Рассвет. XX век
Шрифт:
Тот натянул на лицо улыбку и хлопнул меня по плечу.
— Ладно, верю. Вы, герр Кляйн, спасли всё наше предприятие. Теперь нам будет что показать на собрании!
Если похвалы от Вильке и Курта были искренними, то Эдуард, как ни старался, от меня скрыть фальшь в голосе не смог. В отличие от этих двоих, его высокое качество винтовок насторожило. Оно и понятно, не им отвечать головой, если окажется, что у «переделок» есть настоящие хозяева, а с учётом того, что организация Фрейданка ещё не окрепла, её при желании можно раздавить в два счёта.
Эдуард ожидал, что я приволоку на показ пару кое-как работающих Gewehre 88, и это при наиболее
В каком-то смысле он был прав. Я планировал договариваться с Людвигом Беком через его голову. Отнимать у Фрейданка власть над Сообществом я не собирался, но ему-то откуда об этом знать? А сказать — не поверит и ещё больше испугается.
Провели стрельбы, по два магазина на человека. Стволы винтовок выдержали испытание с честью, ни один не лопнул, да и точность оказалась на высоте. Вильке и Курт не переставали поражаться качеству оружия, а под конец напряжение отпустило и Эдуарда, она расслабился и перестал коситься на меня с тенью сомнения, тем более что я довольно подробно объяснил, как переделывал образцы. Подозрительным гением я быть для него не перестал, но хоть вором он больше меня не считал.
Разошлись мы довольные друг другом. Я пообещал доставить ещё пятнадцать винтовок после Нового года; половина была уже готова, однако об этом я упоминать не стал, Фрейданк и без того отнёсся к моим успехам с опаской. Эдуард и Вильке доехали на телеге до ближайшей станции, а от неё мы с Мецгером отправились вдвоём, не считая четырёх винтовок в сене. Курт с наслаждением закурил.
— А жизнь-то налаживается? — спросил он, вглядываясь в серые облака.
— То ли ещё будет.
Ветер донёс до меня запах отличного табака. Сигареты Мецгеру подарил я, так как курил он сущую дрянь, от которой запросто можно было выплюнуть лёгкие не только курящему, но и всем, кто его окружал. Добыл я сигареты у Шварца, которому их поставлял сослуживец сына, спасённый им в бою.
Сослуживец ещё тогда приторговывал папиросами в траншеях. Когда сын Георга вытащил его, раненого в плечо и обе ноги, он расчувствовался и пообещал снабжать спасителя сигаретами до конца жизни; но она оборвалась на следующий день. Из-за бюрократической ошибки сын Шварца до конца войны проходил в пропавших без вести несмотря на то, что застрелил его французский снайпер на виду у половины батальона. Сослуживец же пережил войну — и, ведомый чувством долга, заехал к Шварцу. В ротах часто принято было оставлять сведения о своих родственниках — передать последнюю волю, письмо или личные вещи, не очень ценные для посторонних, но имеющие значение для семьи.
Когда война завершилась, Георг так и не узнал о судьбе сына, пока на пороге его дома не появился парень в солдатской форме и не сообщил ему печальную весть. Помимо неё, солдат вручил Шварцу и коробку сигарет, которую не успел отдать его сыну. Когда он удалился, Георг, отродясь не куривший, деревянными пальцами вытащил сигарету и сунул её в зубы.
Прошли годы. Сослуживец поднялся на торговле табачными изделиями,
однако о брошенном в пылу схватки обещании не забыл. От него исправно приходили посылки с импортными, американскими сигаретами, а порой и бразильскими сигарами. Георг их не продавал. Для него эти передачки стали частью памяти о сыне. Но моей просьбе он не отказал.— Замечательные сигареты, — счастливо выдохнул Мецгер, рассматривая пачку. — Делают же вещи американцы! И зачем мы с ними воевали?..
Он был как ребёнок, который никак не мог наглядеться на новую игрушку.
Я оставил его вопрос без ответа.
Перед Новым годом я заглянул к Фишеру, чтобы подписать договор. В нём утвердили тираж — меньше предварительного, потому как расходы на типографию за последние недели резко возросли, как объяснил извиняющим тоном Самуэль. Я не расстроился, вся эта затея так или иначе была авантюрой, которая, скорее всего, провалится. Если французы вторгнутся в Рурскую область, обществу будет не до антивоенных посылов.
Аванс, выданный Фишером, был не очень велик, однако и он послужит неплохим подспорьем в моей деятельности. Деньги я не жалел: курс доллара рос как на дрожжах, вслед за ним тянулись ценники, и никакого смысла копить средства не было. После издательства я зашёл к Мецгеру, которого мой визит удивил — и сильно обрадовал, когда я раскрыл, зачем заскочил к нему.
— Это что, правда… — Он не закончил.
Руки мясника заметно задрожали, когда он прикоснулся к протезу. Его изготовил я, и он был гораздо лучше, чем тот, которым государство наградило своего верного сына: легче, прочнее, с более подвижными шарнирами, удобными ремнями и ручной регулировкой при необходимости. Он и смахивал на ногу куда больше полукостыля Мецгера.
В отличие от Эрика с его подагрой, Курт не выпячивал напоказ боевое увечье и старался ходить так, чтобы отсутствие ноги не бросалось в глаза. Я решил, что его скромность заслуживает награды, да и хорошо было слегка разгрузить голову от основного проекта.
— Где ты его взял? Он же… такой целое состояние должен стоить!
— Сам состряпал. Надень-ка, проверим, что вышло, — отмахнулся я.
Мясник, всё ещё ошеломлённый, подчинился.
— Стопа великовата получилась, — отметил я, когда Мецгер примерил подарок. — Надо доделать.
— Брось, это и так… Он и без того…
Курт задохнулся, не в силах подобрать слова. Вдруг он схватил мою ладонь:
— Сколько ты за него хочешь?
— Это подарок.
— Подарок… — тупо повторил он и встряхнулся, словно пробуждаясь ото сна. — У меня припасено кое-что, я сейчас принесу…
Благодарный мясник нагрузил меня таким количеством мяса, что я всерьёз засомневался, не стану ли целью номер один для всех окрестных собак.
— Как подъешь, ты приходи ещё! Для тебя всегда найдётся чем перекусить! — заверил Курт на прощание.
Я искренне надеялся, что он не выгреб все свои запасы в попытке отплатить добром за добро.
Так, в делах, подошёл к концу двадцать второй год.
[1] Чёрный рейхсвер — нелегальная военная группировка, которая была создана для обхода требования Версальского мира о стотысячном лимите сухопутных войск рейхсвера с попустительства немецкого правительства. Активизировалась в 1923 году на фоне Рурского конфликта и возможной войны с Францией. Чёрный рейхсвер спонсировался известным магнатом и промышленником Гуго Стиннесом.