Рассказы серого ворона

Младшего ребёнка оставили бабушке, и Зафар с семьёй поехал в Аман-Кутан. Машину с позволения сторожа оставили в начале территории лагеря, а сами расположились дальше, на полянке. Всё было замечательно, и после обеда Наргиз с дочкой заснули на курпачах у дастархана. Вдруг мальчишка увидел, как недалеко сел на сухую ветку большой филин, совсем невысоко. Пошли посмотреть на птицу. Филин сидел совсем близко, людей не боялся и не улетал.

– Слуга Шайтана – некстати подумал Зафар. Неожиданно из-за почти отвесной стороны каменистого холма вышел крупный высокий бродячий пёс серой масти и с облезлыми боками. Ушей и хвоста у серого не было, но это было и всё его сходство с пастушьей собакой. Серый смотрел в сторону людей уверенно и свободно. Метрах в двадцати, в стороне, вдруг забеспокоилась привязанная за длинную верёвку коза. Взгляд жёлтых немигающих глаз бродяги остановился на ней.

– Ах ты…

Далековато. В полную силу брошенный камень ударил о каменную площадку у ног желтоглазого, рикошетом отлетел и … попал в бок другой собаке. Неожиданно вышедший из-за поворота у отвесной стены холма, пёс не отреагировал на удар камнем. Он молча и неподвижно стоял позади серого. Теперь Зафар понял, что натворил, никогда в жизни он не испытывал такого страха… третий, четвёртый, пятый… двенадцатый… Из – за поворота узкой тропы одна за другой выходили на каменную площадку бродячие собаки. Сын стоял рядом, чуть позади.

– Не бойся, стой возле меня. Смотри, не беги! Руку дай!

Вся территория у ручья загромождена громадными валунами и камнями, сзади, метрах в семидесяти, спала Наргиз с ребёнком, слева открытая площадка, справа орешины, на которые можно влезть, они недалеко, но добраться до них можно перепрыгивая с камня на камень, а бежать нельзя. А как же жена и дочь?

Ещё две собаки вышли на площадку и присоединились к стае. Непривычным и жутким было то, что бродяги не издавали ни единого звука и не двигались, и, находясь на возвышении, молча изучали пространство перед собой.

С воплем упав на бок, коза задёргала задними ногами, запутавшимися в верёвке. Вся стая набросилась на неё одновременно. Пол минуты визга, рычания, грызни, и от козы не осталось ничего, совершенно ничего. Несколько собак, ухватив по куску мяса, отбежали подальше, опасаясь сородичей, поедали пищу в безопасном месте, остальные жрали добычу здесь же. Хрипя и давясь, ублюдки заглатывали такие куски мяса, шкуры и костей, какие могли проглотить. Кровавого пятна на земле не осталось: бродяги его слизали. Желтоглазый прошёл несколько метров вниз, к ручью. Хлебая воду, он в упор смотрел на людей спокойным уверенным взглядом. Зафару стало не по себе. Сзади окликнула проснувшаяся от шума жена, страх туманом окутал сознание, только ручей и площадка больших камней разделяли людей и собак. Серый пошёл через ручей и вся стая двинулась за ним. Уже не контролируя себя, Зафар резко нагнулся и поднял с земли два больших камня, но желтоглазый вожак на это не отреагировал. Он отреагировал на другое: с левой стороны, пересекая полянку громадными прыжками, размашистой рысью, к ним, как на пружинах, нёсся громадный чёрно – белый пёс. Еще секунду назад испытывавший ужас от приближающегося волкоподобного метиса и его стаи, Зафар был напуган ещё больше: серый вожак и его бродяги выглядели тщедушными и ничтожными в сравнении с чёрно – белой громадиной, с движениями ловкого кота и телосложением бычка. Серый оскалился и крутанулся на месте, всю стаю ударило невидимой волной. Чёрно – белый с полного маха оттолкнулся от валуна, покрыл в прыжке расстояние половины ширины ручья и, обрушившись сверху, сбив вожака с лап, тут же высоко поднял желтоглазого, держа его за шею в своей пасти, и подняв фонтан брызг, дважды резко мотнул головой из стороны в сторону. Голова и лапы вожака безжизненно болтались, смерть его была быстрой. Пёстрый палач бросил труп в ручей и сделал несколько прыжков к стае. С визгом и грызнёй, мешая друг – другу, бродяги бежали по узкой каменистой тропе назад, за холм, туда, откуда пришли, на площадке у ручья их ждала смерть. Богатырь в чёрной блестящей шубке, с белой грудью и белыми носочками, отряхнулся, выгнул спину и потянулся, ошкрябав грунт толстыми когтями сильных передних лап.

– Алтай? Алтай!!

Зафар заторопился к собаке, но ближе трёх шагов алабай к себе не подпустил, грозное рычание и недружелюбный взгляд остановили бывшего хозяина.

– Алтай… Наргиз!… Принеси колбасу!

