Райские птицы из прошлого века
Шрифт:
– Он… он не кинет.
– Кинет.
– Он от меня зависит!
– Это тебе так кажется, – Галина все-таки подцепила занозину и, вытащив, положила на край умывальника. – Ты решила, что держишь кота за яйца, но забыла, что у кота и когти есть. Он тебя попользует и потом скажет: до свиданья, родимая. Приятно было потрахаться.
Ее взгляды на жизнь поражали Кирочку цинизмом, который был столь же естественен для Гальки, как и спортивные костюмы китайских фабрик, растянутые свитера с люрексом и широкие юбки, делавшие Галькину фигуру еще более нескладной.
– Я…
– Не мычи. Еще не трахались. Все впереди.
– Я не собираюсь с ним…
– Зато он явно собирается с тобой. А духу отказать у тебя не хватит. Сердце жалостливое, головенка пустая.
На кого другого Кирочка за такие слова бы обиделась. Но это – на другого. Галина была своей. Сколько раз она выручала? И не сосчитать. Без Гальки Кирочка не осмелилась бы явиться в этот дом, и уж точно не решилась бы требовать то, что полагалось по праву.
– У нас просто сделка. Ты же знаешь про мои… обстоятельства. Вот умру я и с кем Алешеньке жить?
– Ну да… Вариант. А не думала, что, если помрешь, твой буйвол от Алешеньки с легкостью избавится?
Думала, конечно. Весь вчерашний день и позавчерашний тоже приглядывалась к Олегу. А он приглядывался к ней, хотя делал вид, будто бы Кирочка ему нисколько не интересна.
Вообще Олег был… ну не таким, как Кирочке представлялось. Он не язвил, не кричал, но просто находился рядом, пугая Кирочку своими габаритами и скрытыми намерениями. Хотя могло статься, что никаких намерений у него и нету, что все-то Кирочка выдумала…
– А если уж по делу, – Галина отвернулась от зеркала и уставилась на подругу тяжелым недружелюбным взглядом. – То попробуй его в оборот взять. Ты клуша, но и он вроде не гений.
– В оборот?! – такого совета Кирочка не ждала.
– Во-первых, все равно ты за него замуж идешь. Во-вторых, он пускай и не красавец, но и не урод. В-третьих, при деньгах. В-четвертых, ребенок папашей обзаведется. Сплошные выгоды.
– Я… я его не люблю!
– А то. Ты Сереженьку любишь. И любить будешь до гроба. Вот и говорю – дура.
Ну, тут Галька не совсем права была. Любовь к Сергею прошла давным-давно, но после нее в Кирочке не осталось места для таких вот опасных любовей. У нее Алешенька есть.
Алешенька сидел на полу и читал книгу. Олег сидел на кровати и, подперев подбородок кулаком, наблюдал за мальчишкой. Оба были одинаково бездвижны и чем-то похожи, пусть это сходство и примерещилось Кирочке.
Взять Олега в оборот… глупость какая.
– А вот и наша мамочка, – придурошным тоном сказал он и руки расставил. – Дорогая! Иди сюда! Мы по тебе соскучились!
– Олег, прекрати.
– Ты не хочешь меня поцеловать? Леха, она не хочет меня поцеловать.
Этот человек совершенно невозможен.
– Нам… нам к завтраку надо, – сказала Кирочка, нащупывая ручку двери. – Алешенька, иди вниз. А мы тут… мы тут…
– Поцелуемся, – договорил Олег.
Что теперь Алешенька про нее подумает? Он, наверное, переживать станет. Дети всегда переживают, когда в их жизни что-то меняется.
Алешенька положил книгу на стол и вышел,
не сказав ни слова. Он обиделся! Господи, ну как теперь быть?– Ты! – Кирочка в два шага оказалась рядом с Олегом. – Ты это прекрати!
– Что прекратить?
– Это! Шуточки твои! – Она осмелела настолько, чтобы толкнуть его в грудь. Действие не имело смысла, поскольку весу в Олеге было вдвое, если не втрое больше, чем в Кирочке. – Что теперь Алешенька подумает? Что он уже подумал?
– Але-е-ешенька… прекрати называть пацана этим овечьим имечком. Але-е-ешенька, – проблеял Олег и, перехватив руку, дернул. Кирочка упала на кровать. – И дергаться тоже прекрати. Ты им командуешь, а не он тобой.
– Я им не командую!
– Вижу.
– Я люблю сына!
– И поэтому прыгаешь вокруг него, как коза вокруг капусты. Знаешь, чем все закончится? А тем, что вырастет твой Алешенька слюнтяем, которому будет насрать на всех, кроме себя. Но ты и тогда не увидишь…
– Ты не понимаешь! Отпусти!
– Ты ж сама поговорить хотела, так что слушай. Больше никакого восторженного блеяния. Ясно?
Господи, Галька права! Кирочка – дура! О чем она думала, с этим человеком связываясь?
– Послушай, – тон Олега смягчился. – Любить-то по-всякому можно. Ты его своей любовью задушишь. Разве это хорошо? Ну вот только реветь не надо. Я не собираюсь твоего Лешеньку забирать. Ты сама хотела, чтоб он нормальным рос. Так дай ему расти. Не мешай. Наступи на горло собственной песне. Собой займись.
Нет. Как Кирочка может мешать Алешеньке? Она ведь только для него и живет!
– Для себя попробуй, – посоветовал Олег, разжимая руку. – Вдруг да понравится?
Для себя Кирочка жить пробовала, но у нее не вышло.
– Образование там получи нормальное… работу интересную…
– У меня было, – ей вдруг захотелось ударить Олега. Пришел, советует. Ему, дескать, со стороны видней. Но и дело-то его – сторона. Ничего он не знает о Кирочкиной жизни!
– И образование. И работа. Все было. Я бы сейчас могла в топ-менеджеры выйти и…
И вместо этого сидит в магазинчике, глотает обиды и рассчитывает, с кем ей безопасней переспать, чтоб Алешеньке было лучше.
Обида – не на Олега, на Сергея, бросившего ее одну, как если бы она и не человек, но вещь ненужная – сдавила горло, задушила слезы. Кирочка хотела сказать что-то гневное, злое, но не сказала – наверху вдруг раздался грохот, а потом и крик.
Вскочив, Олег кинулся к двери и за дверь. Он несся по коридору огромными скачками, и редкие уцелевшие картины на стенах подпрыгивали, стучали, словно подгоняя.
Кирочка не успевала. Она всегда плохо бегала, и даже страх – в голове осталась одна-единственная мысль, что кричал Алешенька, что ему плохо – но даже этот страх не в силах был заставить ее бежать быстрее.
Лестница на третий этаж. И выше. Олега не видно. Где он? Выше!
Площадка.
Чердак – темный квадрат в потолке. Олег уже наверху. Кирочка карабкается. Она цепляется за кривоватые перила, едва не соскальзывает с крутых ступенек, которых слишком много.