Раздолбай
Шрифт:
– С Новым годом, Света, – говорит она сама себе.
19. Демьян
День рождения проходит серо: мать готовит блюда из того, что осталось после Нового года, отец дарит Демьяну немного денег, брат тратит бесценные секунды на звонок:
– С днюхой, чмошник!
– Когда вы с Самарой успели сблизиться? – Храмов раздраженно потирает ладонь о колено. Руки зудят, так хочется врезать!
– Ну, когда она стала старше, а мне еще не было восемнадцати, – судя по голосу, брат улыбается.
– Она встречалась со мной!
–
Демьян трясущимися от злости руками жмет на вызов, но брат уже отключил телефон. Его счастье, что он на службе, иначе бы Демьян переломал ему все кости. Да что там, может, даже хребет бы вырвал!
Он бесцельно смотрит в потухший экран смартфона. Ноль сообщений, ноль пропущенных, оповещения Вконтакте брякают, но все не от Ремизовой. Если она что-то решает, то никогда не отказывается от своих намерений. И раз она отказалась от него, значит, шансов нет.
Демьян обнаруживает себя на улице во дворе дома, куда несколько раз провожал Нелю по просьбе классного руководителя.
Помявшись у подъезда, он жмет на первую попавшуюся цифру.
– Кто? – спрашивает пожилая женщина.
– Доставка пиццы. Пустите, пожалуйста, – будничным тоном сообщает Демьян.
– Как же вы меня достали. Почему всегда звоните мне?! – возмущается женщина, но дверь открывает.
Дернув ручку, Храмов взлетает по ступенькам, минуя по две-три за раз, и оказывается перед дверью Ухтабовых. Поправив растрепанные волосы, тычет в звонок. Когда он привел сюда Нелю после обморока, она его не пригласила, и он развернулся у подъезда. Потом ходил за ней, присматривая издалека. Все же они когда-то дружили, и ее благополучие волновало его чуть больше, чем благополучие остальных одноклассников. В этот раз Демьян решил увидеться лично. Только вот он забыл, что его день рождения в разгар зимних каникул, и все члены семьи находятся дома.
Дверь открывается. Из-за нее выглядывает худое лицо матери Нели. Бывшая балерина, нашедшая себя в «радости материнства» на пенсии, больше надежд возлагала на младшую дочь, Эльвиру, вобравшую в себя ее гены, чем на старшую и, что самое главное, единственную рыжую в семье за два поколения.
– Ой, знакомое лицо, – Раиса озадаченно разглядывает его.
– Здрасьте, – Демьян смотрит внутрь через ее плечо. – А Неля дома?
– Дома-дома. Лежит в кровати и ничего не делает, – мать впускает его внутрь. – Я вспомнила. Ты же Демьян, да?
– Верно.
– Отлично. Может, ты ее образумишь. Вы тут частенько в детстве бегали, – она берет у него куртку и убирает в шкаф на плечики. Достает ему тапки.
Из гостиной высовывается темная макушка Эльвиры. Она с интересом и без застенчивости разглядывает Демьяна. Вряд ли она его помнит: в последний раз, когда он тут был, она только-только научилась ходить.
– Кто это, мамочка? – она хлопает темными глазами с длинными черными ресницами.
– Демьян, друг твоей сестры.
– А можно он и моим другом будет?
Раиса смеется.
– Э-э, простите, я тут ненадолго… – Демьян отходит к комнате Нели. – Я поговорю с Нелей и уйду, хорошо?
– Погоди, – мать опережает его и стучит
в дверь. – Неля! Ты одета?Тишина.
– К тебе Демьян в гости пришел. Если ты не одета, то поторопись.
Тихий скрип кровати. Раиса, извинившись, приоткрывает дверь и заглядывает в образовавшуюся щелку.
– Она с начала каникул почти не встает с постели. Не знаю, что с ней такое. Влюбилась, наверное, – с усмешкой она качает головой. – Я в ее годы тоже себя голодом морила, вот только не ради мальчишек, а чтобы в балетную труппу взяли…
Пропустив ее болтовню мимо ушей, Демьян осторожно отстраняет Раису и прошмыгивает в комнату, сразу же закрывая дверь.
Ухтабова свернулась клубком под одеялом. Глаза зажмурены, веки и ресницы дрожат, очки лежат рядом на книге с потертым переплетом. «Анна Каренина». И чего она с этой книгой постоянно таскается? Тоска смертная!
– Эй, ты как там? – Демьян присаживается на кровать.
Неля прикусывает губы и подтягивает колени к животу. На лбу проступает пот.
– Тебе помог…
– Не двигайся, – шелестит она. – Замри.
Храмов растерянно осматривается. Комната почти не изменилась: те же обои в цветочек, местами отклеивающиеся в углах, стол для рукоделия, заваленный всяким барахлом (самодельными куклами, пряжей для вязания, булавками, иголками и пуговицами); на свободной половине ноутбук и зеркало с подсветкой.
– Ты зачем пришел? – Неля щурится. – Тебя никто не звал.
– Захотел тебя увидеть.
– Увидел? До свидания, – она тянет к себе одеяло, но Демьян сидит на его краю. – Слезь.
– Слушай… – Храмов облизывает губы. – Я пришел, чтобы извиниться. Ты правильно меня тогда ударила. Я не подумал, когда говорил.
– Ты никогда не думаешь.
– Чего ты такая агрессивная?
Неля роняет голову на кровать и устало смотрит на него.
– Меня все достали, а тут еще ты… не хочу слушать тебя и твой пустой треп.
Демьян собирается возразить, как слышит отчаянное урчание желудка. Он смущенно кладет ладонь себе на живот, но потом понимает, что это не его организм.
– Принести тебе поесть?
– Нет…
Храмов поджимает губы. За годы, что они не общались, он и забыл, какой сложный и неуживчивый характер у Нели. И как она без труда помыкала им в детском саду и начальных классах, а он и рад был ей услужить. Сейчас бы встать и уйти, но эти бледные губы, впалые щеки и пустые глаза…
Он вздрагивает, отчетливо представив себе лицо покойного Егора, и поднимается с кровати.
– Когда ты в последний раз ела?
– Не твое дело.
– Когда?
Ухтабова искривляет губы в вялой усмешке.
– А тебе-то что? Волнуешься?
– Да.
– Ой, не ври. Это все из-за тебя, – очередное урчание заставляет Нелю скорчиться, зажмуриться и слабо заметаться по кровати. Из глаз выступают слезы и тут же скатываются по вискам, сливаясь с бледной почти серой кожей.
– Что значит… из-за меня?
– Из-за твоего длинного языка.
Голодные судороги оставляют ее, и Неля разводит конечности в стороны. Правые рука и нога высунуты из-под одеяла, и Демьяну видны ее персиковые майка и трусы.