Разбуди меня

Поэтому, чтобы не терять головы, она сразу постаралась переключиться на прежнюю тему.

— Ладно. Допустим, Дезиллюминационное заклинание. Ты хорошо его выполняешь?

Тео ухмыльнулся с таким самодовольством, что Гермиона решила продолжить, пока он не вызвал в ней новый всплеск ярости.

— Тогда надёжность нашего укрытия от чужих глаз будет целиком на твоей совести, Нотт.

Он лишь небрежно махнул рукой.

— Да без проблем.

— Так... — Гермиона придвинула к себе карту, изображавшую все отделы Министерства один под другим, и, нахмурившись, всмотрелась в неё. — Лучше всего будет воспользоваться камином. С помощью Летучего пороха попадём в Атриум, и оттуда...

— Ты думаешь, наблюдение за каминной сетью прекратилось? — перебил Тео. — И вспыхнувший посреди ночи камин в Атриуме никто не отследит?

Гермиона в задумчивости покачала головой.

— Не знаю... Есть ещё унитаз в подземном общественном туалете, но, я так понимаю, этот способ не рассматривается.

— Правильно понимаешь.

— Если будешь таким щепетильным, то тебе никогда не добраться до Волан-де-Морта! — не выдержала Гермиона.

Тео, напротив, был спокоен как айсберг.

— Тебе тоже, если будешь так разоряться по пустякам. Возьми себя в руки.

— Кто бы говорил, — фыркнула она, но Тео будто не слышал её.

— Помимо смывания себя в унитаз есть более цивилизованные способы попасть в Министерство.

— Тогда остаётся только телефонная будка, — проворчала Гермиона. Потом вдруг изменилась в лице, круто повернувшись к Нотту: — Имена!

— Что — имена?

— Если мы хотим попасть в Министерство через телефонную будку, нам придётся назвать свои имена, чтобы получить жетоны, но так мы сразу же выдадим себя.

— Ничего страшного, — отмахнулся Тео. — Соврём.

— Назовём чужие?

— Наконец-то ты начала соображать, моя радость, — ухмыльнулся он, едва удерживаясь от того, чтобы погладить её густые, гладко расчёсанные в честь сегодняшнего торжества волосы. — Предлагаю назвать тех, кто ещё учится в Хогвартсе и кого мы хорошо знаем. Так мы не попадём впросак.

— Но кого?.. — растерялась Гермиона. — Кому из нынешних студентов понадобится посещать Отдел тайн во время учебного года?

Тео пожал плечами.

— Невыразимцам, к примеру.

Гермиона ахнула и щёлкнула пальцами.

— Гениально! Значит, Падма и Малфой! Но только не повредит ли им это?

— Что именно? Жетоны? Не смеши меня, Грейнджер.

— Да уж... Если мы попадёмся, Падма будет весьма мне благодарна.

— А я думал, вы там в ОД все друг за друга горой, — хмыкнул Тео. — И вообще, цель оправдывает средства. Если мы прикончим эту тварь... Короче, ты поняла.

Он придвинул к себе карту и провёл кончиком палочки сверху вниз.

— Итак, мы попадаем в Атриум и сразу проходим к лифту.

— Да. Думаю, здесь проблем не возникнет. Спустимся в самый низ, — Гермиона тоже провела по чертежу, только карандашом, взявшимся неизвестно откуда (Тео усмехнулся, отметив про себя ещё одну её магловскую привычку), — потом пройдём по коридору и окажемся в круглой комнате.

Рука Гермионы замерла возле овала, обозначенного буквами «П.К.» — Первая комната.

Тео сосредоточенно следил за её изящными пальцами, в которых был зажат карандаш. Забытое перо валялось на полу.

— А потом?

— Потом придётся действовать наугад, — нерешительно ответила Гермиона. Она вдруг осознала всю наивность этого плана. Пробраться в Министерство, пусть даже и под Хамелеонскими чарами, назвать чужие имена, подставляя тем самым под подозрение двух людей, проникнуть в Комнату смерти... У них почти не было шансов остаться незамеченными.

Но мы должны это сделать. Я сама вызвалась помочь ему, и я помогу. У нас получится... Должно получиться.

Гермиона вздохнула и, почти не отдавая себе отчёта в своих действиях, прислонилась к плечу Тео и закрыла глаза. В эту минуту, когда Нотт не насмехался и не выводил её из себя, рядом с ним было невероятно спокойно, а сам он был таким сильным, надёжным... Гермиона только сейчас ощутила всю полноту накопившейся за день усталости и, не успев больше ничего сказать или подумать, провалилась в сон.

Тео не мог точно определить, сколько времени он просидел вот так, с картой в руках, не шевелясь и глядя в одну точку. Голова Гермионы покоилась на его плече, выбившаяся из причёски прядь волос щекотала ухо, а её ровное дыхание говорило о том, что она крепко спит. Прошёл час, а может два, когда Тео и сам начал засыпать. Он провёл без сна предыдущие двое суток, и с каждым часом бороться было всё труднее. Поэтому он осторожно выбрался из вороха пергаментов, стараясь не потревожить спящую девушку, аккуратно поднял её на руки и уложил на кровать.

Вид спящей Гермионы, такой расслабленной и беззащитной, вызвал в нём мощный прилив нежности, одновременно с этим пробудив и жгучее желание.

Держи себя в руках, идиот. Она наконец-то начала тебе доверять.

Едва сдерживаясь и ругая себя самыми грубыми словами, которые знал, Тео лёг спиной к Гермионе и заклинанием потушил свет. Темнота подействовала быстрее, чем ругательства, и гораздо эффективнее — стоило ему закрыть глаза, как он тут же погрузился в царство сна.

Тео битый час сидел в спальне, обложившись книгами, пергаментами и выпусками «Пророка» за 1996 год. Он был один: Малфой ушёл в ванную старост ещё в десять вечера и до сих пор не вернулся.

Чёрт возьми, а он не промах. Пользуется привилегиями старосты по полной программе. Сейчас разгар зимы, и в ванной особенно уютно — за окном темно и холодно, идёт снег, а там пар, горячая вода, девушка.

Да, неплохо было бы затащить туда Гермиону. Совместить, так сказать, приятное с полезным.

Тео коварно усмехнулся.

Мерлин, я снова назвал её по имени.

А, собственно, почему нет? Она будет моей совсем скоро, и глупо продолжать обращаться к ней по фамилии. Хотя... она так мило из-за этого бесится.

Моя яростная храбрая львица.

Ты поможешь мне найти этого урода, я уничтожу его, и тогда смогу наконец посвятить тебе остаток моей паршивой жизни, которая, чёрт подери, приобрела смысл, когда ты в ней появилась.

— Уничтожишь меня? Теодор, мой мальчик, это не так просто, как кажется.

Тео задрожал прежде, чем успел хотя бы поднять голову, чтобы посмотреть, кто вошёл в спальню. Да в этом и не было необходимости — этот голос так давно преследовал его, что он узнал бы его среди тысячи других голосов... и вот теперь он звучал наяву.