Алабай не взял еду из рук женщины. Она бросила кусок перед ним, но собака не обнюхала пищу. Алтай отошёл в сторону и смотрел на гору. На серпантине появились небольшие, на удивление ловкие и прыткие коровы, с козьей ловкостью вереницей передвигавшиеся по узкой тропе. Спустившись с горы, бурёнки уже не спеша шли вниз, к воротам лагеря. Алтай пошёл за стадом. Вслед за коровами с холма ловко спускался старик. Несмотря на преклонный возраст, седобородый шёл по кратчайшему пути, не желая обходить трудные участки по серпантинам. На пастухе были выгоревшая старая тюбетейка и такой же заношенный чапан с целой коллекцией заплат.

Поздоровались.

Зафар не сдержался: – это моя собака!

– Ий – е! – усмехнулся старик. Забирайте его, если он Ваш.

Пастух сложил ладони рупором, крикнул, и выжидающе смотрел в сторону ушедшего стада. Лёгкой, свободной размашистой рысью, в гору, бежал Алтай. Бегать собаке явно доставляло удовольствие, это было от избытка сил, волкодав казался гораздо сильнее, чем раньше, чем год назад. Алтай подошёл к людям и улёгся у ног хозяина.

– Можете – забирайте его, не можете – не заводите этот разговор. Собака того, кто его лечил, спас и кормил. До свидания.

Сделав несколько шагов в сторону ворот, старик увидел на земле кусок колбасы.

– Это умная собака, не берёт еду у чужих и не даёт чужим трогать себя. Он сам знает, кто его хозяин.

Седобородый бодро зашагал вниз. У самых ворот Алтай оставил его и побежал за стадом, идущим в кишлак. Его не интересовали люди с колбасой. Нужно работать, помогать хозяину и охранять ушедших вперёд коров. Дело не ждёт!

О хищниках и калеках.

Хотя тогда и была первая половина восьмидесятых, как тогда говорили, “везде Советская власть”, но мой спутник Кенис еще раз напомнил о том, чтобы я ни во что не вмешивался и не уходил без него далеко. Был он лет на двадцать меня старше, и правильно я сделал, что взял в провожатые в Казахстан этого бывалого одноглазого казаха. Здесь его многие знали. Кенис заявил, что владельца интересующего нас кобеля он знает лично, главное, чтобы собака мне понравилась, тогда можно будет договариваться о вязке.

– Это ты смотришь, как уши стоят, зубов сколько, нос какой, цвет какой. Нашим казахам это не нужно. Если собака хорошо дерётся, то какая разница, есть ли у него маленькие зубки после клыков, вперёд или вбок у неё уши направлены? Направление ушей мешает победить? Нет? Один узбек, большой человек, привёз папу и маму этого алабая из Туркмении, а щенка подарил нашему казаху, тоже большому начальнику. Мой друг, у которого сейчас живёт собака, не хозяин, просто алабай живёт у него. Хозяина просить о случке мы не можем, но если тебе собака понравится, то мы договоримся с тем человеком, у которого она живёт. Раньше тоже все знали, что это хороший кобель, но после того, как он взял волка, считается здесь самым лучшим.

– А волк большой был? Сколько весил?

– Волк небольшой был. Алабай больше весит, но это волк! А собаке ещё и двух лет нет. Через год – два любого волка возьмёт.

Кенису не понравились вопросы о размерах хищника. Он не видел схватку «азиата» с волком, но принялся в который раз рассказывать, как серому наперерез бросился матёрый взрослый чабанский пёс, и худой волк зарезал его, а подоспевший двухлетка задушил серого убийцу. На нём самом даже царапины не было!

– Этого алабая здесь все знают, сегодня люди увидят, как он убьёт волка. Вот увидишь, как он его убьёт.

На ровную квадратную арену причудливо растрескавшейся земли, покрытую хрустящей корочкой и белыми соляными пятнами, со сторонами около пятнадцати метров, огороженную ржавой арматурной решёткой, вышел “конферансье”. Окружавшая арену толпа, состоявшая из мужчин, детей, и даже парочки старух с большими белыми тюрбанами на головах, возгласами и воплями одобрила речь селянина. Это был первый акт.

На арену вынесли большого жёлтого степного кота. Умельцы из четырёх нетолстых палок соорудили квадратную раму, в центр поместили кота, три его лапы были крепко привязаны к разным углам, только одна задняя окровавленная перебитая конечность оставалась свободной.

– В капкан попал – пояснил мой провожатый – Здесь их очень не любят. Даже большие собаки не могут с ними справиться. Коты прыгают вверх и сверху бьют собаку когтями по глазам. У меня у самого пёс так ослеп. Они снизу цепляются когтями к животам овец и, откусывая соски вымени, пьют кровь с молоком. Один кот, прежде чем напиться молока с кровью, портит семь – десять овец. Вымя гниёт, и если чабан не увидит, что овца ранена, то она умрёт.

– Да что за хрень? Как может кот выпить молоко семи – десяти овец? Он не лопнет? Может быть, некоторые из них так и делают, но я не думаю, что все коты…