Разлом. Том 2

Мы мельком пересеклись взглядами с Даэроном, понимая причину наших безрезультатных поисков. Перед нами возвышался самый обыкновенный дом, в котором хозяин за небольшую плату выделял Лие комнату для сна. Такой вариант мы, конечно, не рассматривали.

— Что ты молчишь, Рик? Это ведь ты мне все уши прожужжал о глазах принцессы. У тебя есть хорошая возможность узнать о ней что-нибудь ещё. Любимое блюдо? Размер пальца или ноги? Парк, которому она отдаёт предпочтение? Лия ведь не откажет влюблённому сердцу в крохотной крупице знания, согревающей душу?

Девушка вскинула искрящийся радостью взгляд и мягко улыбнулась, тут же позабыв об уколе ревности и всем остальном.

— О, если вашим интересом движет такое светлое чувство, как любовь, то я буду только рада облегчить страдания безнадёжной разлуки, — она добродушно улыбнулась мне и замерла, ожидая чего-то. Знать бы только чего! Мое лихорадочное соображение подстегнул толчок в бок, выписанный Даэроном, мол: «хватит тупить, делай уже что-нибудь».

— Аа…эм… мне так сложно выражать свои чувства словами, — на языке вертелся глагол «словоблудить», так безупречно подходящий Даэрону, но я сдержался, — быть может, мне удастся изложить все свои мысли в письме? Надежды, что принцесса ответит взаимностью конечно же нет, но так я бы хоть попытался… признаться…

Девушка растянула трясущиеся губы в улыбке и сверкнула влажными глазами:

— Конечно-конечно! Вы просто обязаны признаться, чтобы потом не жалеть о не свершенном!

— Но, душа моя, безопасно ли для вас будет доставлять такое письмо, минуя императорскую канцелярию? — театрально встревожено воткнулся Даэрон, даже прикрывая ее своей спиной от меня.

Лия, придерживая его за руку, выглянула из-за массивного плеча и заверила:

— Я отношу принцессе пищу, а значит могу вложить и забрать письмо в любой удобный момент. Вы помогли мне, а я просто обязана помочь вам!

Глава 7.

Итак, срок составления послания — до восхода солнца. Казалось бы, что за столько времени можно и поэму состряпать, но вот уже который час в полумраке комнаты я нависал над чистым, не опороченным листом с совершенно пустой головой. В сжатых пальцах проворачивал перо, на кончике которого собиралась чернильная капелька, норовившая кляксой запачкать будущее письмо. Стряхнув ее в небольшую чернильницу, вернул перо к бумаге. Даэрон, сладко спавший в углу, громко всхрапнул и перевернулся на другой бок. Пока он выглядел весьма заинтересованным в помощи, надеюсь, такие услуги не обойдутся мне слишком дорого…

Оторвав взгляд от своего нового знакомого, широко зевнул и пальцами потёр усталые глаза.

Алариэль… Эли… Послание не должно быть слишком явным на случай, если его перехватят. Оно должно быть расплывчатым, но, при этом, понятным нам обоим. Она, как и все, полагает, что я мёртв. Значит, моя задача парой строчек убедить ее в обратном. Убедить, что по ту сторону у неё есть союзники, готовые рискнуть своими жизнями. Еще немного поразмышляв, я коснулся остриём бумаги и вывел всего несколько слов. Дал просохнуть чернилам и свернул в небольшую трубочку, прекрасно помещавшуюся в ладони.

Остаток ночи просидел у небольшого камина, потягивая вино. Я вроде бы и находился на вражеской территории, но никакого волнения не испытывал. Напротив, в душе бальзамом растекались уверенность и умиротворённость. Возможно, это просто усталость от бешеного ритма и постоянного накала страстей, в которых в последнее время мне приходилось вариться. У нервной системы сил переживать не осталось, а потому на сердце царил совершенный штиль.

Я всматривался в танцующее пламя, вслушивался в треск поленьев и, когда огонь практически затух, уснул на стуле, наутро очень об этом пожалев.

* * *

Миновать караул дворцовой стражи Лие приходилось тысячи раз и никогда она прежде не испытывала столько волнения. Ещё задолго до входа на территорию императорского дворца, желудок начинало скручивать, а спину и ладони покрывала ледяная испарина. Ей казалось, что на лице огромными буквами написано о ее намерении нарушить правила. Жалкий клочок бумаги, надёжно спрятанный в ложбинке декольте, опаливал кожу и, казалось, прожигал ее серое шерстяное платье насквозь. «На воре и шапка горит» — сетовала девушка про себя, пряча глаза от внимательных взглядов стражников.

— Доброго утра, господа, — она покорно опустила голову, скорее, чтобы спрятать воровато бегающий взгляд, нежели выказать почёт, и присела в неглубоком книксене.

— Лия, Лия, Лиечка, желаю видеть твое личико…, - пропел один из стражей и громко расхохотался. Девушка разогнулась из приветственного поклона, вскинула взгляд и снова его отвела, заливаясь румянцем. — Что с тобой, милая? Не задумала ли чего недоброго? — посмеялся воин, подкручивая усы.

От этих слов Лия вспыхнула, подобно свече, и мысли лихорадочно заметались, вынуждая вместо вразумительного ответа, растерянно улыбнуться. Не удовлетворив мужское любопытство должным образом, она толкнула тяжёлые золотые двери и вошла внутрь дворца, оставляя позади себя закусившихся стражников.

Пока шла до кухни, всеми силами пыталась угомонить разволновавшееся сердце, норовившее выскочить из груди и зажить самостоятельной жизнью. Сомнение и желание отступить с периодичностью сменялось уверенностью в правильности собственного решения. Но как только она клала на чашу весов аргументы вроде желания помочь влюблённому сердцу, то на другую чашу тут же падали домыслы о реакции принцессы на ее дерзость. Вдруг она сочтёт непозволительным передачу ей любовного письма от простолюдина? Что тогда станет с Лией? Ее накажут? Выдворят из дворца или столицы? Придётся вернуться в отчий дом, где и без неё давно стало тесно?

Все эти мысли отвлекали и делали девушку рассеянной. По кухне бегом бегала прислуга, воздух раскалялся от жара печей, звенела посуда, а она отстранённо и весьма задумчиво очищала овощи для будущего обеда. Ее личное время текло медленно, в то время как все вокруг, будто прокручивалось в ускоренном режиме.

Невыносимо сложно принимать решения, которые могут навредить тебе самому. Но ведь она уже пообещала. Как теперь в глаза смотреть Даэрону или Рику?

— Лия! Детка, прекрати витать в облаках и спустись на нашу грешную землю! Картофель сам себя не почистит, — Анетт — главная кухарка, обтерла руки о лоскут ткани и закинула его на плечо. Раскрасневшиеся щеки выпирали из-под косынки, которой она тщательно укрывала волосы, глаза хитро блестели и осматривали девушку с ироничным прищуром. — Влюбилась что ль?

Лия моргнула, смочив пересохшие глаза, и вдруг поняла, что ненадолго застыла с недочищенным корнеплодом в руках. Подняла взгляд на дородную женщину, застывшую в позе сахарницы с ручками, и виновато улыбнулась.

— Прости, Анетт, вчера была тяжёлая смена. Я не выспалась.

— Ступай проветрись и не забудь отнести завтрак нашей пленнице, — нравоучительный тон и строгий взгляд вывел Лию из ступора и заставил подняться с насиженного места. Отмыв руки от земли, она взяла поднос с завтраком и вышла из кухни, явственно ощущая, как послание впивается своим ребром ей в кожу.