Рассказы серого ворона

Да чтобы я не купил такого щенка? Фортуна вскружила мне голову.

– Да! Совсем забыл, а как её зовут?

– Офат. Её зовут Офат.

– Офат? Беда? Что это за кличка? Странно. Для наших мест это очень странная кличка. Офат – в переводе беда.

Повезло мне. За такого щенка не жаль было и больше заплатить. Порадовавшись, что в родном Самарканде не перевелись порядочные и далёкие от стяжательства люди, я расплатился, опасаясь, что продавец передумает. Хозяин собаки не передумал, и поспешно ушёл с полученными деньгами. Получив их, преподаватель сразу же перестал насильственно улыбаться, а глаза его утратили вороватое выражение, даже говорить продавец стал без заискивающих интонаций.

– Имя Офат ей очень подходит. Вот увидите. Это её бухарский хозяин так назвал.

К моему удивлению, щенок отлично двигался рядом, у левой ноги, и слушался поводка. Поживёт пока здесь, у меня в общем дворе, а там видно будет. Соседи мои никогда не были против того, что я содержал собак на общей территории. Буду её выгуливать два-три раза в день, а соседский парнишка мне в этом поможет. Днем алабайка будет сидеть на цепочке, а ночью пусть бегает по двору, но первую неделю щенок и ночью будет на привязи – собака должна привыкнуть к новому месту.

Странная собачка. Выполняет всё, что ни потребуешь, ничему не противится, поведение уверенное в себе, и в то же время такой странный настороженный взгляд. Ничего, пройдёт.

Пока обед для неё сварится, да пока остынет, пройдёт много времени. Бросив щенку четвертушку буханки хлеба, я поразился поведению собаки. Сверкнули белоснежные зубы, и кусок исчез в воздухе. Офат не сделала ни одного лишнего движения, в секунду проглотила хлеб, не подавилась, не делала усилий, просто враз сожрала четверть буханки.

Интересно, какие у неё реакции. Сейчас узнаем. Получив с руки тридцатисантиметровую говяжью трахею, собака мгновенно проглотила хрящ. Этого я не предвидел, и немедленно отошёл подальше. Убедившись, что я далеко и не смогу забрать еду, задыхающаяся Офат отрыгнула хрящ, в несколько секунд разгрызла и проглотила трахею большими кусками.

Теперь понятно. Голод. Щенок недоедал, память голода у собак очень длительная, нужно время, чтобы Офат стала нормально воспринимать пищу. Чёртов преподаватель, ничего об этом не говорил. В таком состоянии собака может разово съесть очень много корма и погибнуть. Вечерняя кормёжка рисовой кашей с мясом произвела на меня тягостное впечатление, к тому же я стал подозревать, что шрамы на голове, плечах и предплечьях собаки не от собачьих клыков, а от побоев.

На следующую ночь случилось что-то необъяснимое. Ближе к утру, какие-то пружины сознания резко подняли и посадили меня в кровати. Древний инстинкт самосохранения разбудил в долю секунды, ясность ума наступила мгновенно, благодаря дикому и злобному воплю. Что это? Окна в доме открыты, звук шёл со двора. Почему молчит собака? Она жива? Звук повторился. Это был не рёв, не вой, а нечто другое, никогда я не слышал звериного крика более дикого и злобного.

Офат на цепи, даже убежать не сможет, проклятая тварь сожрёт собачку. Схватив на кухне топор и прихватив фонарь, я тихо вышел во двор, нужно было быть готовым к чему угодно. Ночь лунная, фонарь отличный, можно было разглядеть все стороны двора, тёмные углы, чердачные проёмы, испуганные лица соседей за оконными решётками, наблюдающего за мной щенка… И ничего больше, никого, кто мог бы кричать так жутко.

Офат, дура, пялится на меня и даже не пытается помочь.

Я отстегнул карабин, спустил «азиатку» с цепи. Собака настороженно наблюдала за моими действиями. Топор в моих руках придал её взгляду еще более напряженное выражение.

