Расплата

— Хорошо, Филипп, — вздохнул Адриан, благоразумно рассудив, что спорить себе дороже. — Мы делаем все, что в наших силах.

За спором они не заметили, как нарисовался перед ними какой-то невежда — завидев Филиппа, он бросился наперерез, тыча перед носом ворохом исписанных бумаг:

— Ваше Величество, взгляните…

Филипп недовольно поморщился, а маркиз тут же поспешил отпихнуть бедолагу в сторону, шикнув:

— Его Величество занят, неужели не видно! Пошел вон отсюда!

— Что за бардак! Откуда здесь посторонние? — недовольно бросил Филипп.

— Выясню.

Они прошли чуть вперед и уже почти забыли о несчастном, когда в спину венценосца долетело злобное обиженное шипение:

— Занят он… В кого ты только уродился такой? Животное похотливое! Кроме баб ни до чего дела нет!

Филипп резко остановился и обернулся, прожигая ледяным взглядом скорчившегося от боли мужчину. Потом так же резко отвернулся и тихо, но жестко, проговорил своему спутнику:

— Повесить его.

Маркизу только и осталось, что покорно кивнуть в ответ — скор король на расправу, уж лучше дорогу ему не переходить.

Казалось, человеческие слабости не для него — всегда собран, холоден, спокоен; от приказов его мурашки по кожи ползут — налево и направо, походя, на тот свет отправляет! Вот уж действительно, бойся немилости! И Адриан боялся. Как никто боялся Филиппа, несмотря на столь близкие, едва ль не братские отношения с молодым королем — как знать, сегодня ты друг, а будешь ли им завтра?

— Что с моим конем? — спокойно спросил Филипп, кажется, уже позабыв, что только что обрек на смерть в общем-то мало в чем повинного человека.

— С минуты на минуту будет на конюшне.

— Отлично. Хочу завтра прогуляться. Посмотрим, стоит ли он тех денег, что за него запросили. Ты со мной едешь, так что будь готов.

Они прошли по длинному коридору, свернули в одну из арок и вскоре вышли на просторный балкон, с которого открывался прелестный вид на одну из главных сокровищниц королевских владений. Там, внизу, устроившись на резных скамьях вокруг просторного бассейна, предавались безделью юные наложницы короля.

Да, к женщинам у Филиппа отношение особое. Лишенный материнской ласки, он женщин ненавидел и презирал. И в то же время, хотелось приглушить детские обиды целебным эликсиром женской любви. Даже такой — неискренней, продажной, доступной. Благо, желающих отказать молодому мужчине было немного — на свой «гарем» он не скупился; за ночь любви девушка из самой бедной семьи вполне могла стать обладательницей несметного, по меркам простого народа, богатством. За каждый камешек, за каждую безделушку, что так заманчиво искрится и сияет на солнце, заставляя позабыть о таких недоразумениях, как отнятая честь и украденная юность, вчерашние чопорные девицы готовы едва ль не глотки друг дружке перегрызать в гонке «кто быстрее залезет в штаны к молодому королю»!

— Ну и где она? — спросил Филипп, равнодушно оглядывая полуголых девиц.

Адриан осмотрелся и кивнул в самый дальний угол — там, возле фонтана, одиноко стояла молоденькая девушка в длинном светлом платье.

— Рыжая? — недовольно сморщился Филипп. — Я же просил найти темненькую.

— Да будет тебе темненькая! Подожди. Сам знаешь, с девственницами нынче сложно — девчонки вырасти не успевают, а их уже в жены повыгоднее продать стараются.

— А эта? Девственница?

— Да. Чиста и непорочна. Не смог пройти мимо и не привезти тебе этот подарок.

— Выслужиться пытаешься, что ли? — усмехнулся Филипп.

— Ну зачем ты так? Не нравится — увезу обратно.

— А ты еще обидься давай. Пошли уже смотреть твою девицу.

— Филипп, только маленькая проблемка есть с ней, — вдруг замялся маркиз, когда тот уже направился к лестнице.

— Какая?

— Ну… В общем, она заявила, что не станет твоей любовницей, и обещала придушить тебя ночью, если притронешься к ней.

— Ну и на кой ты мне ее привез?

— Филипп, разве тебя это когда-то останавливало? В том, что усмиришь ее, я не сомневаюсь ни на минуту, в том, что разрешения спрашивать не будешь — тоже. Так что просто предупреждаю тебя о ее настрое.

— Ладно, пошли, на месте разберемся.

При виде короля и его приспешника, силой притащившего ее сюда, девушка дернулась и стала отступать, пока не уперлась спиной в прочную стеклянную стену. Филипп глаз с нее не сводил, гипнотизируя холодным пустым взглядом — по правде говоря, куда больше его сейчас интересовал скакун, которого вот-вот должны пригнать на конюшню, а девушка… А что девушка? Вон их сколько у него! А эта еще и рыжая…

Впрочем, новенькая показалась ему забавной. Обычно девицы тушевались перед ним, покорно тупили глазки, не выдерживая змеиного ядовитого взгляда — эта же с презрением и даже вызовом смотрела в королевские очи, и только жалкие попытки пятиться назад выдавали ее страх перед тем, о ком столько слухов ходит среди народа.

Филипп хмыкнул и продолжил немой осмотр, правда, ее глаза его уже не интересовали — пытливый взгляд гурмана ощупывал скрытое под тонким платьем тело возможной наложницы. Вроде ничего! Не костлявая, но и не толстая, есть за что подержаться, только вот рыжая… Рыжих он не любил. Впрочем, на пару раз сгодится — не отказываться ж теперь.

— Точно девственница? — спросил Филипп стоящего рядом маркиза.

— Лекарь уже проверил. Точнее не бывает.

— Хорошо, — кивнул Филипп и сделал шаг к пленнице.

— Я не стану Вашей любовницей! — прошипела девушка.

— Кто тебя спрашивать будет? — мельком заглянув в полные страха глаза бунтарки, спокойно парировал Филипп, и тут же, не взирая на ее попытки отстраниться, подошел вплотную, желая убедиться, что тело ее действительно достойно его постели — невозмутимо схватил тонкую ткань на груди и одним резким движением разорвал платье.

— Я не стану Вашей любовницей! — завопила девушка и бросилась в сторону от Филиппа — чего бы ей это ни стоило, она не позволит ему даже прикоснуться к себе!

— Дура, не дергайся, — стальная хватка маркиза в мгновение ока перехватила девчонку; Адриан уткнулся в копну рыжих разметавшихся по плечам волос и прошипел тихонько над самым ухом: — Делай то, что просят, если жить хочешь. Раскройся! Раскройся, я сказал!

Но девушка, зажатая в стальных объятиях, не слушалась — все билась, пытаясь вырваться, пытаясь прикрыть наготу руками. Бесполезно. Беспомощные слезы хлынули из глаз, отчаянный визг превратился в жалобные всхлипы — она не хочет становиться наложницей, и побрякушки обещанные даром не нужны; отпустите с миром и забудьте, что существует она на белом свете!