Разбуди меня

Тео машинально схватил палочку, хотя понимал, что это бесполезно, и напряжённо всмотрелся в темноту за чуть приоткрытой дверью — готовый к борьбе, но вместе с тем и к своей не самой радостной участи.

Участь не заставила себя ждать.

Сначала в комнату пробрался холод — ледяной, сковывающий, замораживающий всё на своём пути. Его волны ползли, как змеи, как тот, чьим порождением они были; ползли по полу, превращая тёмно-зелёный ковёр в хрустящую снежную массу, кровати и стулья — в обледенелое дерево, а зеркала — в покрытые инеем тусклые стёкла.

Но это было ещё не страшно. Самое страшное было впереди.

Холод добрался до самого Тео и мгновенно охватил его. Руки, ноги, всё тело окоченело, и ему оставалось лишь одно — всеми усилиями воли не впускать этот лёд внутрь себя. Он согнулся пополам, пытаясь защитить то место, где должно быть сердце, едва успевшее встрепенуться и ожить... но вдруг понял, что к нему приближается Волан-де-Морт. Тео не слышал шагов, не слышал дыхания. Он просто знал, что Волан-де-Морт идёт к нему. Идёт за ним.

Волшебная палочка в ослабшей от холода руке замёрзла, и бледные когтистые пальцы с давящей медлительностью обхватили её и сжали. Тонкая палочка легко сломалась, выпустив в воздух свой последний сноп искр...

Тео не успел даже почувствовать злость или горечь от потери своего оружия, служившего ему верой и правдой все восемь лет, как его схватили за воротник рубашки и со всей силы швырнули в стену. От сильного удара он отлетел к одной из кроватей в их мальчишеской спальне, стукнувшись плечом о её металлическую ножку, но почему-то не почувствовал боли. Сейчас он чувствовал лишь одно: как жуткие волны неспешно, но неумолимо проникают в его душу.

— Как же ты слаб, несчастный! — захохотал Волан-де-Морт, вновь подбрасывая его, теперь уже не рукой, а волшебством, на сей раз ударяя о потолок, а потом со всего размаху впечатывая в пол.

— Иди к чёрту, сволочь! — прошипел Тео, сплёвывая сквозь зубы что-то солёное, как ему показалось — кровь.

— Как невежливо, Теодор!

Новый удар о стену — спиной, лицом, рёбрами, головой — главный Пожиратель смерти вертел свою жертву как хотел, избивая его без единого прикосновения.

— Ещё раз... назовёшь меня так... — хрипел Тео, пытаясь подняться, — убью тебя, тварь.

— Ещё раз повторяю, это невежливо и, более того, самонадеянно, мой мальчик, — с ледяной слащавостью произнёс Волан-де-Морт, мановением палочки крутя Тео по полу словно тряпку. — Я вижу, папочка плохо тебя воспитал. Это и неудивительно, ведь ему не было до тебя никакого дела. А мамочка приложить свою руку к твоему воспитанию просто не успела.

Он рассмеялся ужасным, неправдоподобным смехом, а Тео не мог ни закрыть уши, ни вымолвить ни слова — всё тело отказывалось его слушать.

Он был как игрушка со вселившейся в неё душой человека. Игрушка, с которой делали всё что вздумается, дёргали за ниточки словно марионетку.

— И она не оказывает на тебя положительного влияния, не так ли? — продолжал Волан-де-Морт.

— Кто — она? — сумел наконец сказать Тео, выбираясь из-под груды собственных книг, которыми завалил его враг.

— Ну эта твоя грязнокровка, — ответил Волан-де-Морт, с особым кощунственным наслаждением произнося последнее слово.

Страх пополам с болью прожёг Тео насквозь.

— Заткнись, мразь! — прохрипел он, чувствуя, как от холода его всего сводят судороги. — Ты не тронешь её, урод, я убью тебя раньше чем ты хотя бы коснёшься её!

— Уже.

— Что?!

— Гниёт в земле твоя грязнокровка.

В сердце будто вонзили ледяной кинжал и провернули несколько раз. Всё внутри Тео взорвалось, вспыхнуло и разбилось на мелкие осколки.

Гермиона мертва.

Он закричал, как последний слабак; кричать было нельзя, нельзя, он почему-то был убеждён в этом, но он сдался, он закричал...

Волан-де-Морт гулко захохотал в ответ и поднял свою волшебную палочку. Блеснули два красных глаза.... и всё исчезло.

Я умер, даже не сумев оказать ему должное сопротивление.

Умер, не сумев спасти её.

Ненавижу.

— Тео! Тео, очнись!

Его звал женский голос. Женский... но он с первой же секунды ему не понравился. Значит, этот голос принадлежал не Гермионе. Значит, Тео был в аду.

Ну конечно.

Адом было любое место, где не было её. Он только сейчас это понял.

— Тео, давай же, просыпайся!

Он с трудом разлепил глаза, щурясь от пламени, полыхающего в камине.

Первое, что он увидел — это светлые, идеально расчёсанные пряди, падавшие ему на лицо.

— Смит, — еле выговорил он. Язык по-прежнему плохо его слушался, а голова снова раскалывалась от боли.

— Да! — с каким-то неестественным восторгом откликнулась блондинка. — Ты так кричал! Что тебе снилось?

— Не... неважно. — Тео никак не мог прийти в себя. Когда всё произошло? Его прощание с Гермионой в гостинице, путь до школы в Хогвартс-Экспрессе, первая ночь после приезда... ужасный сон. Или не сон? Нужно было как можно скорее понять, наяву это случилось или нет. — Где Малфой?

— Не знаю, — Джорджина растерянно пожала плечами. — Когда я вошла, его не было. Я проходила мимо комнаты и услышала твой крик.

Тео зажмурился, но лишь для того, чтобы сбросить пелену с глаз и как следует осмотреться.

Чёртовы подземелья, хрен поймёшь, какое время суток!

— Давно ты здесь? — спросил он уже твёрже. Вокруг были разбросаны раскрытые книги, и Тео автоматическим движением палочки быстро закрыл их все разом.

И тут его осенило.

Палочка цела, мать твою!

Это был сон. Очередной кошмар.

Гермиона жива.

— Десять минут... — наконец ответила Джорджина; Тео уже успел забыть, что спрашивал её о чём-то. — Слушай, что с тобой такое? Ты принимаешь какие-то зелья?

— Нет, — с плохо скрываемой неприязнью ответил он: в висках неприятно запульсировало. — Иди, не надо сидеть тут со мной. Нянька мне не нужна.

Джорджина плавным движением поправила волосы и, приблизившись к нему, сказала низким шёпотом:

— А плохая школьница, не выучившая уроки?