Раздолбай

Далекие воспоминания всплывают мыльными пузырьками и тут же лопаются. Но слова матери он помнит отчетливо: «Больше никогда не приводи этого мальчика к нам домой!»

– Это когда было-то? – хмыкает Храмов.

– В четвертом классе.

– И ты до сих пор это помнишь?

Лисов кладет продукты в корзину.

– Я думал, что мы с тобой будем друзьями. Но вместо этого ты притворялся, что меня не существует.

– И что, твои детские обидки должны меня тронуть?

– Да нет, – Рома пожимает плечами. – Просто говорю, что у всего есть последствия. И своими гнусными обвинениями ты только все усугубил.

Демьян отмахивается, и Лисов наконец уходит. Храмов бродит по магазину, растягивая время. Гуляя между стеллажами, Демьян натыкается на зеркальную поверхность. Волосы отросли до плеч и мешают, задевая шею. Иногда они вылезают из-под шапки и щекочут скулы при ходьбе. Если бы Самара его не бросила, она бы его постригла…

Храмов замирает, пораженный догадкой. После того как в детстве он послушался маму и старательно игнорировал Лисова, однажды он проснулся за партой, а его светлые вихры завитками лежали на парте. Демьян ничего не почувствовал и очнулся только после того, как шалость уже совершили. Кроме него в классе никого не было, и было непонятно, кто так подло поступил с его волосами. Рядом лежали ножницы, и, увидев в них свое отражение, Демьян расплакался от страха. Дома мать наказала его ремнем и криками.

16. Светлана

Ее будит резкий звонок. С трудом разлепив веки, Светлана нащупывает телефон и прикладывает к уху.

– Алло? – сонно сипит она, откидываясь обратно на подушку.

– Лимонова Светлана Александровна? – спрашивает незнакомец.

– Да…

– Мы задержали вашего ученика. Заберите его из участка, номер родителей он не дает. – Полицейский называет адрес и кладет трубку.

Светлана щурясь вглядывается в экран телефона. Третий час ночи. Какой еще ученик? Наверняка кто-то решил ее разыграть. Она поворачивается на бок и пытается заснуть. Мысли не дают покоя, прогоняя сон. Светлана резко садится на кровати.

– Мой ученик в полиции? Почему позвонили мне? Что…

Она выбирается из кровати и бегает по квартире, бормоча бесчисленные вопросы. Наскоро одевшись, освежает рот ополаскивателем и выскакивает на улицу. Холод впивается в лицо. Снег, летящий с ветром, морозит по-домашнему теплую кожу. Светлана бежит, то и дело проваливаясь в сугробы. Вчера их не было, а сегодня дворники еще не вышли на работу. Проклиная все на свете, она добирается до участка.

– Я пришла за учеником.

– Пройдите дальше, – дежурный не глядя машет рукой в сторону.

Светлана, подготовившая гневную речь, забывает ее, как только видит виновника. В глубине за решетками на плоской скрипучей кровати сидит Кусаинов.

– За… за что вы его? Я знаю этого мальчика, и он не хулиган…

– Во-первых, он болтается на улице в неположенное для несовершеннолетнего время, – перечисляет полицейский, загибая пальцы, – во-вторых, курит.

– А почему вы позвонили только сейчас?

– Он отказывался говорить, с кем нам связаться. Пришлось помариновать в клетке, чтобы стал разговорчивее. Распишитесь вот тут, а дальше делайте с ним что хотите.

Светлана дрожащей рукой подписывает документ. Двери со скрипом отворяются. Дархан выходит, хмуро глядя на учительницу, и гордо направляется к выходу.

– Кусаинов, подожди! – Она догоняет его на улице. – Почему ты гуляешь в такое время? Ты ведь должен быть дома.

Он не отвечает и ускоряется. Светлана семенит следом, не поспевая за его широкими шагами.

– Дархан, поговори со мной, – просит она чуть мягче, когда они останавливаются на перекрестке. – Я тебе не враг. Ты можешь мне доверять.

– Я никому не доверяю, – отвечает Кусаинов, – и вам в том числе. Спасибо, конечно, что вытащили, но дальше я сам.

Снегопад усиливается, видимость на дороге ухудшается. Светлана ловит Дархана за рукав куртки. Ткань на локте с треском надрывается, оголяя наполнитель.

– Подожди. Куда ты пойдешь?

– Куда-нибудь. Вас это не касается. – Кусаинов стряхивает ее руку и переходит дорогу под писк светофора.

Светлана сжимает замерзшими пальцами темно-синий обрывок ткани.

Дома она зачем-то разглаживает лоскут и убирает его в кошелек. Массируя виски, Светлана пьет вторую чашку кофе за утро и листает в воспоминаниях заметки по ученикам. Большинству в классе нечего бояться: они сдадут экзамены, закончат школу и поступят в университет или пойдут работать. Но проблемные ребята никак не покидают ее мысли. Лисов, вынужденный из-за гнева общества обучаться дома, немногословный Кусаинов в обносках, Храмов, тяжело переживающий смерть друга, и Ухтабова, сильно потерявшая в весе. Ее состояние сильно беспокоит Светлану.

Поэтому она караулит ученицу у турникетов. Как только та появляется, Светлана провожает ее в медпункт. Уже несколько месяцев они с врачом сражаются с болезнью девочки, но витаминные капельницы и попытки ее разговорить лишь усугубляют положение.

– Нелечка, неужели тебе самой не надоело морить себя голодом? – не выдерживает врач.

Без школьного психолога и участия родителей они мало что могут сделать. Неужели им все-таки придется принудительно госпитализировать Ухтабову в психиатрическую лечебницу, если ничего не поможет?..

– Такой я себе нравлюсь, – отвечает Неля.

– Как же такое может нравиться? Кожа да кости! – всплескивает руками врач.

– Зато я не толстая.

– Неля, ты хорошо себя чувствуешь? – мягко вмешивается Светлана. – Ничего не болит?

Та равнодушно пожимает плечами. Ее глаза похожи на зеленые огоньки, в которых потух свет и они превратились в блеклое болото.

– А с циклом у тебя все нормально?

– Я счастлива, что они кончились.

– Что значит «кончились»?

– Их больше нет, и мне не надо таскать с собой прокладки.

Светлана обеспокоенно смотрит на врача, а та одними губами говорит: «Дело дрянь!»

– Звонок, – сообщает Неля, – я пойду.

– Я тебя провожу. – Светлана кивает врачу, и они с ученицей выходят в коридор. По лестнице поднимаются в тишине, пока она подбирает слова, чтобы не обидеть Ухтабову. – Неля, ты говорила с родителями об этом?

– Нет. Зачем?

– Ну… неужели они не замечают изменений?

– Им нравится, что я больше не жирная. У меня не висят щеки. Я красавица. – Она гордо улыбается.