Ракетчики

— Есть мысля. На, накати рюмашку коньячка, для бодрости и слушай. Ты присягу в каком году давал?

— В восемьдесят шестом.

— Ага, значит ещё СССР. А если я тебе дам точку опоры? И даже не одну. Вот, смотри. Ты говорил, что жену достало безденежье и твоя депрессия. Предлагаю тебе стабильную зарплату, работу по специальности, и жилье в хорошем климате для всей семьи. Светку ты прости, это она так, как и ты, сдуру.

— Откуда, вы знаете? Она хвасталась, что ей с Фёдоровым понравилось. Мне незачем жить!

— Ну! Ну, Юрик… Капитан-лейтенант Журавлёв! Возьмите себя в руки! Чтоб ты знал, это и есть война, ты — на фронте, на передовой. Только оружие другое. Видел в «Укулусе» куда народ катится? Раньше «Чапаева» смотрели — теперь идеологическую пропаганду врагов и оккупантов смотрят. Да-да, оккупантов. Все коммерсы свои накопления в долларах США держат. Металл и икру вы им отдаёте за бумажки, к «рекомендациям» послов министры прислушиваются. А если не прислушиваются, то продаются за те же «зелёные». Чтоб ты знал, Чернобыль — это была грамотно организованная, через завербованных агентов, диверсия. Я бы мог тебе много рассказать, но лучше потом сам почитаешь. Будем условно считать, что тебя ранили на фронте. Твоя задача: вылечиться и воевать дальше, причём, более умело.

— Я не могу, нет сил.

— Надо Федя, надо.

— Я — не Федя.

— Я знаю, Юрик.

— Меня командир не отпустит, на мне — вся техническая часть держится.

— Хватит хныкать. Знаю. Всё знаю. И про верёвочку с клинышком, и про вечное капитанство, и про тёрки с замполитом, и про квартиру, и как с машиной тебя «прокатили».

— Вы шпион?

— Ну, дура-а-ак! Что я такого могу тут разведать? Мы были одной страной, одинаковое оружие, коды, люди. На кой чёрт нам нужны секреты про лодки и корабли, которые не плавают, а стоят у причалов? Я у тебя хоть что-то по службе спрашивал? Как консул СССР, совершенно официально, предлагаю тебе, Юра, получить наше гражданство, переехать со всей семьей в СССР, там получишь жилье, будет регулярная зарплата. Скорее всего, Света легко найдёт себе работу тоже.

— Я бы хотел посмотреть, может, я попрошусь в отпуск? Мне дадут запросто. В январе-то!

— Нет смысла. Если ты желаешь сохранить семью, то в любом случае тебе нужно что-то менять.

— У жены есть родственники в Ростове, но это теперь ваша страна.

— Ну почему: «ваша», Юрик? Твоя! Ты отвечал «служу Советскому Союзу», а раньше говорили «служу трудовому народу». А теперь у нас в этом случае говорят так: «Служу русскому народу». Там живут такие же русские люди, как и тут.

На глаза навернулись предательские слёзы. Я, здоровый зрелый мужик, плачу. Сам не знаю, почему.

— Но у меня проблема с женой, она может не захотеть.

— Ерунда, вместе уговорим. Спорим? Вот поехали. Петрович! Остаёшься за старшего!

Светлана Журавлёва бродила по пустой квартире и не находила себе места. Разговор с мужем прошёл как-то не так. «Да и как «так» он мог пройти? Неуютно, обидно, тоскливо на душе. Пусть бы Юрка кричал, сломал что-нибудь, побил бы меня, или посуду. Хотя нет, это я бью посуду. Он обычно обнимает, утешает, целует. Вот уже и Маша пришла. Звонила Кулакову — там его нет. А больше Юре и пойти не к кому. Про кого другого бы подумала, что бухает где-то, но это не про моего мужа. Маша уже спит давно. Где же он!? Ой! Как громко звенит звонок.»

— Гражданка Журавлёва?

— Да, я.

— Прочитайте и распишитесь вот тут.

— А что случилось? Вы из милиции?

— А откуда же мне быть? Загадка. Или на мне форма пожарника? Вот моё удостоверение, похож?

— Похож.

— Я — ваш участковый. Подписывайте и — я пошёл.

