Разбитые надежды

– Мамочка, хватит, пожалуйста, – беспокойно причитала Алексис, обняв мать и поглаживая её светлые локоны.

– Ах, если бы всё можно было вернуть… и юность, и любовь, и остатки чистоты души…

***

На остановке и у кафе-бара, стоящего неподалёку, было людно. Близился шестой час вечера, работяги бежали выпить, прочие ждали транспорт. Клаус сегодня рано утром пришёл в бар, чтобы опохмелиться, но перестарался и, захмелев с прежней силой, уснул прямо за стойкой; разумеется, через несколько минут его выволокли на улицу, усадили под растущее рядом дерево, чтоб не смущал посетителей. Клаус ничего не понимал, бормотал что-то себе под нос, скрючивал пальцы на руке, в отупении разглядывая свои бессмысленные, пьяные действия. Чья-то рука стала осторожно, но настойчиво хлестать его по щекам, непонятный человек что-то приговаривал. Клаус не понимал ничего, потому стал отмахиваться, но эти попытки выглядели жалко.

– Ну, давай же, братишка, очухивайся же ты наконец, – вдруг заговорил субъект на понятном языке.

– Уйди! Не т-р-рожь… – рявкнул Клаус в ответ.

– Ник, давай вставай уже, поедем домой, м? – прорезался родной голос, и два озорных карих глаза Кола уставились на него.

– М-м, солидный какой! – пытаясь пошутить, мерзким голосом выпалил Никлаус и глупо улыбнулся, прикрывая глаза.

– Хм, благодарю сердечно, братец, – Кол весело оправил дорогой пиджак, – поднимайся давай, вот та-а-ак! Сто лет не виделись, Ник! Тебя не узнать, – бодро продолжал Кол, но чуткий к подоттенкам настроения Клаус слышал нотки горечи в голосе брата, который, вероятно, был в шоке от того, что увидел.

Клаус не помнил, как очутился в своей квартире, вымытый, лежащий в постели. Прошедшая неделя чудилась дурным сном, но подобные недельные запои время от времени давно были для Никлауса нормой.

В соседней комнате Кол смотрел по телевизору повторение сегодняшней игры своей баскетбольной команды, он почти задремал уже.

Кол сделал успешную спортивную карьеру, года три назад он стал тренером. С Бонни он развёлся после окончания колледжа, но поддерживал с бывшей женой хорошие отношения, они совместно воспитывали сына. У него также было двое сыновей от второго брака; можно сказать, что жизнь его удалась – Кол считал себя счастливым человеком.

Клаус втихую достал бутылку пива, но как только щёлкнул крышкой, Кол резко вскочил и выхватил у него из рук «эту отраву».

– Супер вообще, – процедил младший Майклсон, с отвращением выбрасывая бутылку в мусорное ведро.

– Извини меня, пожалуйста, – жалко ответил Клаус и закрыл лицо рукой, голова его поникла.

От осознания собственной убогости и ничтожности Нику хотелось провалиться сквозь землю. Он не виделся лично с Колом восемнадцать лет, а сейчас предстал перед любимым братом ничем – алкоголиком, доживающим свой век.

Кол где-то час читал ему лекцию в семейном стиле, кричал, энергично жестикулировал, а Клаус в ответ ему кивал, со всем соглашался. Это зрелище добило Кола. Он внезапно замолчал. «Что здесь за представление я устроил перед этим несчастным, пропащим человеком? Он ведь и так всё понимает. Он поделать уже с собою ничего не может, я же знаю Ника: у него есть эта слабость натуры, ведомость. Его трудно назвать борцом за жизнь. Зачем я «выступаю» сейчас? Мы взрослые люди, чёрт бы меня побрал, я должен просто его вытащить, должен сделать всё, что в моих силах».

– Мамуля, привет, я вас с папой не разбудил?

– Ох, здравствуй, мой родной! – послышался суетливый голос Эстер. – Да не очень, мы с отцом ещё сериал смотрим, не ложимся, – Кол через трубку почувствовал, что мать улыбалась.

– Мам, я… я тут Ника нашёл, он даже разговаривает со мной, – тихо сказал Кол, приглушая голос всё более. О Клаусе они всегда с матерью говорили тихо, будто о какой-то тайне. – Я завтра приеду домой, я хочу отвезти его к вам с папой. Останусь вместе с ним, может, хотя бы попробую его в чувства привести, он очень плох.

– Боже, я не верю! Как он? Дай мне его, пожалуйста!

– Нет, нет, мамуль, не сейчас. Завтра приедем, тогда и поговорите, а сейчас не надо.

– Ох, у меня аж сердце замерло, – как-то совсем по-старушечьи сказала Эстер и громко задышала из-за переживаний.

– Я просто хотел подготовить тебя к завтрашнему дню, хотя и понимаю, что ты теперь нервничать будешь. Деваться мне некуда было. Ладно, мы спать будем ложиться, поцелуй за меня мелких, спокойной ночи, мам.

– Добрых снов, Кол.

Это были долгие четыре месяца, но Кол не сдавался. Клаус несколько раз срывался и уходил в запой, и брату приходилось силком вытаскивать его из местных грязных баров, коими «зарос» их родной городишко за последние десять лет. К слову, многие здесь спились, включая и соседей – старых друзей Майкла. Мистеру Майклсону было от этого больно, и он огородился от всех знакомых, проводя свободное время с семьёй, особенно со внуками. Он винил себя в пьянстве Клауса, не понимал и не видел всей картины, оттого считал, что недостаточно времени уделял воспитанию старшего сына.

Из Парижа приехал Стефан к исходу марта, именно благодаря этому событию в Клаусе случился перелом. Началось душевное обновление.

Ему было спокойно и тихо в обществе обожаемого друга, с которым он придавался воспоминаниям о юности, но с вящей внимательностью и удовольствием слушал рассказы о Франции и семье Сальваторе, которому Елена родила девочек-близнецов.

– Тут наши одноклассники собрались в баскетбол погонять! Дамы даже наши будут с отпрысками следить за игрой, пойдём и мы тряхнём обвисшими задницами, Ник? – весело говорил Стефан, собирая спортивную сумку.

– Оригинальная встреча одноклассников? М-м… – Безучастно ответил Клаус, делая глоток кофе и пустыми глазами разглядывая шторы, сквозь которые отчаянно пробивалось весеннее солнце.

– Да хватит уже дома-то тухнуть! Ну вот что ты будешь делать сегодня, если не пойдёшь со мной? Будешь телевизор смотреть или компьютер насиловать? Всё равно за ним сегодня Кол в свои дурацкие «стрелялки» играет – у него выходной. – Стефан силком поднял друга с табурета. – Всё, ты идёшь. Без разговорчиков в строю, пожалуйста!

– Ты извечный мастер уговоров, Стеф! – усмехнулся Клаус и отправился доставать спортивную одежду.

– Мастерство не пропьёшь, друг мой.

Сначала Клаусу было неловко в компании одноклассников. Да, не все из них добились высот, не все осуществили мечты или удачно вступили в брак, но никто не пережил подобного падения. Он сам об этом не рассказывал, но внутренне стеснялся так, будто об этом было известно, и все осуждали его. Поначалу он молчал, да и к нему неохотно обращались, и Клаусу захотелось идти оттуда прочь, только бы не видеть этих лиц и не услышать внезапно, что кто-либо из одноклассников знает, что с ним случилось.