Расследователь. Предложение крымского премьера

– Переведем, Андрей Викторович, переведем... Сейчас мы побеседуем с вами, потом с Родионом Андреичем. Чем быстрее вы расскажете все, что потребно, тем быстрее отсюда уйдете. Вам понятно?

– Да... Но я хотел бы позвонить своему...

– Ради Бога, Андрей Викторович, - сразу сказал Николай.
– Давайте пройдем наверх, оттуда и позвоните. Есть, правда, один нюанс.

– Какой?

Жестом фокусника Николай достал из кармана шапочку. Такую же, какая бьиа на нем. Вот только надел он ее на голову Андрея "глазами" назад.

– Наверху снимем, - пообещал он.
– Прошу вас... Я поддержу под локоть... Осторожно, ступеньки... Площадка... Снова ступеньки. А здесь налево.

Андрей почти ничего не видел - сквозь плотную шерсть чуть пробивался люминесцентный свет, да маячило впереди черное пятно - спина одного из бойцов.

– Сюда, Андрей Викторович... входите... садитесь. Андрей опустился на стул. Шапочка все еще была на нем, и он по-прежнему ничего не видел, но ощущал, что в помещении тепло и светло. И что рядом находятся люди.

– Сейчас с вас снимут наручники, - сказал Николай.
– Потом и шапочку. Вы, наверно, понимаете, что глупостей делать не нужно.

Андрей промолчал.

– Вы меня поняли, Обнорский?

– Да.

– Очень хорошо. Снимите наручники. Кто-то снял с Обнорского "браслеты". Андрей с удовольствием потер запястья. Тот, кто никогда не был в "браслетах", не может оценить, какое это удовольствие... И дай Бог вам этого не знать.

– Снимите куртку, Обнорский, - скомандовал Николай. Андрей снял куртку.
– Теперь можете снять и шапочку, но головой вертеть не надо... Смотрите перед собой.

Андрей снял шапочку. Оказалось, что он сидит лицом в угол комнаты. Он видел перед собой две сходящихся стены, покрашенные краской салатного цвета.

Из-за спины высунулась рука с телефоном:

– Звоните. Текст простой: Коля, у нас все в порядке. Через несколько часов будем дома, в полицию не звони.

Андрей усмехнулся, взял в руки свой собственный телефон, набрал номер. Он чувствовал, что человек за спиной внимательно за ним наблюдает.

– Алло, - нервно сказал Повзло.

Как, черт возьми, приятно было слышать Колин голос!

– Коля, это я.

– Андрюха! Где ты? Что происходит?

– Все в порядке, Коля. Мы с Родиком у ДРУЗЕЙ. Беседуем на животрепещущие темы.

– Где вы? Кто они? Что они хотят?

– Все в порядке, Коля... Надеюсь, что скоро мы будем дома. Наши друзья просят, чтобы ты никому не звонил.

Из-за спины снова вылезла рука, отобрала телефон.

– Текст, который я вам рекомендовал, вы, конечно, исказили. Надеюсь, никаких условных фраз там не было?

– Ну, голубчик, куда вас занесло! Всю секретную информацию я, как Буба из "Неуловимых мстителей", передаю в танце... Хотите, станцую танго?

Ответил Андрею другой, незнакомый ему голос:

– Вы нам сейчас споете, Обнорский... Арию варяжского гостя.

Когда дверь за Обнорским закрылась, Родион снова остался один. Поговорить не дали... От досады он сплюнул на пол и сказал: "Сволочи".

Родион плюхнулся на кровать, и она противно завизжала всеми своими стальными сочленениями. Родя поморщился и подумал, что в его положении реализовалось расхожее выражение "прикованный к постели". Это, правда, говорится о людях больных, а Родион был здоров. "Что, конечно, относительно, добавил про себя Родя, - и в самое ближайшее время может перемениться... Весь вопрос в том, какие методы общения предпочитают ребятки. Вон с Горделадзе так поговорили, что он совсем голову потерял... От счастья, наверно. От роскоши человеческого общения".

Родион покачался на пружинах, вслушиваясь в их мерзкий скрип, и выругал себя за то, что не спросил у своих тюремщиков закурить. По классическим канонам гордый и несгибаемый пленник ничего у своих тюремщиков просить не должен. Родион смотрел на вещи здраво: ничего тут зазорного нет. Эти уроды сами отобрали у меня курево - можно и спросить. Тем более, что на "роскоши человеческого общения" это никак не отразится - церемониться эти ребятки не будут и ежели начнут беседовать с помощью горячего утюга или тисков, то вопрос о несгибаемости отпадет сам собой. На этот счет Родя особых иллюзий не испытывал.

– Товарищ!
– сказал Родя сам себе.
– Не надо драматизировать, товарищ. Ситуация под контролем. ЦК готовит пленум. Вольфыч - наш рулевой! Давайте займемся делом - поищем окурки.

Родион внимательно осмотрел пол и вскоре увидел то, что искал, "жирный" хабарик. Кровать, к которой приковали Каширина, была тяжелой, но на колесиках. Родя уперся в спинку и, толкая кровать перед собой, двинулся вдоль стены. Это требовало немалых усилий, но все же "экипаж" двигался, оставляя за собой борозды в толстом слое пыли и производя страшный скрежет.

– Используя притупившуюся бдительность своих палачей,- торжественно произнес Родя,- граф... э-э... (Родя поднял окурок, прочитал: "Мальборо".) граф Мальборо, подло закованный в кандалы, достиг своей высокой цели - хабарика... То есть кисета с добрым табаком из Вест-Индии.

Родя присел на корточки, сдул с окурка пыль, полез в карман за зажигалкой...

– Граф понял, что он последний мудак, - грустно сказал Родя.
– Весь его титанический труд пошел насмарку, так как враги отобрали у него не только доброе имя, но и кресало, и он лишен возможности высечь огонь... Эх, Прометея бы сюда... Хотя бы и совсем паршивенького.

Родион посмотрел на окурок и назидательно произнес:

– Минздрав предупреждает: курение опасно для вашего здоровья.

С этими словами он вдавил окурок в трещину между кирпичами... и вдруг замер. На грязной побелке кирпича он разглядел выцарапанные острым предметом буквы.

* * *

– Сейчас вы нам споете арию варяжского гостя, - произнес незнакомый голос за спиной. Андрею очень хотелось ибсрнуться, но он не стал оборачиваться. А голос добавил: - Выйдите все, я хочу поговорить с господином журналистом тет-а-тет.

– Мы освободили ему руки...

– Ничего. Деться ему отсюда все равно некуда... Выйдите. Он отлично все понимает.

Андрей услышал, как открылась дверь и несколько человек... трое? четверо?.. вышли. Дверь затворилась. В комнате было очень тихо. Андрей пытался уловить движение или дыхание человека, но не смог этого сделать. Он удивился обычно ему это удавалось. В этот раз ощущения присутствия человека за спиной не было, и Обнорский подумал, что из комнаты вышли все, включая того, кто отдал приказ: выйдите все. Он уже собрался было обернуться, но человек вдруг кашлянул и сказал: