Рапсодия в тумане

И, скорее всего, рухну к его ногам, потому что даже дотронуться до него себе не позволю. Потому что эта гребаная черта, линия между нами, уже есть и эту трещину сколько ни заливай серебром или золотом — лучше она точно не станет.

— И опять перевернешь мою жизнь вверх тормашками?

— Скажи мне «нет», и я послушаюсь.

— Я подумаю над твоим заманчивым предложением. Аман… У вас все в порядке?..

— Да… Все целы. Никто пока не нападал.

Целы… Внешне по крайней мере, а внутри, кажется, один из нас крошится.

— Я говорил с отцом, но он только отмахивается, никаких подробностей. Зато, прикинь, я видел Кошку старше сорока! Они существуют!

— Ну да. Почему нет. Мур говорил, что у него мать есть, не одна же она такая.

— Не знаю, одна или нет, но на твоего Мура очень похожа, сразу видно — родственница. Такая же рыжая и глаза зеленые, только два.

— Ниррай, ты… Он мой друг. Секс с ним это не то, что с тобой. Просто я могу с ним поговорить, иногда, оказывается, это очень надо. Стой, это его мать? Давно она в городе?

— Откуда я знаю, мать она ему или нет? На ней не написано. Но похожа очень, ну или он на нее. Сегодня утром видел, случайно. И нам не обязательно каждый раз обсуждать то, что ты с ним спал, я понял и с первого раза.

Об этом нужно сообщить Муру, потому что он был уверен, что за ним придет мать, может, ему безопаснее свалить еще подальше, чтобы она его точно не нашла…

А вот про последнее Ниррай не прав, обсуждать нам придется, потому что… Нельзя это скрыть. Точнее, можно, просто смолчав, уверен, Аш или Мур не побегут докладывать, но это будет нечестно.

— Я… Я сделал ошибку. Намеренно. Я хотел перестать сходить с ума, но сделал только хуже.

Ниррай сигналит и матерится, видно, что-то помешало его поездке.

— Кошки везде! И там, и тут… Аман, у тебя сейчас такой голос, будто ты мне исповедоваться собрался. Я так, чисто напомнить — я не священник.

— Возможно, было бы легче рассказать это духовнику. Я так делать не буду, у меня и так теперь ад, который я заслужил. И пусть это только в моей голове. Знаю, что этим разочарую тебя в себе совсем, но и не сказать нельзя…

Смелость меня покинула. Язык просто отказывается говорить. Я уже знаю, что все разрушу и получу сброшенный звонок в ответ, ну или он что-нибудь скажет, колючее, чтоб я тут точно удавился, прежде чем он прервет со мной всякое общение.

— Харе тянуть кота за яйца, они у него и так больше. Или признавайся, или уж молчи, к чему эти игры?

— Мне сложно. Я скажу. Просто знаю, что все рухнет, и оттягиваю этот миг, — я вздыхаю. Я могу долго упираться, говорить ему множество всего, но в итоге-то, мы все равно придем к тому, что я скажу. Снова вздыхаю и продолжаю: — Ты мне так сильно нужен… Я так хочу быть рядом, но при этом у нас с тобой как на вулкане, то спокойно, а то не очень. Настроение шарахает. Да и мне нельзя возвращаться, так что я отрезал себе пути. Я не вернусь, а тебя не обратят в вампира, так что плюс для тебя в этом есть… Блядь, как же сложно это все. В любом случае, я очень рад, что знаю тебя. Ты самый невероятный, Царевич. Ты только постарайся быть счастливым, ладно? Я знаю, что я ужасный кандидат в партнеры, н е умеющий давать тебе ходить самому…

Я снова вздыхаю, мой разговор больше походит на бред сумасшедшего, чем на что-то адекватное. Но как же не хочется все рушить. Только оно уже рушится, оно уже есть, пусть и не всем известное.

— Аман, ты там пьян, да?

— Я переспал с Муром. Снова.

Вот и все, где-то на задворках моего мозга что-то взрывается, построенные мосты сыплются булыжниками. Так странно, что…

Оглушительный скрежет металла, удар телефона обо что-то твердое, и звонок сбрасывается, а я подрываюсь и, даже не подумав обуться или хоть что-то сделать, срываюсь и бегу. Бегу обратно в Монтре, так быстро, как могу, потому что если я не увижу его живым прямо сейчас, я просто сойду с ума. И понимание, что у него есть Зак, так своевременно сделанный братом, не помогает. Мне нужно убедиться лично.

Машина Ниррая поцеловала другую, криво припаркованную, а сам он сидит на траве и курит. Я зажимаю руками уши, чтобы не оглохнуть от воя сигналки, и останавливаюсь за его спиной. Я убедился, он жив, теперь нужно уйти, пока он меня не увидел, но… Я не могу. Ноги словно в землю вросли, и запах… Да, есть там нотка виски, но он все равно его, горьковатый и безумно манящий.

Я не знаю, что делать, если он обернется. Возможно, мое человеческое сердце остановится, если я увижу полное безразличие. Потому что я больше не могу. Вампир или нет, но предел у меня, как и у любого другого, есть.

Как же меня раздражает эта сигнализация! Она орет так, словно собралась сюда весь город созвать. Переключив внимание на дурную машину, я перемещаюсь к ней и, рванув крышку капота вверх, отрываю провод от аккумулятора, и мы сразу же погружаемся в тишину.

— Да. Так определенно лучше, — говорит Ниррай, затягиваясь, и я, повернувшись, вижу, что его взгляд направлен в никуда.

Внутренний голос орет, чтобы я оставил его в покое и свалил уже на хрен отсюда, но я его игнорирую и, подойдя ближе, сажусь рядом. Я уже и так все испоганил, видно, доламываю остатки. Но не могу я уйти.

— Сильно ударился? — спрашиваю тихо, заметив покраснение на лбу. Почти уверен, что сейчас меня пошлют или вообще не ответят.

— Да нет. Заметил уже, когда вылез, — Ниррай щелчком отправляет бычок в полет, куда-то в сторону искореженной машины. — Подбросишь домой?

Видно, у него шок, или он так сильно хочет, чтобы я ушел, что даже идет на этот шаг. Полминуты потерпеть, зато потом он останется один.

Я встаю и протягиваю руку, помогая подняться, после чего поднимаю его на руки и, прижав к себе, отношу домой. Пока бегу, дышу им, зная, что мне этого все равно не хватит, мне мало, потому что надышаться им невозможно.

— Помочь чем-нибудь? — спрашиваю, когда мы уже в комнате, но так и не ставлю его на пол. Не хочется отпускать…

В моей руке что-то начинает вибрировать, и я с удивлением понимаю, что так и прибежал с телефоном.

— Что случилось? — вопрошает трубка голосом взволнованного брата. А Ниррай тем временем сам спускается на пол.

— Не переживай. Все живы. Потом поговорим, — и сбрасываю, убирая телефон в карман домашних штанов. Может, брата я и не сильно успокоил, но дал знать, что срываться обратно и ему не нужно.

Только сейчас я понимаю, что, пока бежал, умудрился поранить ноги, они уже зажили, но странно, что я не почувствовал этого. Видно, страх перевесил физические неудобства.

Ниррай уходит из комнаты, и я иду следом. Знаю, его отец дома и спит, а мне тут вообще не место, но не могу себя пересилить и уйти. Пусть он скажет мне проваливать, я послушаюсь…

Ниррай забирает из холодильника бутылку воды и выходит на улицу, где садится на диван, спрашивая:

— И как? Понравилось?