Рассказы и повести дореволюционных писателей Урала. Том 2

Минут пять спустя, когда выехали на дорогу, он вдруг придержал лошадь.

– - Поезжайте одни,-- сказал он, понижая голос,-- дорога прямая, а я побегу... надо нашим сказать...

– - Что сказать?.. О чем?..

– - Глянь-кось вон туды... кто-то за нами на вершной следит... урядник либо не знаю кто... вон за кустом притаился.

Однако ни Петя, ни Кленовский не могли ничего рассмотреть... Вдруг свистящий удар нагайки прорезал воздух, и кто-то поскакал под гору вправо от дороги... На миг что-то металлическое сверкнуло при луне; дробный топот копыт отдался в горах и замолк... Снова все стало тихо.

Николка, соскочив с козел, скрылся.

– - Фу-ты!.. Неужели в самом деле полиция?
– - проговорил Кленовский.-- Чего ей надо?

Петя и Катя молчали. Лошадь сама тронулась и лениво поплелась в гору.

– - Однако что же это?..-- продолжал Кленовский.-- Неужели уж до такой степени?.. Неужели жалобы нельзя написать без выслеживания?..

– - У них своя сыскная полиция, а кроме того, и такая всегда к услугам,-- сказала Катя.

– - Ах, черт возьми!.. Напугают мужиков... Но, в конце концов, что же они могут сделать? Чего они хотят? Чего им надо?..

– - Можно всего ожидать...

– - Ну, черт их бей!.. Увидим, узнаем.

Вдруг опять послышался конский топот. Все насторожились. Кто-то скакал им навстречу. Темный силуэт всадника промелькнул через мертвенно освещенную луной поляну и скрылся в тени.

– - Петруха, это ты?
– - раздался вслед затем из темноты чей-то густой, очень приятный голос.

– - Я, я!
– - отвечал Петя и прибавил, обращаясь к Кате: -- Это Иван Петрович Светлицын.

– - Ага!
– - проворчал Кленовский,-- господин химик и лаборант... маркиз Поза, Дон-Жуан... Знаете что,-- обратился он к Кате: -- вы не очень-то доверяйтесь этому франту...

– - Почему это?

В голосе Кати слышалось негодование.

– - Да уж так... нестоящий человек!..

– - Кленовский! Стыдитесь!..

– - А что?

– - Вы попробуйте сказать ему это в глаза.

– - Говорил уж... Да он ничего... соглашается...

– - Вы заблуждаетесь, Кленовский... он хороший, хотя, может быть, и бесхарактерный человек...

– - Положим, я хватил через край, но все-таки он ненадежный... не тверд в упованиях и притом в плену у царицы Тамары.

– - Здравствуйте! Где вы пропадали?
– - выдвигаясь из тени, заговорил всадник.

– - Это вы, Иван Петрович?

– - Я. Живы ли?

– - Как видите.

– - Слава богу!.. Там из-за вас переполох. Меня командировали учинить розыск. Что случилось?

– - Заблудились.

Иван Петрович засмеялся.

– - Я так и знал,-- продолжал он,-- а все Петька... Мы уж давно там. И ученый генерал пожаловал. Сидит, как сыч, молчит, а наши вокруг него увиваются... Посмотрите, какая ночь!..

– - Да, да... собственно, мы чудо как прокатились.

– - А это кто с вами? Кленовский, ты?

– - Собственной персоной.

– - Ты-то как здесь? Я думал, ты давно уже там, на камне.

– - Буду и там.

– - Где ж ты был?

– - На митинге. Петицию мужики подают. Но ты уже, конечно, знаешь об этом.

Светлицын некоторое время молча ехал рядом с тележкой.

– - Знаю,-- наконец, промолвил он.-- Слышал от Конюхова.

– - Ага! Ему, стало быть, уже известно?

– - Известно.

– - Каким образом?

– - Не знаю.

– - Что же именно известно?

– - Да, кажется, все известно.

– - Так-с.

Сквозь чащу сосен и елей замелькали огни; высоко, точно повиснув в воздухе, показался ярко горевший костер; послышался издалека серебристый женский смех и веселый говор, потом вдруг грянула песня.

