Расщеплённая сталь. Том 1

Чистый хаос. Он не уважают щиты. Он идёт сквозь плоть. Сквозь сознание.

Через четыре секунды эффект спал. Тело обмякло. Урон прекратился. Я выдохнул. Сел на корточки.

— Ух, ебать… — повторил я, уже тише. — Вот это боль…

Я ошибался. Энергощит — не был универсальным. Хаос идёт мимо. Если попадётся такая, как Кира, только прокачанная… меня вывернет наизнанку.

Она всё ещё сидела в пыли. Плакала. Закрытые глаза. Уши зажаты. Всхлипы сквозь ладони.

— Простите… Я не хотела… Простите…

Повторяла это снова и снова. Словно заела.

Я подошёл. Медленно. Положил руку ей на плечо.

— Всё в порядке, Кира. Хватит ныть.

Она вздрогнула, открыла глаза, посмотрела на меня. В глазах — страх, мольба. Слёзы.

— Простите, мистер Грим… Я не хотела… Не бейте меня, пожалуйста…

Слова, как щепки. Я посмотрел на неё — и понял. Жизнь у неё была не сахар. Если девчонка так реагирует на всё, значит, её били. Часто. Жестоко. Глубоко.

Я помог ей подняться.

— Успокойся, Кира. Всё в порядке. Ты справилась. Ты не слабая.

Она всхлипывала, но уже тише:

— Я… не хотела причинить вам зло… Я… хорошая… Не бейте меня…

Её будто заклинило. Словно кусок изломанного автомата.

Минуту спустя она посмотрела на меня внимательнее. Стало легче. Дыхание выровнялось. Плечи немного распрямились.

Я хмыкнул:

— Видимо, жизнь у тебя не медовая была, раз тебя так трусит от каждого слова. Я думал, ты покрепче будешь, чем Лотрик. Он вон в угол забился, а ты — даже ребёнка спасла. Под пулями. Прикрыла собой. Это многого стоит.

Я достал из инвентаря энергетический шар что снял с тела урода пришедшего в нашу каторгу.

— Держи. Лотрику я дал штаны и ботинки, тебе — шар. Подойдёшь к столу, выберешь себе вещи для патруля. Потом — в барак. Помоешься. А дальше — на вышку. Пойдёшь к Демиану. Он научит, что да как.

Она дрожала. Но уже не плакала. В голосе — только хриплая благодарность:

— Спасибо… Просто… — она кивнула на труп Генриха. — Тот мужчина… Он кричал. Бил. Если мы отказывались… Делать, что он хочет…

Я глянул на мертвяка.

— Ну, он сдох. А вы — нет.

— Иди. Успокойся. Приведи себя в порядок.

Они оба ушли. Кира — с орбом под мышкой и красными от слёз глазами, будто вся боль мира жгла ей лицо изнутри. Лотрик — с винтовкой через плечо, с трясущимися руками, словно каждый шаг для него — подвиг. А мне нужно было думать. Срочно. Быстро. Без права на ошибку.

Как перетащить своих из старой каторги сюда, не наткнувшись на очередной прорыв? Если это будет повторение истории с Лисанией, а то и хуже — половина моих мужиков поляжет. А они, хоть и старые, побитые, как ржавые ломы, всё ещё держатся. Полезные. Опытные. Те, кто прошёл со мной сквозь всё. Мы вместе выживали делили просроченные пайки. Не просто бойцы — а уже свои, я не могу их потерять.

Времени нет. Прорыв может случиться в любую секунду, и если он накроет нашу каторгу с оставшимися там, я не прощу себе. Ни как командир, ни как человек. И этих, что здесь, — тоже нельзя оставлять. Горожане беззащитны. А бойцов тут — считаные единицы. Два носителя, и оба едва вышли из пелёнок. В боях не бывали, тренировок не проходили. Только мана и паника. Хоба покажи — в штанах лужа будет.

Кира и Лотрик тем временем копались в ящике с одеждой, с надеждой выискивая хоть что-то без дыр, не пропахшее кровью и дерьмом. Вид у них был как у приговорённых. Не верили, что всё это по-настоящему.

— Эй, вы! — крикнул я, голосом, который не терпел возражений. — И винтовку захватите! Мана у вас не бесконечная. Лишним не будет.

Кира судорожно обернулась, чуть не уронив орб, кивнула быстро-быстро. Лотрик, получивший моё одобрение чуть ранее, будто выпрямился внутри. Он уже не прятал глаза, не вздрагивал от каждого слова. Всё ещё выглядел, как полудохлый, но в нём зажглась искра. Надежда. А вот с Кирой придётся повозиться. Такая, если запаникует, может подвести весь лагерь. Носитель в шоке — это смертный приговор для остальных.

Ответственность давила. Как плита на грудь. Командование, грязь, кровь, страх — всё разом. Я только собрался идти проверять периметр, как увидел Карла. Он тащил мешок, набитый мясом. Обрывки тела, порванного шардом. Клочья экипировки, кости, плоть.

Лицо Карла было мёртвенно-бледным, но он не жаловался. Шёл. Делал. Молчал. Таких я уважал.

— Пойдём за мной, — сказал я. — Сейчас ещё ям накопаю. Гражданских похороните по-человечески. А то лежат горой, как мусор после расчистки.

Он кивнул. Тихо. Без слов. Усталость въелась в кости.

— Я видел, вы Киру и Лотрика под крыло взять хотите… — начал он, когда мы пошли бок о бок. — Думаете, справятся?

— Пока не знаю. Сила у них есть. Но страх… как гниль изнутри.

Он кивнул. Молча, но в глазах промелькнула тяжесть воспоминаний.

— Они из нашей деревни. Я знал их семьи. Или… то, что от них осталось.

Я ничего не сказал. Он продолжил сам:

— Отец Киры…мать и девчонку колотил. Часто. Без причины. Он на заводе работал. Там, где сейчас ваша каторга стоит. После смен пил, приходил — и в ход шли кулаки. За каждое слово. За взгляд. За слёзы. Девочка ходила синяя, будто её в краску макнули. Потом мать умерла. Не выдержала. А он совсем поехал. Наши патрульные его грохнули — с ножом на них пошёл.

Он на секунду замолчал, потом продолжил, тише:

— Мы тогда вернулись к ним. Она… Кира… была прикована к батарее. Наручниками. На полу. Темно. Воды не было. Еды — тем более. Заводы снесло. Посёлок еле уцелел. А он… делал, что хотел. И никто не остановил.

Я почувствовал, как пальцы сами сжимаются в кулак. Вспомнил, как она закрыла собой младенца. Как дрожала, но не отступила. Даже без сил — осталась человеком.

— Девчонка добрая. Очень. Пугливая — да. Но душа есть. Не гнилая. — Карл говорил с уверенностью.

— А Лотрик? — спросил я.

— Уличный. Беспризорник. Родители сгорели в одной из бомбёжек. Он по улицам шатался. Хлеб просил. Ночевал где придётся. Его наши гоняли… запугали. Годы так прошли.

— Что ж вы, звери? Могли бы помочь, — процедил я.

Он только вздохнул. Без оправданий.

— Отец Киры — механик. Один на всё село. Без него всё встало бы. Его не трогали. А Лотрика… их после войны десятки у нас было. Всем не поможешь. Хотелось бы. Но не выйдет.

Я хмыкнул: