Райская лагуна

Я выключила воду и шагнула в нее, со вздохом опустившись в огромную ванну, едва доставая пальцами до ее края.

Трэвис был молод. Пожалуй, на несколько лет моложе меня. Но он был с Шоном задолго до того, как я появилась на сцене. Судя по тому, что мне удалось подслушать за время моего пребывания там, он был в «Мертвых Псах» не менее шести лет, то есть ему было около семнадцати, когда он присоединился к банде. Так как же ему удалось пройти обучение на полицейского и все такое прочее и оказаться под прикрытием? Мне казалось, что я что-то упускаю, но я не могла понять, что именно. Может быть, он не так молод, как кажется? Но он был отнюдь не мелким пацаном, и я не была уверена, что он мог бы значительно подделать свой возраст. Хотя, возможно, это и было реальностью: если он действительно был на несколько лет старше, чем утверждал, то у него было время пройти обучение в полицейской академии. Я все еще не была уверена, что все это сходится, но что еще это могло быть? В любом случае я должна была предупредить остальных о нем. Но я не могла рисковать тем, что кто-то из них попытается убить его, когда я это сделаю, — коп он или нет, но я в долгу перед ним.

Я вздохнула, отбросив загадку о Трэвисе, и легла в воду, желая, чтобы она смыла это нечистое чувство с моей плоти. Но дело было не только в воспоминаниях о том, как Шон обращался со мной. Его слова оставили в моей голове ощущение удушья. Он снова и снова говорил мне, что я хорошая маленькая шлюшка, и что это все, на что я гожусь.

Я не хотела, чтобы его слова затронули воспоминание о том, как мы с Чейзом наконец-то заявили права друг на друга, но было так трудно выбросить их из головы.

Почему они не пришли за мной раньше? Получил ли он сейчас от меня то, что хотел? Неужели это действительно все, чего я стоила для него, для всех них?

Я не хотела в это верить, я хотела греться в воспоминаниях о любви, которую я чувствовала к своим мальчикам всю свою жизнь, и верить в ее силу, но даже когда я пыталась это сделать, голос Шона проникал в мой разум и вливал еще больше мерзкого яда в мои вены.

Они тебя тогда отвергли. Их так называемая любовь к тебе имеет пределы, но твоя любовь к ним — нет. Захотели бы они вообще вернуть тебя, если бы не могли трахать тебя так часто, как им заблагорассудится? Что еще ты можешь им предложить на самом деле?

Я крепко зажмурилась, отрицая эти слова, но ничего не могла поделать, чтобы сдержать слезы, которые вырвались на свободу и потекли по моим щекам. Я была так чертовски сломана. И я не знала, смогу ли когда-нибудь это исправить. У меня не было ответа на этот вопрос.

Кто я для них, если исключить из уравнения мое тело? Они постоянно скрывали от меня тайны, старались держать в стороне от того, к чему я имела полное право быть причастной, говорили мне красивые лживые слова, чтобы скрыть уродливую правду.

Было ли глупо надеяться, что теперь все изменится? Разве это не было полной наивностью — просто хотеть этого? И если это так, какие у меня оставались варианты? Если я приму реальность, в которой моя ценность для них ограничена, мой голос не нужен, а их любовь идет с условиями, что тогда? Смогу ли я это принять? Просто быть их шлюхой, потому что это даст мне вкус той любви, которой я так жаждала, даже если это будет ее урезанная версия? Или я откажусь от нее и снова сбегу? Сбегу в объятия никого и ничего и попытаюсь найти что-то еще, несмотря на то что раньше мне это не удавалось.

Дверь за моей спиной приоткрылась, и я вздрогнула, оглянувшись через плечо и обнаружив силуэт Чейза, стоящего там в тусклом свете комнаты.

— Привет, — пробормотал он низким и грубым голосом, лаская мои чувства.

Мое сердце тревожно забилось, а горло перехватило, когда я попыталась сформулировать надлежащий ответ на его приветствие, но в голове у меня был такой сумбур, а сомнения были такими сильными, что я, казалось, не могла даже заставить свой язык произнести простое «привет».

