Райский сад

Выполнив по всем пунктам запланированный ритуал, через полчаса я уже лежал в кровати. Сразу накатила истома и потянуло в сон. Но спать было еще слишком рано, или чуть поздно - настенные часы показывали 5:45. Необходимо было занять себя чем-то на ближайшие полтора часа до выхода в город.

В изголовье кровати я еще раньше заметил довольно увесистый пульт, аккуратно вложенный в лунку хромированной полки, словно мыло в мыльницу. Я не особо жалую все эти электронные приспособления, которыми сейчас напичканы квартиры и еще больше - гостиничные номера. Ни то чтобы я консервативен в отношении технического прогресса, вовсе нет, но некоторые из преимуществ, которые предполагает автоматизация окружающего нас мира, мне кажутся мнимыми и чрезмерными. Вот спрашивается, к чему мне включать из спальни кофейник, если все равно придется встать, чтобы пройти после на кухню за чашкой кофе? Наши мудрые предки нашли гораздо более эффективное и естественное средство потакания лени - держали для таких случаев слуг или, по крайности, заботливых жен.

Все же я взял пульт и начал его рассматривать. Ничего особенного: управление светом, кондиционером, шторами, ванной, внутренняя связь... Телевизор? Я огляделся, не обнаруживая, как и раньше, наличие "ящика" в спальне. В гостиной он был, красуясь огромной позолоченной, под цвет обоев, рамой на стене, а в спальне отсутствовал. Но ведь должен быть, раз заявлен на пульте соответствующей иконкой!

Я нажал на кнопочку.

Ах, вот оно что, - они упрятали его в бюро!
– ухмыльнулся я, наблюдая, как раздвигаются, слегка дребезжа фарфоровыми безделушками, полированные полки и в образовавшуюся щель просовывается плоская стеклянная харя.

Сразу попал на местные каналы.

Площадь какого-то заштатного городка. Памятник Вождю на фоне куполообразного здания, непременный фонтан, временная сцена под пластиковым навесом, толстомордый оратор, а вокруг - унылая неподвижная толпа с какими-то плакатами и узнаваемыми портретами в руках. Не иначе для кого-то уже начался праздник?

На следующем канале дама преклонного возраста с бубном у щеки выпевала нечто невыразимо тоскливое и протяжное под аккомпанемент двух щекастых усачей с какими-то странными струнными инструментами. Кажется, у дамы болят зубы, а музыканты забыли настроить балалайки. Фолкмузыку я не очень жалую, да и песенка не совсем соответствует настроению, поэтому без сожаления переключаю.

Документальный фильм. Некоторые кадры даже черно-белые. Мелькают фотографии. С трудом узнаю в моложавом симпатичном лице с открытой улыбкой будущего "вождя нации". Отмечаю про себя, что я бы, пожалуй, тоже купился на такую улыбку. Но рассматривать скучные картинки под патетический бубнеж диктора на незнакомом языке не лучшее средство от сна.

А вот это интереснее. Силуэт полуразрушенной крепости на вершине высокого холма интригует. Молодой парень что-то увлеченно рассказывает, указывая в сторону крепости. Удовлетворенно предполагаю, что это передача по истории Гюлистана. Я люблю такие фильмы. Устраиваюсь поудобнее, поправляя подушку, как вдруг ведущий вытаскивает из-за спины, как дешевый фокусник кролика из шляпы, какую-то бутылку... Вашу мать! Да это реклама!

Разобиженный жалким обманом, переворачиваю страничку меню и выхожу на " Lonely wanderer" - один из любимейших мною каналов о путешествиях. Джунгли Амазонии. Через минуту понимаю, что это фильм о каннибальском племени корубо, и что я его уже смотрел. Но все же наблюдать, как троглодит с кабаньим клыком в ноздре с удовольствием пожирает консервированные бобы из банки довольно забавно. Однако чуть напрягает чтение титров, когда идут диалоги между туземцами и гостем журналистом - очков под руками нет - и уродливые тела обнаженных девиц: уж лучше бы они прикрыли чем-нибудь свои сомнительные "прелести".

