Радио наобум. Правда жизни

— Станция должна молодеть и развивать свою аудиторию! — объяснял свою политику Рик, — Мы кардинально поменяем формат, объединив тем самым старую и новую аудиторию! Верьте мне, парни. Удача будет за нами!

Но, увы, доверчивые парни так и не смогли узнать, какой именно шаг собирался предпринять Рик для полной победы над конкурентами. Учредители, описывая Илье и Алексею его достоинства, забыли, либо просто не захотели обращать их внимание на одну маленькую человеческую особенность: помимо того, что Рик являлся старым и проверенным консультантом, он был еще старым и проверенным (причем неоднократно) алкоголиком. Последние три года американец часто кодировался, посещал психологов, и, казалось бы, уже поборол свой недуг, но тут пришлось ехать в Россию, где и приключилась трагическая развязка.

Частые встречи учредителей и регионалов, радушные российские приемы, все эти «посошки», «стременные», удивительные «ерши» и «северные сеяния» не могли не подкосить тяготеющего ко всему экзотическому Рика.

В итоге, в последний день своего очередного визита, консультант перебрал за обедом, обезобразил рвотными выбросами кабинет генерального директора радиостанции «Бум», был доставлен в аэропорт в совершенно невменяемом состоянии, а по прилету на родину, загремел в наркологическую клинику.

Там его неоднократно навещал Бад, пытаясь получить хоть какие-нибудь сведения о состоянии дел в Москве, но ничего разумного услышать не мог. Рик грустно смотрел в потолок, молчал и лишь изредка, тыча пальцем в окно, повторял предложенный им «Буму» слоган:

— Старое доброе и новое любимое.

Врачи разводили руками: о скорейшем выздоровлении пациента не могло идти и речи. Баду хотелось плакать.

Дремучие российские слушатели в возрасте от 30 до 55, именуемые целевой аудиторией, оказались не способными понять гениального замысла американского консультанта и, не желая слушать одни и те же старые песни каждый час, как и, собственно новые — не понятно, откуда происходившие и не меньшее количество раз повторявшиеся. Некогда преданные поклонники плевались и ожесточенно крутить ручки приемников, ища что-то более удобоваримое. Новая аудитория, как ни странно, тоже приходить не спешила, вследствие чего, рейтинг «Бума» медленно, но верно продолжил свое падение.

Обнаружив эту тенденцию, Лодочкину ничего не оставалось, как предложить Илье Альбертовичу удержать падение, поставив на его пути несколько денежных стопочек…

— Так что это, Алексей? — повторил Пичугин, нетерпеливо барабаня пальцами по столу.

— Это — статья, — уныло пробубнил Лодочкин, — косноязычно написанная статья какого-то желтого издания …

— И что мы будем делать?

Алексей удивленно посмотрел на шефа и сложил ладошки:

— Я не знаю.

Пичугин покраснел и приобрел вид отличника, которому влепили двойку, не объяснив причины.

Сообразив, что ответ его попал явно не в десятку, Лодочкин внутренне мобилизовался и присовокупил к ответу несколько аргументов, которые ему даже показались убедительными:

— Илья, это же не «Аргументы и Факты», не «Известия», не «Российская газета», не журнал «Форбс», не «Русский Ньюсвик», и даже не бульварный «Московский комсомолец», это всего-навсего….

— «Конкретная газета», — как бы понял его Илья Альбертович.

— Ну да!

— А вот и не «ну да»! Ни коим образом — не «ну да», Алеша!

Пичугин выскочил из-за стола и, раскаляясь от гнева и жары одновременно, открыл окно.

— Двадцать пять градусов на улице, а эти подонки до сих пор кондиционеры не отремонтируют! Хоть в холодильник залезай и сиди там, черт бы их подрал!

— И не говори, — верноподданно согласился Алексей, надеясь уклониться от неприятной темы.

Но уклонения не получилось. Илья Альбертович плюнул в окно (что никогда с ним не случалось), еще раз вспомнил сотрудников вентиляционной службы нелитературным словом и, закрыв дверь, дабы разговор не был слышан посторонним (хотя какая тут к бесам конспирация, если уже о них пишут!), снова взял в руки газету.

— Ты, возможно, прав, Алексей, — продолжил говорить о нехорошем Пичугин, — это не авторитетное издание, а газетенка цвета утренней мочи, и, вроде бы, не стоит обращать внимания на подобную ересь, но…, — он опять подозрительно покосился на дверь (нет, ну какая собака слила информацию? Неужели этот «некто», кто-то из своих? Причем, не просто своих, а своих-близких?) и перешел на шепот, — не сейчас….

— Почему? — переспросил Лодочкин тоже шепотом.

— Потому. Через месяц в министерстве радиовещания будет рассматриваться вопрос о выдаче лицензий радиостанциям.

У Алексея похолодело внутри. Не осознавая логикой, он почувствовал сердцем приближение проблем, с которыми не сталкивался ранее.

— Это происходит каждый год. За частоты идет борьба. Они нужны крупным холдингам, чтобы расположить там свои скажем так подстанции. Вот, например, есть такое чудовище как «Авторадио», — на манер подчиненного генеральный директор сложил ладони, — они делают рейтинг, как непосредственно своей работой, так и созданием станций «дочерних», назовем их так. В нашем случае это «Энергия» и «Юмор ФМ». Они созданы не для того, чтобы лезть вперед, а чтобы «оттяпывать» потихоньку аудиторию у конкурентов. Хотя «Энергия» далеко уже не в ж…, глядишь и «Юмор» оттуда вылезет…, — генеральный сокрушенно вздохнул, — так вот. Частот иногда не хватает, и чтобы кому-то частоту отдать, нужно ее у кого-то отобрать. Понимаешь?

Лодочкин сокрушенно кивнул, чувствуя себя не генеральным продюсером, а полным кретином.

— А за что могут отобрать частоту? — Илья Альбертович стал похожим на профессора, пытающегося, излагая очередную лекцию, не просто ее прочитать, а разложить все по полочкам, — За нарушения! Такими нарушения могут быть либо мат в эфире, либо политическая агитация, либо нарушение закона о рекламе, либо….

Ладонь Пичугина снова легла на «Конкретную газету».

— Но, Илья….

Илья вытянул вперед руку, не желая слышать ни каких «но».

— Конкуренты используют любые методы, для того, чтобы очернить нас. Вполне возможно эта статья ими и заказана. И даже если это не так, они обязательно используют эту возможность для того, чтобы завладеть частотой: обратят на нее внимание тех, кого следует, зашлют бабок и так далее…

С каждым новым словом генерального директора Лодочкин все отчетливее убеждался, что влип в предостаточно скверную историю. С его точки зрения статья прямо ни на какие «Бумовские» делишки не указывала, хотя в то же время, если вникнуть в суть, то любому специалисту станет ясно, что речь идет именно о них.

Самым ужасным было то, что переубедить начальника уже не представлялось возможным. И без этого, склонный во всем видеть подвох и провокацию, Пичугин считал, что против него началась какая-то чудовищно-провокационная игра, и если не предпринять решительных действий в свою защиту, то лишиться можно всего, посему высказывался он решительно, жестко и не просил, но требовал:

— Мы обязаны действовать на опережение, безмолвствовать в этой ситуации не то, чтобы глупо, а просто преступно. Преступно перед нашим общим делом, учредителями, сотрудниками нашей станции…..