Рассказы и повести

– Простите, эта девушка ваша знакомая?
– поинтересовался лысый человек.

– Нет. Она меня преследует.

– А... Любовь...
– мечтательно проговорил человек и поднял лицо к небу. В небе висело одно-единственное кучевое облако.

Летчик тоже посмотрел в небо и тоже увидел это облако.

– Хорошо быть молодым, - сказал вдруг лысый человек.

– Все говорят: хорошо, хорошо... А я пока от своей молодости ничего хорошего не вижу. Живу не там. Делаю не то.

– Это неправильно. Надо жить Там. И делать То.

– Я от себя не завишу. Я завишу от обстоятельств.

– И я от себя не завишу. Я завишу от случая. Как золотоискатель.

– И до каких пор зависеть?
– спросил летчик.

– Пока кому-нибудь не надоест: вам или случаю.

Подошли к правлению колхоза.

– Спасибо, что подбросили, - поблагодарил "золотоискатель".
– Но если и здесь вокально-инструментальный ансамбль, то я просто повешусь.

Возле леса стоял вертолет "МК 44-92", а возле вертолета-сестры Канарейкины. Танька и Вероника. Танька забивала в сопло огромную кормовую тыкву, а Вероника стояла рядом и руководила.

– Еще щелочка осталась, - показала Вероника.
– Тут самое главное герметичность. До конца забивай.

Танька стала забивать до конца.

– Думаешь, не взлетит?
– усомнилась она.

– Никуда не денется, - убежденно сказала Вероника.
– Вон Вадим Мишке в прошлом году выхлопную трубу картошкой забил, так он три дня свою мотоциклетку завести не мог. Идет!
– ахнула Вероника.

К вертолету босиком, держа ботинки в руке, шел летчик.

– Товарищ летчик!
– окликнула Танька.

Летчик не отозвался. Залез в свой вертолет и стал там надевать ботинки. Это было очень унизительно.

– Пусть, пусть полетает, - ехидно заметила Вероника.

Заработали винты. Девочек обдало ветром.

Зажмурившись, они стали пятиться.

– А говорила: не заведется!
– крикнула Танька.

– Все равно не полетит!
– крикнула Вероника.

Вертолет отделился от земли, стал набирать высоту.

Сестры растерянно переглянулись.

– Товарищ летчик!
– заорала Танька.
– Стойте. У вас там тыква в трубе!

Вертолет поднялся метра на три и рухнул на некошеный луг, именуемый в авиации "квадратом сорок пять".

– А я что говорила!
– восторжествовала Вероника. Она подбежала к Таньке и толкнула ее в спину.

– Иди пой!
– велела она.

Летчик вылез из кабины, верее, даже выпал.

– Живой!
– обрадовалась Танька.

Летчик приподнялся, отошел от вертолета. Сел в отдалении, уперся глазами в пространство. У него было такое выражение лица, какое, наверное, и бывает у людей, потерпевших авиационную катастрофу.

– Контузия, - сказала Вероника.

Танька подошла к летчику, присела перед ним на корточки и заглянула в глаза.

– Больно?
– ласково спросила она.

– Я упал, - пожаловался летчик.

– Я знаю. Я видела.

– Спой ему, - снова посоветовала Вероника.

– Не надо, - попросил летчик.

Он поднялся и пошел к вертолету, неотрывно глядя на него.

– В чем дело? Ничего не понимаю...
– пробормотал он, обходя вертолет.

– Валерий Иванович, вы не ищите! Это я вам тыквой выхлопную трубу забила! Я ж вам кричала...

Летчик подошел к соплу и увидел, что оно действительно забито большой тыквой. Он обернулся и некоторое время с пристальным недоумением смотрел не Таньку.

– Зачем?
– тихо спросил он.

– Потому что мне надо с вами поговорить, а вы не слушаете.

– Ну, говори.

Танька молчала.

– Ну, говори, говори...

– Я вам цепочку принесла.
– Танька достала из кармана цепочку и протянула летчику.

Тот взял ее с Танькиной ладони. Спросил:

– Все?

– Нет, не все! Я хотела вам сделать официальное предложение!

– Теперь все?

– Теперь все.

– Так вот. Запомни: если я тебя еще раз увижу...
– Летчик медленно пошел на Таньку.

Танька живо нагнулась, подняла с земли камень - тот самый, которым она забивала тыкву.

– Вот только подойди!
– пригрозила Вероника.

Летчик вытащил из сопла тыкву и потряс ею над головой.

– Вещественное доказательство!
– объявил он.
– В милиции поговорим.

– Герой кверху дырой!
– крикнула Танька.

– Монах в разрисованных штанах!
– добавила Вероника.

И пошли в разные стороны. Летчик - к вертолету. Танька - к дому.

Танька пошла и заплакала. Как сказано в Библии: "И исшей плакался горько". Вероника тоже присмирела и насупилась.

Вышли на дорогу. По дороге шел Мишка Синицын, сутулый от усталости. Мишка весь день проработал в поле на тракторе, а сейчас возвращался домой.

– Ты чего?
– спросил он у Таньки.

Танька прошла мимо него по дороге.

– Чего она?
– спросил Мишка у Вероники.

– С летчиком поругались, - объяснила Вероника.
– Ну ничего, мы ему тоже врезали. В милицию жаловаться полетел.

– А в милицию-то зачем?
– не понял Мишка.

– А мы ему диверсию подстроили.

– Это как?
– снова не понял Мишка.

– Выхлопную трубу забили тыквой. Он взлетел, а потом как грохнется, чуть глаза на колени не выскочили.

Вероника побежала догонять Таньку.

Мишка остался стоять, приспосабливая новость к своей нервной системе. Он не мог идти. Стоял и смотрел, как удаляется по дороге Танька. Видел ее горестную спину, склоненную в плаче светлую голову, ноги в разнообразных царапинах, как у подростка.

Мишке никто не мешал смотреть, и он стоял до тех пор, пока Танька не свернула с дороги и не скрылась за избой Маланьи.

Летчик набирал высоту, зажмурившись по привычке. В эти мгновения он чувствовал всегда одно и то же: животный страх.