Рассказы серого ворона

– Где он?!! Найди мне его! Сколько ты за него хочешь?!

История эта почти забылась, и как – то приехав в Туркмению на два-три дня, я зашёл в гости к очередной семье родственников. Визит вежливости, нужно было навестить всю родню.

Войдя во двор, я ахнул: какой же красавчик! Буквально час назад родственник привёз из колхоза марыйской области двухмесячного алабайчика. Щенок безупречен, очень перспективный, широкогрудый, большеголовый, мордастый, с широким крупом… А характер какой! Вёл он себя, как барин, не спеша осматривающий своё поместье. Мне бы такого!… Везёт же людям … но попросить щенка я не решился. Неудобно как -то… Если я попрошу красавчика, то родственник просто вынужден будет мне его отдать, ему станет неудобно отказать мне.

– Не замечал, что ты любишь собак…

– Ну, ты же знаешь наших туркмен. Они дали заявку в “Сельхозтехнику”, я им привёз зап. части к машинам и тракторам. Это моя работа, я и так должен был всё это привезти, но они так обрадовались, как будто это подарки от меня лично. Раис и слушать ничего не хотел, усадил за угощение, больше двух часов держал меня за беседой и едой. Оказывается, он послал за этим щенком, мне в подарок, время тянул, пока его привезут. Отказаться и уехать, нельзя было, они бы обиделись.

Ничего не скажешь, классный щенок. Но ничего, всё к лучшему, через год я его увижу, осмотрю, он просто обязан оправдать надежды, потом я получу от него потомство. Только в уверенности, что щенок вырастет в отличную собаку, туркмен- раис будет делать подарок дорогому гостю.

Приехав в Мары через несколько месяцев, я как всегда поселился у дяди, а вечером ноги сами понесли меня к родственникам, у которых жил замечательный алабай.

– А щенок где?

– Какой щенок? А-а… Тот… Сдох. Я же утром на работу рано ухожу, а прихожу поздно. Он на солнце сгорел. Его привязали у курятника, а жара – то какая, там тени нет, и воды забыли поставить. Ещё его клещуки сожрали, их возле курятника много. Куда бы я его сейчас дел, бугая такого? А, правда, что маленькими их кормят четыре раза в день? Да? Ну, тем более. Может быть, его тебе нужно было отдать? Как то неудобно было… Кормить четыре раза… Надо же…

Актёр.

Ба! Какая встреча! В поезде Красноводск – Ташкент я встретил Кургузкина Сергея Георгиевича, профессионального эксперта – кинолога, сотрудника клуба.

Кургузкин удивился бы, узнав, что я считаю его одним из своих учителей, но некоторые сведения о среднеазиатских овчарках я получил от него, а я всегда считал своими учителями людей, которые меня чему – то научили. Все разговоры были о собаках. Как обычно, в дорогу еды взяли больше, чем можно съесть. Жарко, но не пропадать же добру, за беседой пообедали. В купе заглянул проводник – узбек с большим газетным кульком:

– Остатки еды есть? Сейчас будет станция, на перрон придёт большая собака – алабай.

Собаку – алабая мы сами покормим. Проводнику мы ничего не дали, и прихватив остатки трапезы, на остановке вышли из вагона. Дневную жару уже сменил душный вечер. Собаки на перроне не было, и проводник удивлённо посмотрел на часы.

– Ий – е! Опаздывает… Должен прийти.

Вдруг из – за киосков вышел крупный башкастый алабай палево – белой масти, мощный, в холке не менее восьмидесяти сантиметров. Метров с тридцати – тридцати пяти казалось, что кобель двигается как – то странно, собаки так не ходят. Кургузкин первым понял причину этого: “вот мошенник”! Пёс понимал – некоторые люди его боятся, шарахаются в стороны и уступают дорогу, на многолюдном перроне образовался “коридор”. Ему нужно было пройти к центру, к месту кормёжки, пугать людей он не хотел, поэтому прибег к актёрству: крупный массивный алабай шёл странной походкой опереточного полководца, парадным шагом, в такт покачивая головой из стороны в сторону.

– А – а – а, баракалля. Яхши… Пришёл?

Проводник высыпал на асфальт возле урны содержимое газетного кулька. Так же придуриваясь, кобель не спеша выбирал из кучи съестного лакомые кусочки. Выглядел он упитанным, а на бедре было большое грязное маслянистое пятно.

Натура эксперта взяла верх. Сергей Георгиевич оглядел собаку, и присев на корточки, старался увидеть прикус зубов.

– Отмыть бы его, вывести на экспертизу, был бы он украшением любой выставки. Голова красивая, “кирпич”. … Весь правильный.

Содержимое моего пакета должно было заинтересовать собаку больше оставшихся на асфальте кусков лепёшки. Протянув бродяге кусочек колбасы, я предложил взять угощение с руки. Алабай колебался, но лакомство с руки взял. Как было его не приласкать? Рука только коснулась головы собаки…

– Осторожнее! – Кургузкина напугали угрожающее рычание и злобный прямой взгляд. Кобель напрягся, теперь он не шутил, не придуривался, а ясно обозначил границы дозволенного:

– Без фамильярностей, если я ем ваше угощение, то это ещё не говорит о том, что мы друзья.

Опустив голову и стараясь не смотреть бродяге в глаза, я медленно убрал руку с его башки. Заулыбавшись во всю алабайскую харю, кобель тут же опять разыграл из себя балбеса:

– Испугался? А не тяни ко мне руки.

Мы вернулись в вагон. Я был раздосадован.

– Вот, скотина. Напугал, свинья такая.

Проводник усмехнулся:

– Он никому не даёт себя трогать. Тогда бы я сам его увёз. У него есть хозяин. Собака где – то здесь недалеко живёт. Сюда кушать приходит. Дома таких вкусных вещей не дают.

Кургузкин вздохнул с сожалением:

– Шатается здесь… Каким то мазутом испачкан… Скоро у нас выставка, вряд ли там будет хоть один вот такой «азиат». … Вот с-собака! Всех с толку сбил! Минералки- то мы так и не купили! … С этими алабаями…

Рыбак.

Меня заинтриговал рассказ шофёра служебного УАЗа, о необычном геройском алабае тигровой масти. Дядя, сидевший рядом с водителем, был не в настроении, командировки он не любил, и подобные рассказы о собаках его немножко раздражали: баловство всё это.

Пейзаж был обычным для этих мест – до горизонта волнами желтый песок, изредка утыканный высохшей коричнево – серой верблюжьей колючкой и корявым саксаулом, да иногда встречающиеся островки сверкающего на солнце растрескавшегося солончакового грунта, ветром кое-где присыпанного песком. Впереди дрожали и исчезали при приближении миражные марева раскалённого воздуха.

Вдруг дядя резко и отрывисто почти выкрикнул:

– Коты!

Водитель и пассажир мгновенно подняли в машине стёкла. Так быстро, чётко и слаженно, по боевой тревоге, подводники задраивают люки при срочном погружении. Шофёр машинально опустил руку и проверил справа от себя наличие дубинки.

Коты? В ту же секунду жёлтый кот, с глазами горящими злобой, растопырив все четыре когтистые лапы, с диким воплем шмякнулся о ветровое стекло, и не сумев вцепиться, зверь слетел в сторону, ошпарив нас взглядом жгучей ненависти. Еще один прыгнул на ветровое стекло, другой на боковую дверку, а самый ловкий и удачливый, вцепился когтями в брезент нашего УАЗа над головой водителя. Шофёр лихо исполнил зигзаг, подбросил машину на песчаном бархане, и резко затормозив, выбросил кота вперёд.

Я недоумевал: