Распишитесь и получите

— Дата и место рождения Распиздона неизвестны, товарищ мог родиться в любой географической точке «необъятной страны саветов», товарищ до сего дня живёт без паспорта, а потому явление Распиздона в свет могло произойти в любом месте, где русская речь выступает государственным языком.

— Распиздон нуждается в подробном толковании.

— Давай, кто возражает?

— «Нагоняй», «разгон», «выговор» три воспитательных кита недавнего жития нашего. Как было недавно: начальник, каким ни будь замухрышкой, прокурор, судья и исполнитель наказания в одном лице, а товарищу на ковре дозволялось открыть рот на последнее слово перед вынесением оргвывода. Что-то похожее на судилище с разницей: если подсудимому по закону положен адвокат и перед вынесением приговора разрешают открыть рот на «последнее слово» — вызванному на распиздон к руководству разрешалось молчать, а слабые попытки с намерениями выпустить единое слово в свою защиту усиливали жесткость наказания.

Распиздон на низшей ступени не обсуждался верхами и не подлежал обжалованию, и обработанному распиздоном высшие инстанции не помогали:

— Низам виднее…

Случалось, бывало, давались команды сверху:

— Отменить наказание! — но редко, помилование долго не держалось, теряло силу, и помилованный, как правило, покидал здоровый савецкий калектив, заедали командиры штрафника.

— Э-э, погоди, это не всё, была ещё одна форма воспитания совецких трудящихся: «взъёбка». В какую графу вписывать милую особу, как оформлять? Сестрой Распиздона?

— Распиздон родственник Взъёбки, но солиднее, мощнее и внушительнее до трагизма, и записывать в родню серьёзному мужику какую-то мелкую Взъёбку не годится. У взъёбки накал страсти неглубокий, и градусов мало, особа не тянет и на малый распиздон. Ничего из «мероприятий воспитательного характера» не пропустили?

— Вроде нет… Если что путное вспомню — вернусь.

Малое примечание о компаньоне и о себе: не располагаю знаниями о времени и точке во Вселенной, где явился соавтор, но о себе знаю: родился во «времена активного строительства социализма в отдельно взятой…», впитал речи и мысли простых совецких людей не в полном объёме, но в пределах, необходимых среднему существованию.

— Одной главой план по мату выполнили на сто процентов, а если появится что-то в иных местах повести — пойдёт перевыполнением плана с поощрением премией.

Глава 6. Бунт души и «поиски. («Муки в поисках духовности»)

Доля критика напрягать разум и вникать в суть авторских завихрений о чём попало и как придётся.

Как велики муки критика проходящего по чужим словесным дебрям — не берусь определить, нужно влезть в упряжь критика и пройти путь мучений от титульного листа до эпилога сочинения. Полное сходство с поеданием чего-то невкусного при полном желудке…

— Сравнение не касается спиртосодержащих продуктов.

— Не лезет! — критику следует выразить сочувствие: входить вниманием в чьё-то сочинение с первой и до последней страницы, не получить удовольствие на последней строчке — большего разочарования и быть не может!

— Набивай: ситуация схожа с древними очередями к прилавку за вожделенным продуктом, когда жаждущие долго и терпеливо стоявшие с молчаливым вопросом в сердце «достанется?» перед сладостным моментом приобретения продукта получали замену:

— Товар закончился! — было?

— Было… Чего спрашивать, коли знаешь?

Шаблон «восстание разума» древний и благородный, но на сегодня желающие «кипеть разумом во благо народа» заняты иным делом. И то: когда-то кипящий разум в итоге выкипел досуха, а что осталось от кипения — работает на благо кипевшего. Пустота, нечему кипеть и «кипение разума» прекратилось. А душа, лишённая разума, бунтует.

Институт им. Сербского не откажет в диагнозе ординарно мыслящему индивиду, а личности с завихрениями, будь таковые любой сложности тем более.

Преимущество психических страданий перед телесными очевидны: не осознаются страдальцем как больной зуб, или наружное варикозное расширение вен заднего прохода. Геморрой, то есть….

Институт настолько могуч и серьёзен, что не найдётся ни единого в среде «тронутых», перед которым упомянутое учреждение опустило бы руки и заявило:

— «Ничего понять не можем — «сумрак души» полный! — таких заявлений работники упомянутого лечебного учреждения не делают. Лишние они, поэтому пациента помещают в палату «неизлечимых». В среде простого народа их ещё «тихими» называют.

Возражать диагнозам серьёзной, с мировым именем, лечебнице, если бы наш «дуэт» надумал такое делать — доказательство моего не совсем здорового психического состояния, а вот проверить психику беса ни у кого не получится. Невзирая на последствия, посмею сказать:

— Дамы и господа, работники лечебного учреждения всех уровней и крайне необходимые отечеству! Профессура-ординатупра и все, кто «ниже» с первыми! Сёстры, санитарки и остальные труженики, кто не «элита»! Дозвольте возразить в основе:

— «Душам непонятно состояние боли, в душе нет нервных тканей и нечему болеть. И вес не позволяют предаваться роскоши «болеть», и покаянные заявления вроде «моя душа отягощена грехами» — неверное. Ставя диагноз «душевнобольной» — совершаете ошибку: кто из вас, хотя бы единожды, видел и осязал душу? И если нет контактов с душой — кто позволил науку называть «Психологией»? Нахальство и обман? А если кто-то из вас и видел душу — почему не остановился перед вопросом:

— «Как поместить килограммы лекарств в малую субстанцию с названием «душа»? В чём таблеткам держаться? Какими лекарствами избавить душу от боли? Что таблетки «для души»? — вопросы для непросвещенны и далеко стоящих от медицины, вроде меня, а специалисты помещают в души куда больше, чем она может вместить.

Никому прежде, а таки и впредь, кто посвятит себя искусству «лечения душ», психиатрии то есть, не доведётся похвалиться фактом «лицезрения души». Но если такое с кем-то и случится — это будет не наука, а что-то другое, запредельное: сама наука не единожды заявляла:

— Людям с нормальной психикой не дано видеть души, но пациенты специализированного, то есть, нашего института могут, но в том и беда, что нашим подопечным не верят. Душевнобольного понимает только душевнобольной.

Как может кто-то, пусть и много знающий о Психее, браться за исцеление от недуга, если душа невидима? Как лечить невидимое? Не вульгарный фурункул на ягодице, или геморрой, и не «крабовидный» камень в лоханке правой почки. Кто такие «психологи»? Те, кто говорит о душе?

— Картина: сижу перед светилом психиатрии в звании «Выше Некуда»:

— Рассказывайте…

— Что?

— Всё!

— Совсем, как в анекдоте: в поздний час в ресторацию вваливается тип и командует администратору:

— Жарь рыбу!

— Вся рыба…

— Жарь всю! — профессор целиком и полностью в науке, и отзываться смехом на анекдоты пациента — терять лицо:

— Во мне бес сидит…

— Давно?

— Лет пять… или дольше… не помню… — если профессор материалист — задумается: «тяжёлый случай: откуда бесу взяться? Явно у мужика не все дома, картина мании преследования…Хотя, у кого ныне нет внутри беса? — Пьёте?