— Но что это?

— Вы в школе учились? Читать умеете? Подписка о невыезде. Ясно?

— Не понимаю…

— Чего тут понимать? Вы являетесь подозреваемой по делу. Если не подпишите, то я вас задержу и доставлю к КПЗ. Оно вам надо?

— Но почему? Какое дело?

— Дело о доведении до самоубийства. Журавлёв Ю.Г.
– ваш муж?

— Да, а что с ним?

— Да, нормально всё, накачали успокоительными, спит сейчас. Завтра утром будет как огурчик. А вы завтра на работу не выходите. Я вам повестку занесу, советую сотрудничать со следствием. Может, дадут по минимуму, года два. Вам ребёнка есть на кого оставить? Бабушка, дедушка? Муж-то работает, поди?

— Так Юра, что, на меня заявил? А как он..?

— Топился он, еле откачали. А дело прекратить нету никакой возможности. Этот тип дел возбуждается по факту, а не по заявлению, так что, гражданочка, готовьтесь. Завтра утром зайду, вручу повестку. И не увиливайте.

Всю ночь Света плакала. Себя было жалко, Юру было жалко, и даже Машу было жалко. «Два года минимум. Наверно, бывает и больше. Всё правильно, она и довела до самоубийства. Нельзя было так сразу вываливать на него. Юра, он такой ранимый! Дрянь, дрянь, сволочь! Какая же я сволочь!

Почему я не спросила милиционера, в какой больнице Юра лежит? С другой стороны, а что мне там делать? Он спит, под присмотром, меня, наверно, видеть не хочет…

Машу можно в Ростов к сестре отправить. Два года — это не очень много, может быть, в тюрьме за хорошее поведение «скостят»? Слышала, так бывает… Не должны дать больше, ведь: первый раз, не специально, мать своей Маши, Юра выжил. Может быть, как-то обойдётся? Ой, мамочки! Что я наделала!?

Звонок в дверь… Семь тридцать. Участковый? Что-то рано.»

— Здравствуйте, вы — Журавлёва Светлана Васильевна?

— Да, я.

— Во-от тут распишитесь, получите, и я побежала.

— Это повестка?

— Какая такая повестка? Передача вам из Ростова от Крамской Елизаветы Васильевны.

— Это моя сестра. Младшая.

— Это хорошо, что младшая. Передачу-то получать будете?

— Где вы говорили расписаться?

— Где галочка.

— Но вы же не из почты?

— Нет, я сотрудница «Русско-российского общества дружбы». Иногда и почтальоном приходится работать.

— А как это?

— Есть такая услуга, звонит ваша сестра к нам и просит: «Поздравьте мою Светочку». Мы и поздравляем. Вы, вот, её — не поздравили.

— С чем?

— Уже неделю как у них отмечали пятилетие семейной жизни с её мужем.

— Ой, чёрт! Правда, совсем закрутилась. Не помню. — «Странно, вроде бы сестра летом свадьбу играла», отстранённо подумала Света.

— Вот и она так подумала, вот и решила таким оригинальным способом вам напомнить о своём существовании. Решила, что раз про неё забыли, значит, трудная полоса в жизни. Для облегчения этой самой жизни получите ваш продуктовый набор.

— Зачем же так, у нас есть еда?..

— Точно? А ну, покажите холодильник.

Незнакомка поставила два огромных кулька в коридоре на пол, Свете пришлось сделать шаг назад, разулась, и нагло прошла на кухню.

— Дааа, это называется: у вас есть еда? Полторта, пирожное и пачка масла. Афигеть. Чем вы ребёнка кормите?

— Она в школе ест, там столовая дешёвая. Ааа!

— Ну-ну, милочка, что ж вы плачете? Садитесь. Что случилось?

После долгой беседы с женщиной стало легче. Звали её Ирина Викторовна, не такая уж она и наглая. Ей где-то за сорок, но выглядит несколько моложе, хорошо выглядит. Попили чая с пирожными. «Ещё с работы притащу. Если что — Фёдоров покроет. Тьфу! Как я могла? Не голодаем ведь! И войны нет! Чёрт! Чёрт! Скоро участковый придёт, потом суд. Бедный Юра. Что я натворила?»