Разлив. Рассказы и очерки. Киносценарии

Вагон-сцена агитпоезда: длинный американский вагон с раздвижными стенками. Занавес поднят. Идет пьеса из времен французской революции. Толпа санкюлотов окружила аристократку. Выкрики: «На гильотину!», «На гильотину!». Аристократка, в дешевых кружевах, дико визжит.

Перрон станции заполнен вооруженными бойцами. Среди красноармейцев группы крестьян с узлами, сундучками, детьми. Мы видим Катерину Голубенко, девушку, которая убегала в степи от врангелевцев. Возле нее красноармеец Матвеенко. Все весело хохочут над визжащей аристократкой.

Матвеенко. Не любит! Немало поизмывались они над нашим братом-шахтером при старом режиме.

Катерина. А сейчас? Врангелевцы чего только с народом не делают! Шомполами бьют, казнят, весь народ разогнали, семьи разлучили… И чего вы смотрите, военные люди! (Вдруг закрывает глаза уголком платка.)

Матвеенко смущен. Рядом злой, изможденный, небритый красноармеец говорит:

— Попробовала бы сама. У него вон — танки, пушки, а у нас ни шила, ни мыла.

Катерина (с яростью.) И пойду! Сама пойду! Тоже вояки у советской власти! Говори, куда идти? Ну?

Рябой красноармеец, несколько смутившись, говорит:

— Нам в Красную Армию баб примать правое не дадено… Вон товарищ командир, — указывает он на приближающегося сквозь толпу начальника агитпоезда Кузнецова, — к нему и обращайся…

Катерина встает Кузнецову навстречу:

— Вы здесь старший будете?

Кузнецов видит перед собой девушку с вещевым мешком за плечами. У нее красивое, сильное лицо.

— А что? — спрашивает он.

— Могу я записаться на фронт?

Он не воспринимает это всерьез и, подмигнув окружающим, говорит:

— А не хочешь ли к нам на агитпоезд? Мы из тебя артистку сделаем.

Она изумлена тем, что ее могли так оскорбить. Вокруг хохочут. Кузнецов идет дальше.

– - -

Станционное кирпичное здание, превращенное в штаб группы войск. Доносятся паровозные свистки. Красный флаг над крыльцом. На крыльце дневальный.

Два всадника промчались через железнодорожный переезд и на всем скаку осадили у крыльца лошадей. Один бросает поводья другому, взбегает на крыльцо. Это командир одного из полков группы войск Ястребова. Его зовут Куцыба.

Дневальный перегораживает ему дорогу. Куцыба отпихивает его:

— Пшел!.. Не видишь?

Исчезает за дверью.

В кабинете — командующий группой Ястребов. Ястребов, в ярости, стоит весь ощетинившись. Перед ним Куцыба, смущенный, потный, с заломленной папахой и плетью на кисти, тяжело дышит. Секунду стоят молча.

Ястребов (хрипло). Что? Не томи…

Куцыба. Голубовку сдали.

Ястребов. А!.. Зарезал! Подвел ты меня под петлю!

Вдруг он бросается к окну, всматривается, оборачивается к Куцыбе, яростно машет рукой.

— Иди, иди, ради бога! Вызову, когда надо будет!

Куцыба идет, в дверях разминулся с Семеновым.

Ястребов бросается к Семенову, обеими руками

хватает его за руку.

— Николай Васильевич! Откуда? Беда! Наши оставили Голубовку.

Семенов (спокойно). Голубовку? Значит, прорываются на Юзовку, в Донбасс? Прекрасный подарок новому командующему!

Ястребов. Какому командующему?

Семенов. Товарищу Фрунзе.

Ястребов. Фрунзе?

Семенов. Да, мы только что прибыли, сейчас он будёт здесь. *

Ястребов. Шутить, изволите, Николай Васильевич.

Семенов. А вы что, собственно, волнуетесь? Сила солому ломит. Так и скажите товарищу Фрунзе. Без ничего и никого воевать нельзя. Понимаете?

Ястребов. Не морочьте мне голову!

Семенов. Ага, напугались! Мой вам совет: сделайте вид, будто ничего не случилось. Этот командующий даже ротой не командовал на самом деле. Вся его военная подготовка — стрелял в урядника где-то в Иваново-Вознесенске в девятьсот шестом, что ли, году, да и то — неудачно.

Ястребов стоит с глупым лицом. Семенов, склонившись к нему, быстро говорит:

— Слушайте меня, я только что из Москвы. Сталин болен. Вся полнота власти на фронте в руках у Фрунзе. Есть негласная директива: отстаивать только оборонительные действия, — вести дело к зимней кампании. Понятно?

Ястребов. Чья директива?

Семенов. Такие вещи вслух не говорят… Пользуюсь случаем передать вам личный привет от Льва Давидовича.

Ястребов. Вон что! (Он вдруг весь переменился, в нем — соединение офицерского щегольства с лжепартизанскими манерами.) Скажите Льву Давидовичу, он может до конца положиться на товарища Ястребова!.. (Напыщенно говорит он. И лихо кричит в дверь.) Куцыба!..

– - -

Снова агитпоезд, продолжается спектакль.

На путях позади вагона-сцены толпятся актеры, ожидающие выхода. Марат, Дантон, Шарлотта Кордэ, аристократы, ремесленники. Сбоку вагона дверь. Спускается лесенка. В дверях появляется помощник режиссера с тетрадкой и свистящим шепотом вызывает актера: «Федор Петрович, ваш выход!» С той стороны доносятся шумные одобрения зрителей. Неподалеку от актеров, меж путей, стоят составленные в козлы винтовки. Возле них, скучая, сидит на рельсе младший командир.

Через несколько путей от агитпоезда стоит недавно подошедший состав — паровоз с несколькими штабными вагонами. Окна занавешены. Паровоз под всеми парами тяжело посапывает.

Начальник агитпоезда Николай Кузнецов, подходит к толпящейся и переговаривающейся группе артистов. Видит составленные в козла ружья.

— Товарищ Фенин! — говорит он скучающему младшему командиру. — Сколько раз говорено, чтобы оружие товарищей артистов не скучало без дела во время спектакля. Зря дорогое время тратишь. А нуте-ка, давайте, давайте, товарищи!

Актеры разбирают винтовки, ропща становятся в шеренгу. Актеры и актрисы в костюмах с винтовками в руках делают ружейные приемы.

— На пле-чо! — кричит Фенин.

В шеренге вразнобой неумело' берут «на плечо»,

— Отставить, — говорит Кузнецов, — повторить.

— Мария Ивановна, вам выходить! — ужасным шепотом свистит из дверцы вагона помреж.

Шарлотта Кордэ бросает винтовку на землю, бе-жит по лесенке.

— К ноги! — командует Фенин.

Актеры берут «к ноги».