— Могу я присоединиться к тебе? — спросил он, и в его голосе прозвучало что-то от мальчика, которого я когда-то знала, нотка неуверенности в себе, как будто он боялся, что я могу его прогнать.

Но я не могла его прогнать, как бы сильно я ни была сломлена в тот момент.

— Здесь темно, — прошептала я, зная, что он никогда не выключал свет, с тех пор как Шон так долго держал его в кромешной тьме.

— Ради тебя я бы встретился с любым демоном в темноте, — сказал он низким тоном, отчего у меня по спине пробежала дрожь, и у меня не нашлось, что ответить.

Он вошел внутрь, закрыв за собой дверь и перекрыв весь свет из комнаты, так что мы погрузились в полный обсидиан. Я знала, что он предлагал, давая мне это, бросая вызов темноте ради меня, и это заставило меня почти поверить, что моя плоть для него ценнее, чем удовольствие, которое она могла ему доставить.

За те несколько секунд, что потребовались моим глазам, чтобы адаптироваться, я услышала, как он приближается, как его ноги ступают по плитке, приближаясь ко мне, и моя кожа затрепетала от осознания того, что его тело приближается к моему.

Я глубоко вздохнула и окунулась с головой в воду, откинув темные волосы с лица, когда снова вынырнула, и надеясь, что этого будет достаточно, чтобы скрыть следы слез, которые не переставали бежать по моим щекам.

Чейз встал рядом с ванной, его тень нависла надо мной, и между нами воцарилась тишина, а я смотрела на очертания его мощного тела, вглядываясь в темноту, чтобы увидеть его глаза.

Мое желание исполнилось, когда в бушующем небе за окном сверкнула молния, и на несколько коротких секунд черты его лица оказались в фокусе. Он заснул в постели обнаженным, поэтому все его тело было выставлено на всеобщее обозрение: все шрамы, которые Шон подарил ему, а также татуировки, которыми он решил пометить свою кожу. Мой взгляд упал на татуировку акулы на его левом бедре: ее пасть была открыта, когда она плыла по бурному морю, а острые как бритва зубы стремились сожрать меня и проглотить целиком. Каждый твердый выступ и линия его мускулистого тела выделялись в сиянии света, и на мгновение я была поражена тем, насколько он был красив, как невероятно несовершенный бог, ниспосланный с небес, чтобы принести гибель всем нам. Или, может быть, только мне.

Но когда свет исчез, передо мной остался образ его голубых глаз, одного острого, как бритва, а другого затуманенного слепотой, которые смотрели в мои, и вся моя боль отразилась в них так резко, что я не смогла сдержать рыдания, вырвавшегося из груди.

Я прижала руку ко рту, пытаясь скрыть это, но Чейз уже двигался, схватив меня и переместив так, чтобы он мог забраться в огромную ванну позади меня, а его руки крепко обняли меня, когда он прижал меня спиной к своей широкой груди.

— Я знаю, — пробормотал он, его губы коснулись моего уха сквозь пряди влажных волос, когда его сильные руки обхватили меня, и я расслабилась.

Я подтянула ноги к груди, когда мое тело поддалось неизбежности моего срыва, и все худшее, что я пережила с Шоном, наряду со всем тем дерьмом, которое я пережила за последние десять лет, обрушилось на меня. Это был не первый раз, когда я так теряла самообладание за эти годы. На самом деле, это случалось чаще, чем я хотела бы себе признаться. Но это был первый раз, когда у меня был кто-то рядом, чтобы обнять меня, пока я разваливаюсь на части.

Пальцы Чейза перебирали мои волосы, успокаивающе поглаживая меня снова и снова, а сила его второй руки, крепко обхватившей меня, помогала мне чувствовать, что, возможно, именно он сейчас скрепляет меня. Он ничего не говорил, просто обнимал меня, пока я ломалась, и целовал в висок, когда я поворачивалась в его объятиях.