Раздолбай
Шрифт:
Демьян закрывает дверцу, и она отворяется вновь. Так повторяется несколько раз, пока Храмов, разозлившись, с силой не захлопывает ее.
– Кто здесь шумит? – в раздевалку заглядывает физрук. – Храмов, ты когда на уроки явишься?
Не говоря ни слова, Демьян разворачивается и вылетает, задев плечом физрука.
Дома у Нели нестерпимо жарко. Батареи еще не отключили, и Храмов снимает толстовку,
– И чего ты ко мне как на работу ходишь? Других дел, что ли, нет?
Демьян не отвечает.
– Я набрала килограмм.
А ведь после того случая Егор всегда приходил в спортивке и не пользовался раздевалкой…
– Ку-ку? – Неля щелкает пальцами у него перед глазами. – Земля вызывает Демьяна, прием.
– Прием, – бесцветным эхом отзывается он.
Ухтабова убирает в сторону свои поделки и садится боком к Храмову. Ее плечо касается его плеча. Тепло чужого тела согревает его подмерзшую душу.
– Давай, – предлагает Неля.
– Что?
– Поплачься мне. То есть выскажи, о чем думаешь.
Он молчит, обнимая колени руками. Его голова опускается на ее острое неудобное плечо. Тиканье настенных часов в коридоре словно замедляется.
– У меня больше никого не осталось, – шепчет Демьян. Глаза увлажняются. – Егора нет, Самара ушла к Даниилу. Родители меня не замечают.
– А бог?
– Бог не отвечает на мои молитвы, – одинокая слеза катится по щеке, и он не смахивает ее. У него нет сил скрывать чувства.
Неля усмехается.
– Что смешного? – спрашивает Демьян севшим голосом.
– Ну, пока бог не отвечает, я могу побыть вместо него. Закрой глаза и расскажи, о чем обычно просишь в молитвах.
– Не знаю. Это как-то странно…
– А то, что ты несколько месяцев откармливаешь меня, хотя мы годами не общались, не странно?
Храмов пожимает плечами и закрывает глаза.
– Ладно. Твоя взяла. Дай подумать.
Он перебирает множество вариантов жалоб, бессчетное количество раз отправленных на небеса и оставшихся без ответа. Раньше, когда он о чем-то спрашивал бога, ему снисходило озарение. Это считалось ответом, отчего счастье переполняло. С того дня, как умер Егор, озарения пропали.
– Я не знаю, как это пережить, – бормочет Демьян.
– Что? Поясняй, пожалуйста. Я вместо бога, но я не телепат, – шепотом упрекает Неля.
– Егор умер, а я не смог ему помочь. Какой из меня друг, если ему было плохо, а я ничего не замечал?
– М-м-м…
– Это и есть твой ответ?
– Подожди. Я должна подумать, – Неля склоняет голову. – Демьян, чем ближе отношения между людьми, тем проще они закрывают глаза на проблемы друг друга. Вот, вспомни нашу с тобой дружбу: сначала ты отверг меня потому, что новообретенное общество мальчиков-первоклашек смеялось над тобой из-за дружбы с девчонкой, потом – когда увидел девочку поинтереснее меня. В центре между этими двумя событиями – твоя вынужденная дружба с Егором. Почему вынужденная? Потому что тебе было хорошо со мной, а из-за стыда пришлось выбрать друга наобум.
– Я… никогда не задумывался
об этом.– Вот так вот. А можно я тоже задам тебе вопрос?
– Валяй.
– Что было у Самары, чего не было у меня?
– Честно, не знаю. Загадка, может быть? К пятому классу я знал о тебе все. Мы даже на один горшок в садике ходили. Ты видела, как я бегал со спущенными штанами, я видел, как ты ковырялась в носу. У нас… было слишком много общего детства, наверное. А Самара… О ней я ничего не знал. Она была как туман войны…
– Чего-чего?
– Это термин из игр. Типа, когда начинаешь играть, тебе виден только определенный кусок карты, а все остальное сокрыто туманом, пока ты хотя бы раз там не побываешь. Или не поставишь вышку.
– Поняла-поняла.
– И мне хотелось узнать больше о Самаре. Что она любит, что не любит, как она выглядит в разное время суток, зимой, летом… Каково это – поцеловать ее? А обнять? А…
– Все-все, хватит, – пресекает его Неля. – Иными словами, я тебе надоела.
– Ты всегда была мне другом. А она – моя первая любовь.
– Ты что, до сих пор по ней сохнешь? Даже после того как она тебя отшила?
Демьян кивает, не поднимая головы с плеча Нели. Она прислоняется к его темени.
– Эх, Храмов-Храмов… ничему тебя жизнь не учит. Пока ты тут льешь по ней слезы, она десяток парней сменит.
Демьян мысленно соглашается.
– Знаешь, я тут думала, есть ли в ней что-то хорошее, и вспомнила кое-что.
– М-м-м?
– Полосков у нее одалживал деньги. Просил тебе не говорить.
– Что? – Демьян отстраняется. – Когда это было?
– Ну… за месяц? Два? До его гибели.
– А почему ты молчала все это время?! – шипит Храмов. Лицо, тело, ноги и руки до самых кончиков пальцев горят так, словно внутри началось извержение вулкана.
– Да не знаю. Не думала, что это имеет какое-то значение.
– Ты и полиции этого не говорила?
Неля качает головой.
– Твою мать! – Демьян падает на пол, выбираясь из кровати, и поднимается. – А вдруг его кто-то прессовал из-за денег? Вдруг он не сам прыгнул, а его убили?! Ты об этом не подумала?
Она равнодушно пожимает плечами.
– Ты же не думал о моем благополучии, когда на весь класс обзывал меня жирным пришельцем.
25. Светлана
После поддержки класса Светлана впервые ощутила себя на своем месте. Если до этого дня у нее были сомнения в правильности выбора профессии, то теперь она готова свернуть горы. Она всегда хотела быть похожей на Прасковью Игнатьевну, а теперь буквально чувствовала ее присутствие. Точнее, присутствие ее преподавательского духа.
Заглядевшись в окно, Светлана врезается в широкую спину Ромы.
– Ой, Рома, извини, я тебя не заметила.
Он оборачивается с усмешкой.
– Вы единственная в школе, кто меня не замечает. Остальные учителя меня видят аж с другого конца коридора.
– Да, я немного рассеянная, – посмеиваясь, Светлана опускает взгляд. – Рома, откуда у тебя эти кроссовки?
– В смысле? Я всегда их ношу, когда тепло.
– Но это же кроссовки Дархана?
– А, вы об этом. Я ему их отдал зимой, а недавно он их вернул. Сказал, что купил новые.