Распутье Воронов

— Вернёмся, однако, в Спынхам и весёлый дом «Лорелею», — продолжила она. — Я посетила это заведение не случайно. Такое место — это богатейший источник информации. В дамском обществе мужчины бывают чрезвычайно разговорчивы, многие в алькове хвастают знанием секретов, чтобы продемонстрировать свою важность и свой статус. Так что, если хочешь узнать кое-что о делах, о которых шепчутся в кулуарах, беги поскорее в ближайший бордель. Хочешь послушать, что я там разузнала?

— Хочу.

— Расспрашивала я, как ты наверняка догадываешься, о маркизе Цервии Герраде де Граффиакане, особе, которая, согласно твоим подозрениям, стояла за покушением на тебя и планируемым нападением на храм. Нам следует вернуться назад лет на шестьдесят с большим гаком, в позднее правление короля Дагрида. Маркиза — тогда она ещё не была маркизой, а просто какой-то там барышней Цервией — закрутила роман с Аратмоном из Асгута, могущественным чародеем из академии в Бан Арде. Ей тогда было лет семнадцать, сколько было ему, никто не знал. Через несколько лет Цервия вышла замуж за старого маркиза де Граффиакане, но отношения с Артамоном не порвала, продолжала с ним встречаться. Потом маркиз умер, а маркиза-вдова родила ребёнка. Официально — посмертное дитя, легального сына и наследника маркиза с титулом графа. Но все знали, что это бастард, прижитый с Артамоном.

— Чародей? Зачал сына?

— Это вовсе не такая редкость, как считают. Да, правда, такое случается нечасто. Отсюда и сплетни, что будто бы беременность маркизы была результатом произведённых Артамоном магических экспериментов.

Молодой граф был зеницей ока вдовствующей маркизы и любимчиком чародея. И, как обычно бывает в таких случаях, вырос пройдохой и негодяем, которому всё было позволено и всё сходило с рук. А тёмных делишек числилось за ним немало. Юнец обожал устраивать скандалы, беспорядки и драки. Власти закрывали на это глаза, никто не рисковал вступать в конфликт с маркизой, принятой при королевском дворе, и могущественным магом.

— Догадываюсь, что это плохо кончилось.

— Даже очень плохо. Однажды граф и двое его дружков затеяли драку в таверне в пригороде Ард Каррайга. Присутствовавший при этом мужчина, судя по всему, довольно пожилой человек, вмешался и строго отчитал юнцов. Те вроде бы послушались и покинули заведение. Но, когда незнакомец уже уходил, они набросились на него с намерением избить. Да не на того напали. Оказалось, что этот мужик, хотя и был стар, но знал своё дело. Крепко досталось всем троим. Дружки удрали, держась за расквашенные носы, а граф бросился на старика с ножом и ранил его. Как выяснилось, до этого момента незнакомец вёл себя сдержанно. И только получив рану, он показал, на что способен. Он страшно избил графа и искалечил его. С трагическими последствиями. Не помогли ни врачи, ни магия. Молодой граф умер, не приходя в сознание.

— А тот незнакомец?

— Исчез бесследно. А искали его повсюду и долго, потому что маркиза бесчинствовала в ярости и вовсю использовала своё влияние. То же самое можно сказать об Артамоне. И тогда кто-то пустил сплетню, что тот незнакомец был ведьмаком. Был или не был, никто не знал, но маркиза и чародей устроили травлю. Они даже представили королю петицию с требованием признать всех ведьмаков преступниками и объявить их вне закона. Король — в ту пору правил уже сын Дагрида, Эойн — естественно, отказал. Primo, не было никаких доказательств, что убийцей действительно был ведьмак. Secundo, нельзя применять коллективную ответственность. Tertio, в пограничных мархиях чудища отравляли жизнь поселенцам, и ведьмаки были необходимы.

Но маркиза и Артамон не сдавались, они продолжали обвинять ведьмаков в смерти сыночка, втайне распуская о них клеветнические слухи. А спустя несколько лет чародей написал и анонимно издал свой opus magnum — «Монстр, или ведьмака описание». К тому же, практически не вызывает сомнения, что именно Артамон и маркиза оплатили нападение на Каэр Морхен. И вооружили чернь.

