Рассвет Ив

— Сколько здесь живет гибридов? — я волочила свои ботинки по ковру, чувствуя, как сжимается живот.

— Около семидесяти или восьмидесяти в любой момент времени.

Музыка гремела, когда мы подошли к порогу. В воздухе стоял дым, пахло сигаретами, алкоголем и зловещим запахом крови и секса.

За поворотом я насчитала тринадцать мужчин и четыре женщины. По крайней мере, одна из женщин была человеком, и она, приоткрыв рот, голышом лежала под похотливым мужиком прямо на ковре в центре комнаты. Мои мышцы разгорячились, готовясь сражаться за нее, но толчки ее бедер и блаженное выражение ее лица пригвоздили мои ботинки к полу.

Она была старше меня по меньшей мере на пять лет, как и другие человеческие женщины. Это означало, что они были рождены до вируса, вылечены моей матерью и невосприимчивы к укусам гибридов.

Все женщины либо трахались, либо выгибали шеи, подставляя их под клыкастые пасти. Некоторые сношались сразу с несколькими мужчинами в позах, которые я себе никогда даже не воображала, их тела раскачивались и терлись в ритме музыки.

Я не знала, чего ожидала, но только не этого. Моя кожа покраснела от грубого эротизма этой сцены, но присутствие женщин имело более глубокий эффект, прорастая семенем страха в яме моего живота. Я представляла себе, что здесь живут только мужчины, как в тайном братском ордене. Наивное предположение. Конечно, здесь будут женщины. Салем стал таким искусным любовником явно не благодаря опыту со своей рукой.

Яд опалил мою грудь. Я сглотнула, вздохнула и попыталась подавить ревность. Иррациональные эмоции не спасут меня от этого.

Планировка помещения напоминала вестибюль одного из тех старых заброшенных отелей, с коридорами, расходящимися во все стороны. Но вместо разбитых люстр, пыльной мебели и разбросанных обломков, зияющее пространство было щедро отделано, сверкая причудливыми светильниками, дорогим деревом и бархатными тканями.

На стенах висели картины. Глухие басы сотрясали хрустальный декор. Потные тела распростерлись на элегантной мебели и коврах. Длинный бар из красного дерева и дюжина диванов и кресел обеспечивали места для отдыха и праздного времяпровождения, где собирались остальные мужчины.

Я никогда не находилась в таком роскошном и чистом месте. Я боялась ступить ботинками на отполированный мраморный пол.

Салем шагнул вперед, и гибриды зашевелились. Траханье прекратилось. Все головы в комнате повернулись в его сторону.

— Ты вернулся! — закричал кто-то.

Оглушительный взрыв аплодисментов заглушил электронные ритмы. Затем музыка смолкла, и гибриды поправили свои одежды, продолжая улюлюкать и кричать, когда они побежали приветствовать Салема. В нескольких футах от них они замедлили шаг. Притихли. Их взгляды остановились на мне.

Тишина окутала комнату. Порыв свернуться калачиком давил мне на плечи.

Одним сердитым взглядом за другим гибриды изучали меня с головы до ног. Узнавание ожесточило их глаза, но сдвинутые брови и напряженные мускулы говорили о том, что они не ожидали увидеть здесь дочь Ив, не говоря уже о том, что она все еще жива. Даже полуодетая человеческая женщина бросила на меня напряженный взгляд. Но за агрессивными позами мужчин скрывалось что-то еще. Интерес. Голод.

Беспокойство сжало мой живот, мои нервы напряглись так сильно, что я еле подавила желание вздрогнуть. И убежать.

Рядом со мной стоял Салем, высокий и властный, спина прямая, руки сцеплены за спиной, вся его манера держаться выражала бескомпромиссность и статус альфы до мозга костей. Одним молчаливым взглядом он заставил всех присутствующих опустить головы. Некоторые гибриды отступили на шаг.

— Салем! — из коридора справа донесся хриплый женский голос.

Шлепанье босых ног обозначило приближение бегущей женщины. Высокая блондинка протиснулась сквозь толпу мужчин и прыгнула на тело Салема облаком цветочного мыла и прозрачного розового шелка. Ее руки и ноги обвились вокруг него, а губы принялись ласкать его лицо.

Мурашки пробежали по моей шее и обожгли щеки. Салем бесстрастно застыл под ее лаской, но я знала, что он с ней трахался. Она слишком вольно распускала руки, чтобы это могло быть чем-то еще. Была ли она его девушкой? Одной из многих? Я ощутила тошноту, мучительную горечь и приступ ярости.

— Макария, — он схватил ее за талию, заставляя поставить ноги на пол, и отпустил.

— О, моя бл*дская Ив, я скучала по тебе, — она скользнула обратно, прижимаясь своим соблазнительным телом к его боку.

Мой пульс выл в ушах, кожа пылала нечестивой яростью. Мне хотелось вонзить ей что-нибудь в глаза и раздавить череп ботинками.

— Я скучала по твоим укусам, — она провела языком по его шее. — И по твоему великолепному члену, — она обхватила его через кожаные штаны.

Перед глазами все заволокло красным, и дикий рык вырвался из моего горла. Этот неестественный звук поразил меня так же сильно, как и женщину — ее взгляд метнулся ко мне, глаза широко раскрылись, когда она заметила меня в первый раз. Так же быстро она рванулась ко мне с презрительным рычанием, со свистом вырывавшимся сквозь ее человеческие зубы.

Я метнулась вперед, обнажив клыки в нескольких дюймах от ее лица, и замахнулась кулаком…

Салем взревел, и этот глубокий гортанный звук был столь враждебным и ужасающим, что эхом отдался в моих костях и заставил колени задрожать.

Сам воздух содрогнулся, и каждый смертный в комнате съежился от инстинктивного ужаса. Мощная агрессия, отразившаяся на лице Салема, напугала меня до смерти, но я стояла прямо и старалась скрыть свое выражение, отказываясь съежиться.

Женщина — Макария — отшатнулась назад, сжавшись под прикрытием своих рук.

— Прости, Салем. Я забылась.

Убийственная злоба пронзила мои внутренности, как зазубренные осколки стекла. Но я не могла убить ее. Помоги мне, Ив, если я это сделаю. Помоги им всем, Ив, потому что эта женщина была человеком, моложе меня, и не заражена. Это делало ее плодовитой, редкой и незаменимой. Она была самым ценным товаром для человечества.

Салем, теперь уже собранный и пугающе спокойный, схватил меня за руку и вывел в центр большой гостиной. Обитатели повернулись, но остались на месте, сохраняя трехметровое расстояние между стаей и их вожаком. Неоспоримая преданность гибридов была напоминанием о том, что Салем укусил их, освободил их разум и в ответ заслужил их преданность.

Мое сердце бешено колотилось. Что он задумал, и переживу ли я это? Он сказал, что хочет защитить меня, но доверие больше не было частью наших отношений. Его друзья хотели моей смерти.

Он отпустил мою руку и, даже не взглянув на меня, завладел вниманием зала своим слепящим, неумолимым взглядом.

— Вы все гадаете, почему дочь Ив жива и стоит среди нас. Она здесь, потому что мне так угодно.

По комнате прокатилось беспокойство. Эребус возвышался над ними, его голубые глаза оставались жесткими и настороженными. Я старалась не дергаться, но, черт возьми, я чувствовала слишком много горячих взглядов на своем горле.