор, значит, скорее всего, посетителем, охочим до запретных ночных забав, был не ее новообретенный супруг. Скорее всего…