Неожиданно вспоминаю Дэлю, ее вполне аппетитное тело. С запоздалым сожалением, что не попользовался им днем. Поглаживаю и пощипываю вялую плоть, но она предательски не отзывается. Нюхнуть, что ли?

Как раз в это время и раздался звонок.

– Бобби?
– услышал я бодрый голос Харифа.
– Вы уже вернулись?

– Давно, - ответил я скучно, заметив про себя, что рад звонку толстяка.

– Как отдохнули?

– А почему вы не спрашиваете, где я был?

– Я не ваша мамаша, - услышал я ехидный смешок.

– Но вы мой гид, смею напомнить.

– Ах, вот вы о чем. Я справлялся о вас, разумеется. Мне сказали, что вы изволите спать. А потом - что уехали с какой-то женщиной. Я даже за вас порадовался.

– Чему это?

– Тому, что вы не теряете время. Мистер Ганн, я собственно по делу, - неожиданно поменял тон Хариф.
– Вы помните наш вчерашний разговор? Ваша отельная карта уже у меня. Хотелось бы передать.

– Это так срочно?
– спросил я, стараясь не выдать любопытства.

– Нет. Но я подумал, вы захотите посмотреть. Вдруг вам не понравится? Еще есть время поменять номер.

– Хорошо. Я сейчас спущусь, - ответил я, сдерживая нетерпение.

– Отлично! И захватите свои вещички - самые необходимые. Номер уже два часа как в вашем распоряжении.

7

Я не сразу узнал Харифа. В темно-синем френче с большими перламутровыми пуговицами и серых, с острой складочкой брюках он походил ни то на щеголеватого офицера в парадном мундире какой-то экзотической страны, ни то на швейцара элитной гостиницы. От него за версту разило дешевым одеколоном, гладко выбритое лицо аж лоснилось, а сам он, казалось, стал даже несколько выше ростом.

– Куда это вы так приоделись?
– спросил я его насмешливо.

– Так ведь праздник, - ответил он, застенчиво улыбаясь.
– Да и в отель, куда мы едем, так просто не заявишься.

– Серьезно?
– театрально удивился я, дурашливо осматривая свой незамысловатый костюм.
– Может быть, мне стоит вернуться в номер и нацепить галстук?

– Вряд ли галстук подойдет к вашему джинсовому костюму, - подхватил шутку Хариф.
– Разве что - ковбойская шляпа.

– Какая досада - шляпы у меня как раз и нет. И что теперь - меня не пустят на карнавал?

– Пустят, не беспокойтесь. Я замолвлю за вас словечко. Так мы едем?

– Раз уж вы обещаете мне свое покровительство...

И я направился к двери, следуя церемонному жесту Харифа.

Было еще светло, когда мы выехали, однако уже начали наплывать сиреневой поволокой ранние сумерки. Воздух был прозрачен, но все больше густел влажной свежестью, а город внизу понемногу зажигал там и тут свои мерцающие огоньки. Настроение как-то вдруг улучшилось, и я беспрестанно вертелся на заднем сидении, оглядывая знакомые проспекты, которые впервые увидел вечером. Машины еле плелись, движение было странно заторможенным, бестолково-вялым. Надо заметить, что в Алиабаде почти на каждом перекрестке имелись подземные переходы или надземные мостики, так что в обычные дни пешеходы почти не мешали движению машин. Но в этот предпраздничный вечер толпы людей, игнорируя эти самые переходы и мостики, пересекали улицы где и как вздумается,

не обращая внимания на нервно мигающие светофоры и робко лающие клаксоны автомобилей.

Не доезжая до одного из перекрестков, машина вдруг резко затормозила, так что меня основательно тряхнуло и с силой ткнуло носом в переднее сидение. Водитель что-то тихо и злобно просвистел на своем языке, наблюдая, как стайка хохочущих тинэйджеров в шортиках и бейсболках перебегает на другую сторону проспекта перед самым капотом машины. Следом, словно так и надо, беспечно прошагал лысый мужик с козлиной бородкой, приветственно помахивая нам в воздухе раскрытой ладонью - очевидно, это был руководитель группы.