Каковы были результаты, всем известно, — вздохнула жрица. — Престон Хольт узнал об Артамоне, скорее всего от одного из тех трёх, которых он убил. Артамон простился с жизнью, безутешная маркиза запланировала месть. Хольт умер на эшафоте, но удар должен был быть нанесён и по тебе, и по нашему храму. Старуха хитро это сделала, потому что никаких доказательств нет.

А то, что во время казни Хольта ты видел одного из этих бандитов в её свите, этого слишком мало.

— Для меня, — процедил Геральт, — достаточно.

— Мне не нравится, — поморщилась Нэннеке. — Мне не нравится то, что ты говоришь, дружок. Месть — это радость для разумов слабых и примитивных. Не забывай об этом.

— Трудно забыть. У меня до сих пор всё болит.

— Ты выздоравливаешь. Но пока ещё слаб. Я говорила, что не следует прерывать лечение.

— Пора. Самое время. Я уезжаю завтра. Но перед этим мне хотелось бы… Мать Ассумпта всё ещё плохо себя чувствует?

— Да, к сожалению, — лицо Нэннеке вдруг опять сделалось суровым. — И, к сожалению, до сих пор не никакого улучшения. И, к сожалению, насчёт прочего тоже нет никаких изменений. Мать Ассумпта до сих пор не хочет тебя видеть.

Он долго молчал.

— До сих пор… — наконец спросил он. — До сих пор не сказала, почему?

— Она не объяснила причины, — жрица пронзила его взглядом. — Но перед тем, как заболеть, когда ты лежал без сознания, она несколько раз молилась и была в трансе. А она в трансе видит разные вещи. Что она увидела, я не знаю и знать не хочу. Совсем не хочу. Ты, головой отвечаю, тоже не хочешь этого знать. Так что ограничимся фактами. Мать Ассумпта не хочет тебя видеть. Вот и всё. Довольствуйся тем, что она просила передать тебе. Несколько слов. Которые, надеюсь, ты примешь близко к сердцу.

— Что это за слова?

— Ты на распутье, Геральт.

На распутье, подумал ведьмак. На распутье воронов.

— Я уезжаю завтра, — сказал он сухо.

— На то твоя воля, — ответила она столь же сухо. — Я тебя не держу.

На следующий день, рано утром Нэннеке проводила его до ворот.

— У меня, — прервала она долгое молчание, — есть для тебя подарок.

— Что это?

— Повязка. Для волос. И чтобы прикрыть эти ужасные шрамы на лбу. Такой шрам бросается в глаза, если что, всякий его запомнит. А ты, мне кажется, предпочёл бы не оставаться ни в чьей памяти. Так что носи повязку.

— Спасибо.

— Может, я не должна спрашивать, — она посмотрела ему в глаза, — но я спрошу. Куда же теперь поведут тебя боги?

— Сначала… — Геральт не спешил раскрывать ни направление, ни цель. — Сначала я должен заглянуть в Бельвуар…

— Ты не следишь за событиями, — Нэннеке, как обычно, угадала точно. — Тимур Воронофф уехал из Бельвуара. Со всей своей семьёй. Теперь он живёт в бывшем имении Хольта, которое выкупил.

Геральт удивился, но одновременно и обрадовался. Ему не придётся делать крюк через Западную Мархию. Рокамора была ему по пути.

— Спасибо за всё. Передай от меня благодарность матери Ассумпте и всем остальным. И попрощайся за меня.

— Позволишь сказать напоследок пару слов?

— Конечно, — он вскочил в седло. — Конечно, Нэннеке.

— Месть, — сказала она, открывая ворота, — это радость только для разумов слабых и примитивных.

— Я знаю.

— Месть поставит тебя вне закона.

— Я знаю.

— Так что езжай и…

— Что?

— И убей этих ублюдков.

Глава двадцать первая

Ехал купец через лес густой, тёмный; заблудился во мраке ночном и увяз в болоте без надежды на спасение. Обессилел он и впал в отчаяние, как вдруг в людском облике предстал перед ним злой дух.

— Не горюйте, человек! — сказал он купцу. — Я вас из болота вытащу и дорогу к дому укажу, но при условии, что то, что вы имеете у себя дома, но о чём не знаете, в моё перейдёт владение.

Люциан Семеньский, Предания и легенды польские, русские и литовские