– Ищи! Ну!.. Где он?!

Тьфу, дура… Был бы хороший кобель…

Соседка из-за оконной решётки посоветовала запереть щенка на ночь в сарае: жалко, убьёт её чудовище. Другие соседи возражали из темноты: пусть собака бегает по двору, так будет всё-таки спокойнее.

Утром жильцы соседних дворов, и даже люди, живущие через дорогу, недовольно интересовались, какое ещё животное я привёл на общую территорию?

– То филин его летает, по ночам наших котов жрёт, то здоровые, как ишаки, собаки ходют, скоро и нас сожрут!

За меня вступились жители нашего двора, заявили, что зверь ушёл по деревьям и крышам, никого я не приводил, а собаки во дворе в такой ситуации просто незаменимы.

…Глубокой ночью резкий душераздирающий вопль перепугал людей дикостью и злобностью звучания.

Быстро, в одних трусах, и не включая фонарь, я тихо вышел во двор. Территория небольшая, пройдя ближе к кладовым, я затаился за водосточной трубой. Двор открыт, всё видно, правая рука твёрдо сжимает топор, в темноте угадывался светлый силуэт щенка. Бедная собачка…

Жуткий звериный крик раздался впереди, передо мной. Я ожидал его, и всё равно от неожиданности вздрогнул. Широкий луч осветил Офат, в свете фонаря глаза собаки горели дьявольским зелёным огнём, дикий злобный крик шёл из оскалившейся пасти, усаженной белоснежными крупными зубами.

– Офат?! Заткнись, ведьма чертова!

С досады я готов был пнуть собаку. Поздно. Невольно я сам показал соседям источник сатанинских криков.

Но как может девятимесячный щенок, да ещё сука, издавать такие дьявольские дикие вопли?

Наверное, мне что – то сможет объяснить Розык – бобо, старый таджик всю жизнь занимался боевыми «азиатами». Был он крепким стариком неопределённого возраста, то ли за последние двадцать лет он не изменился, то ли я сам стал ближе к старости, и мне казалось, человек этот всегда был старым.

Осматривая щенка, Розык – бобо не скрывал восхищения:

– Е – ха – а!… такой кучук гиде взяль? Бухара? Ну конечно, Бухара! Хороши кучук. Я думиль, их уже нет. Ти даёшь мне его ребёник? Спасибо! Это йул – той, ну… рибёник лошада на дорога…

– Дорожный жеребёнок, что – ли?

– Да! Они кравани охраняли, бежили перёд и крчали, как шайтани. Все их боялса, а они ничего не бояса. Чистие волкодави на люди не нападаит, а йул – той нападаит и на звер, и на люди, ничего не боиса. Знаишь, как деруса? Хорошо деруса, до конца, без остановка. Тогда чалавек знал, если на дорога крчит йул – той, значит идёт краван, нужно уйти с дорога, а то нехорошо будет. Последний раз я видиль йул – той лет двацить назад, тогда ещё удивилься, что такой собак ещё биль… Видищь, как били? Шрами на голова? Это за то, что воила, как шайтан. Наши мусульмани не любит, когда собаки воит и крчит. Видишь, как смотрит. Думиит, бить будут, а не прячеса, не уходит. Хороши кучук, ничего не боиса.

– Розык – бобо, ну если молодая сука так кричит, то, как ревели взрослые кобели?

– Э – э – э, как… дажи бандити не нападаит на кравон, если его охраняил йул – тои. Кучук переди и на сторона бежил, неожидани нападаит нельзя, собаки раньше нападаит. Но тепер их нет… А тогда они дорого стоил. Наши люди не любит, если собака крчит. Где будет жить собака, котори крчит хужи звер? Как зовут? Офат? Да-а… беда… Сам для себя беда… Как били, и вси равно крчит. Она не знает, что воить нильзя, поэтому так смотрит. Вирастет, потом сильни крчать будет, чем сичас. Где ты его держищь будищь потом?