Рассказы
Шрифт:
– Откуда я знаю? Он мне не докладывает.
– А кому он докладывает?
– добивался Петро.- Ну, поди, узнай, может, он заболел или помер. А мы сидим ждем. Мне на работу надо. К десяти...
– Я тебе талон дала?
– измученная Петровой бестолковостью, спросила женщина.
– Ну, дала...
– Вот сиди и жди.
– Да некогда мне!
– Некогда - уходи...
– повернулась женщина и снова скрылась за занавеской.
Петро пошел покурить. "Ладно, - решил он.
– Раз такой врач, пускай нюхает". Высадил он сигарету, вернулся на свое место, сел.
–
– насмешливо спросили его.
– Добился?
Петро лишь вздохнул. Языком тронул зуб и охнул от боли.
– Это теперь не скоро... Это теперь... пока он там посмотрит...
– пел свою песню мужик, тот, что последним подошел.
Петро сидел и молчал. Машины теперь уже кончают грузить. Если бы сейчас врач пришел, то еще можно успеть. Все же он первый в очереди. Сейчас бы пришел, поковырял бы, посверлил, положил какую-нибудь гадость. Ну, пусть бы выдрал.
И все бы хорошо...
Петро тоскливо глядел вдоль коридора. Ждал врача. Ходили тут разные, в белых халатах. Да все не те.
– Это теперь не скоро, - скрипуче выпевал знающий мужик.
– Теперь пока приедет... Да еще своих кого-нибудь... Вон бумажка... Обслуживаются без очереди.
Бумажка и в самом деле висела. Петро прочитал ее: "Медицинские работники принимаются вне очереди".
Эта бумажка Петра и доконала. Он прочитал ее, на часы поглядел - подпирало к десяти. Надо было действовать.
Поднялся Петро и снова пошел к окошку регистратуры. Теперь здесь была очередь. Он решительно просунулся к "амбразуре" и спросил:
– Ну где он? Где зубной? Когда будет?
– Откуда я знаю, ты чего пристал?
– Ну, кто, кто знает? Я же тоже не знаю. Ну, кто-то же должен знать?
– Отвяжись. Придет. Посидишь - не слиняешь.
– Ну, когда, я спрашиваю, придет?!
– повысил голос Петро.
– Десять часов уже!
– Не кричи и не мешай работать. Вон у меня сколько людей. Отойди...
– Никуда не пойду, - бычком уперся Петро, заслоняя окошко.
– Зови кого хочешь. Начальство свое зови. Пусть толком мне скажут, когда зубной придет. Я же не могу его весь день ждать. Мы там пятеро сидим, лбов. Мы не пенсионеры, цельный день высиживать.
– А ну отойди,- окрысилась регистраторша.
– Иди на жену шуми, на меня нечего.
Заволновалась и очередь.
– Ему говорят...
– Вот настырный.
И кто-то уже подбирался к Петру, собираясь его силком от окошка отодвинуть.
Хорошо, что не успел подобраться.
– Полина! Полина!
– закричала регистраторша.- Позови кого-нибудь, не дает работать. Все загородил, людей не пускает.
– Вон Анатолий Василич... Анатолий Василич!
Подошел Анатолий Васильевич. Тоже в халате, при галстуке. Видно, из начальства. Спросил:
– В чем дело?
Петро ему объяснил.
– Ну и что?
– спросил Анатолий Васильевич.
– Его на консультацию, наверно, пригласили. Задерживается. Таких же, как вы, людей лечит.
– Так и сказали бы, что нет!
– горячился Петро.- И голову не морочили вот этими бумажками. А то расписали, прям точность, девять ноль-ноль! Как на войне... Ноль-ноль. Сидим как дураки! Пятеро лбов. Все с работы. А то сидим!
– передразнил Петро.- Чего там сидеть, кого высиживать, если ничего не знаешь.
Люди вокруг глядели и слушали. И врач построжел.
– Это что такое? Здесь поликлиника. И знаете... А ну-ка, запишите его! дал он указание.
– Мы сообщим! И призовем к порядку...
С улицы в дверь ввалился Михеев, Петров помощник. Бригадира увидев, он сказал:
– Петро, ну скоро ты? Машины ждут. Все собрались. Ждем, ждем...
– И вы здесь нам...
– продолжал читать врач.
– Идите вы...
– махнул рукой Петро и пошел к раздевалке.
Гардеробщица не спешила. Номерок долго разглядывала, вперевалочку за полушубком пошла.
– Боишься растрясти?
– подогнал ее Петро и процедил сквозь зубы: - Шашки б вам еще...
– Это тебе надо спешить. А то все выпьют, тебе не достанется.
Петро лишь зубами скрипнул и, схватив полушубок, быстро пошел к выходу. Из двери вышел, увидел: три машины рокотали, груженые, ждали его.
– Вот он! Наконец!
– увидев бригадира, закричала братва.
– Поехали!
Поехали.
А ведь права была эта утка, гардеробщица, все насквозь видела.
Петро сел в кабину и, когда тронули, сказал шоферу:
– У магазина остановишь.
– Так нет еще одиннадцати, не дают.
– Дадут, - мрачно ответил Петро и сморщился, ойкнул, ухватившись за щеку.
ТЫСЯЧА РУБЛЕЙ В ФОНД МИРА
Стояли последние майские дни; навигация была в разгаре, и потому затон судоремонтного завода широко синел просторной водой. Лишь за пирсом дремали, ткнувшись в берег, старые пароходы "Канин", "Варламов", "Герой Денисов". На слипе, поднятые над водой и землей, два гордых красавца "ОТА" синели статными корпусами с белейшими парусами рубок, а позади них, на стапелях, толпился всякий народ на капитальном ремонте: землечерпалка "Донская-6", две самоходки "Двина" да "Алексин", ржавый "Бирск", "Сухона" с начисто развороченным носом и старенький дебаркадер.
На дебаркадере, с самых майских праздников, находилась бригада Жоры Ногайцева: сам бригадир и двое помощников, Саня и Котофей. Жора Ногайцев был человеком известным, он работал на заводе всю жизнь. Его молодые помощники армейских гимнастерок еще не сносили. Причем Котофей - было, конечно, прозвище рыжеусого, зеленоглазого Тимофея. Особенно похож он был на кота, когда молодую бабенку видел. Усы его сразу топорщились, круглые глаза горели огнем - ни дать ни взять отъявленный котяра. Саня был парнем скромным, он чуть-чуть заикался и потому при чужих мало говорил, смелел лишь при своих.
На дебаркадере загорали с начала месяца. Работа была мелочная: там подварить, там трубу заменить, помпу перебрать, лебедку отладить - вроде и сложа руки не сидели, но не лежала душа к такой работе, к тому же и копеечной. Но где другую в разгар навигации взять? Помаленьку копались.
Кончался май. Рядом лежал затон, чуть далее, за песчаной косой, Дон в разливе синел, аукался теплоходными гудками. Голубое небо еще не выцвело и тоже несло в неспешном своем течении белым пухом груженные, безмолвные суда.