Растопить ледяное сердце

Потягиваюсь, чувствуя ноющую боль во всем теле и дикую слабость. Сама не заметила, как провалилась в царство Морфея. Помню, что мне было так потрясающе уютно и спокойно, тепло, что захотелось полностью расслабиться и насладиться этими ощущениями.

Зачерпываю ложку ароматного бульона и чуть дрожащей рукой несу ее ко рту. Мне еще во время пира понравилась местная кухня, а, что самое приятное, никаких физических последствий от незнакомой пищи не случилось, как частенько происходило в моем мире. Это странно. Ощущение, что местные блюда мне подходят куда больше, чем привычные с детства.

Интересно, о чем все-таки так яростно спорили герцог и лекарь? Не надо было подавать вид, что я проснулась. Глядишь, узнала бы что-нибудь новое для себя. Но умная мысля приходит опосля, как говорится.

По телу растекается приятное тепло от горячего и вкусного бульона, который я поглощаю ложка за ложкой. Я бы, конечно, лучше поспала, аппетита особо нет, но понимаю, что надо поесть, да и лекарства Хакон обещал… Интересно, как здесь выглядит лечение обычного ОРВИ, знакомого в моем мире каждому?

— Все съела? — возвращается Райнхольд в комнату, тихо притворяя за собой дверь.

— Половину, — честно сообщаю я, отставляя тарелку. — Больше не хочется.

— Хорошо, — легко соглашается герцог и берет в руки глубокую миску. — Снимай халат и ложись.

— Зачем это? — настороженно уточняю я, наблюдая, как мужчина хищной поступью приближается к кровати.

— Буду натирать тебя мазью, — невозмутимо отвечает герцог и, поставив миску на тумбу, тянет на себя одеяло.

— А может, не надо? — жалобно прошу я, вцепившись в ткань.

— Что за капризы, Аля? — журит меня Райнхольд. — Это всего лишь лекарская процедура, в которой нет ничего страшного.

— Давай я сама натрусь? — предлагаю я, упорно не желая раздеваться перед блондином.

— Ты не дотянешься, а я все сделаю качественно, — уверяет герцог.

Поняв, что он непоколебим, тяжело вздыхаю, но выполняю требуемое, оставаясь лишь в тонкой сорочке, облегающей тело.

— И это снимай, — приказывает Райнхольд.

— Нет-нет-нет, — сопротивляюсь я, зажмуриваясь.

— Альвина, — строго произносит герцог.

— Можно я хотя бы белье надену? Я как-то не ожидала, что мне придется снимать халат и сорочку.

— Алечка, что ты так стесняешься? Я там уже все видел. Мне нравится, но сейчас, прежде всего, я хочу, чтобы ты была здорова, — почти ласково говорит Райнхольд. — Я готов тебе помочь, если ты сама не можешь справиться.

— Я сама. Отвернись, пожалуйста, — прошу дрожащим голосом.

Герцог усмехается, но поворачивается ко мне спиной.

Не могу же я ему объяснить, что полностью обнаженной он видел Альвину, а не меня. И, даже от понимания, что мы с ней очень похожи, мне не становится легче. Я никогда не раздевалась перед мужчиной. Да, на пляже носила раздельный купальник, но там все отдыхающие полуголые, все заняты собой, поэтому стеснение не сильно ощущается. А в полутемной спальне, наедине… Щеки сразу же начинают гореть, а по телу пробегает нервная дрожь от мысли, что Райнхольд будет оценивающе смотреть на меня, прикасаться к моей обнаженной коже.

Глубоко вздохнув, тяну за бретели, и тонкий шелк плавно скользит по телу, оставляя за собой россыпь мурашек. Прикрыв грудь ладонями, поворачиваюсь, укладываясь на живот.

— Я готова, — бурчу, пряча пылающее лицо за россыпью волос. — Почему это будешь делать ты, а не Хакон?

Райнхольд, успевший усесться на кровати и взять в руки миску, поджимает губы и спрашивает:

— Ты бы предпочла, чтобы он видел тебя обнаженной?

— Он же лекарь… — замечаю я.

— И мужчина. Нет, Аля, — отрезает герцог и зачерпывает пальцами вязкую ароматную мазь. — Я способен справиться с такой несложной процедурой.

— Хорошо, — обреченно вздыхаю я и зажмуриваю глаза, невольно сжимаясь всем телом.

— Тебе настолько неприятны мои прикосновения?

— Да. То есть нет. Конечно нет, Райнхольд. — отрицательно качаю головой. — Просто очень непривычно, я стесняюсь.

— Стесняешься? — переспрашивает герцог. Ощущаю, как кончиками пальцев он скользит по моей спине, втирая мазь, пахнущую травами. — Чего же ты стесняешься, Аля? Мы же были близки.

— Это… Сложно объяснить. Ты помнишь о том, что мы были близки, а я нет. Ты все еще незнакомец для меня.

— И часто ты просишь незнакомцев обнять тебя?

Движения его пальцев становятся сильнее. Они обжигают мою кожу, выводя невидимый узор на ней. Игнорирую вопрос, потому что сама не понимаю, что мной двигало в тот момент.

Одиночество, озноб из-за болезни, встреча с Темпусом, сообщение о собственной смерти, потрясение от осознания, что никто не горюет обо мне в родном мире… Все это смешалось, превратив меня в слабую девушку, ищущую защиты. Меня словно магнитом тянет к Райнхольду на каком-то незримом, недоступном сознанию уровне. Но я продолжаю сопротивляться, потому что не хочу ничего испытывать к человеку, который никогда не сможет полюбить меня.

— Теперь грудь, — произносит герцог. — Переворачивайся.

Заглушаю внутренний протест и переворачиваюсь на спину, продолжая прикрывать грудь ладонями.

— Видишь, не так уж и страшно, — сглатываю ком в горле, ощущая необычное чувство, откликающееся во мне на хрипотцу в голосе Райнхольда. — Не сильно давлю?

— Нет, — тоже хрипло отвечаю, ощущая плавные круговые движения мужской ладони на моей коже. — Кажется, уже достаточно.

— Не думаю, — лукаво улыбается блондин. — Добавлю еще мази, кажется, пропустил несколько участков.

Засматриваюсь на редкую улыбку, кардинально меняющую красивое каменное лицо. Он становится живым, самым обычным мужчиной, когда улыбается вот так. А мое сердце ускоряется, раненой птицей бьется о ребра. Так близко Райнхольд склонился надо мной, что ощущаю его горячее дыхание на своей коже. И его руки, растирающие мою грудную клетку… В этих движениях нет никакого эротического подтекста, кажется... Но мужчина недопустимо близко, слишком остро, чтобы я могла это вынести.

— Достаточно, — слишком резко произношу я, отползая в другой угол кровати.

Я слишком слаба и уязвима сейчас, уже поддалась внутреннему порыву, когда попросила его остаться. Не стоило этого делать, я сама себе готовлю гильотину.

— Еще ступни, Аля, и будет достаточно.

— До ступней я дотянусь сама, — возражаю я, желая, чтобы эта мучительная чувственная пытка прекратилась.

Я не понимаю, что происходит с моим телом и мыслями, когда Райнхольд так близко. Мне нужно разобраться в себе, понять, что делать дальше и как вести себя с мужчиной.

— Раз уж я начал, то мне и заканчивать. Хватит упрямиться.