– - Наши поют!
– - закричал Петя и, приподнявшись на козлах, погнал лошадь. Вскрикивая и дрожа от нетерпения, он оглядывался назад и, захлебываясь, говорил:

– - Ну, ребята, славно прокатились!.. Ей-богу!.. Отлично!.. Эх, катай-валяй, Ивановна!.. А ведь молодцы мы, ей-богу, право!

Песня звучала очень стройно, но Пете было досадно, что там поют без него, и он все продолжал нахлестывать лошадь.

– - Петька! Тише! Голову сломишь, сумасшедший!
– - кричал ему Кленовский. Но Петя не слушал и гнал, как на пожар.

Вдруг над вершинами темных елей показался Аликаев камень, дикая скала, у подножия которой с мелодическим журчаньем несется по камням горная речка Саранка. Весь облитый лунным светом, он казался призрачным воздушным замком на черном фоне хвойного леса. На вершине его и ниже, на одном из уступов, горели костры, и оттуда-то неслась песня.

Петя круто сдержал лошадь перед темными высокими воротами, за которыми виднелись старинного вида постройки с остроконечными крышами. Ворота отворились, и они въехали во двор, усыпанный мелким песком и обсаженный кругом кустами акации. Здесь стояли экипажи и лошади, ходили какие-то люди.

– - Возьмите лошадей,-- распорядился Светлицын, после чего все трое вышли за ворота.

Петя совсем потерял голову и метался, как угорелый. Когда песня смолкла, он, поставив руку, закричал что было силы:

– - Эй, вы!.. Господа!.. ого-го!..

Вверху на камне заговорили: -- Ведь это Петя?.. Он, он...-- и чей-то зычный голос крикнул: "ты, Петя?!" так, что эхо в горах повторило раз пять: "Петя... Петя... ты, Петя..."

Петя звонко ответил: -- Я!
– - и это так же ответило: "я... я... я!.." Вверху раздались аплодисменты и крики: "браво, браво!.." В горах также зааплодировали и закричали: "браво, браво!.."

– - Идем!
– - сказал Светлицын, и они пошли сначала лощиной в тени кустов, потом круто в гору по узкой каменистой тропинке.

IV

На широком уступе скалы, под соснами, лепившимися в расселинах камней, была раскинута большая пестрая палатка с флагами и разноцветными фонариками. Под ее полотняным сводом и кругом расставлены были столы с самоварами, винами и закусками, разбросаны попоны и ковры. Здесь размещалась исключительно солидная часть общества. Молодежь, как стадо диких коз, прыгала по камням, оглашая воздух веселым шумом свежих, молодых голосов.

В центре палатки, окруженный плотным кольцом нарядных дам и почетных лиц, по-турецки подобрав под себя ноги, сидел генерал Солянский. Его обрюзгшее бритое лицо с потухшими глазами, легкий клетчатый пиджачок и пестрая шапочка на голове делали его похожим на старого, но еще молодящегося актера. Он рассеянно слушал управляющего заводами Конюхова и смотрел вниз, в просвет палатки, где сквозь лилово-голубую мглу виднелось дно освещенной луною долины и наполовину серебряная, наполовину темная извилина реки. Хотя он путешествовал в качестве простого туриста, но было известно, что ему поручено выяснить на месте кой-какие важные обстоятельства, собрать сведения, в чем-то лично убедиться и представить свои соображения. Население везде ожидало его с нетерпением и возлагало на него несбыточные надежды. Поэтому по всем заводским округам даны были в отношении его указания и соответствующие инструкции. Утомленный суетливо проведенным днем и вообще своим путешествием по Уралу, Полянский был весьма недоволен настоящей прогулкой по диким местам к дикому месту, от которой он не имел мужества отказаться. Его очень тяготили почести, которые ему оказывались. Везде, куда он ни приезжал, ему устраивались неофициальные, но весьма торжественные встречи, с речами, хлебом-солью, с воскурением фимиама его ученой и административной деятельности, в его распоряжение отводились княжеские апартаменты с многочисленной прислугой, высылались навстречу рессорные экипажи, давались в честь его обеды, балы, вечера, устраивались экскурсии, увеселительные прогулки. Он жил, как в чаду, не имея времени ни для отдыха, ни для работы, и не раз бранил в душе чрезмерность русского гостеприимства.