Разношерстная... моя
Шрифт:
– А ты чего ж, не ведаешь, что она мне богами предназначена? – удивился тот, сообразив, что старик слышит о том впервые. – Я-то думал, что это Благойла ей предрекла.
– Во-от оно что, – протянул Батя, уронив взгляд в столешницу. – А я-то все разгадать не мог: чего ж это она к тебе так липнет? Пытал-пытал, да все бестолку. Знай, твердит, мол, ты такая огромная важность для нее, что и не чихни в твою сторону. А вы, стало быть, на небесах сосватаны. Ну-ну.
– Откуда только взяла-то паршивка? – недовольно проворчал Юган, пялясь исподлобья на неугодного родственничка.
– А откуда она все берет? – напомнил ему Батя о чем-то таком, что вожак мигом заткнулся. – Покуда все, что она оттуда берет, впустую не звенело. Не думаю, что она и тут ошиблась. Да-а. Не было
– С чего бы? – усмехнулся и Таймир. – Ему те боярышни не больно-то и пригодны. Он в боярство не лезет. Ему и без того почета хватает. В ближниках государевых ходит. А боярство ему и передать-то некому. Своих боги не дали, а мне это боярство, как рогатиной в печенку. Я свою волю на ерунду не размениваю. И с управы бы сбежал, кабы не дядька. Загнется он без меня.
– Уважаю, – кивнул Батя. – Старших почитать это дело святое.
– А мы не засиделись? – напомнил о насущном Юган. – Твое слово, Батя. Ты, я, а еще кто?
– Твои ребятки тут останутся, – постановил старик после минутного раздумья. – За харчевней присмотрят. Да за твоими делами. Они нам лишь в обузу. Втроем пойдем. Не кривись, Югаша. Мне тоже не любо, этакие плюхи принимать. Да делать нечего. Против божьей воли не попрешь. Черт знает, чем вылезти может. Коль Ялька свою судьбу сызмальства узнала, так чего уж.
– Еще неизвестно: про судьбу-то, – досадливо пробухтел Таймир.
– Ага! – хмыкнул, поднимаясь с лавки, Батя. – Может, и обойдется. А то вон как тебя перекосило-то от счастья лютого. Ты, зятек, к слову сказать, в дорогу-то снарядился? Иль за вещичками отправишься?
– Все мое при мне, – заверил Таймир, холодно щурясь под насмешками.
– Вот и ладно. Юган, сбирайся. Уходим немедля. А то, как бы и вправду гостей кремлевских не дождаться. Неладно будет, коли наш полусотник на своих с мечом полезет. Нам Хранивой нужен живым да здоровым. Нынче он нам защита неслабая. Коли старшна нас всех из этого дерьма не вытащит, так и никто не сдюжит.
Из города уходили поврозь. Батя с Юганом пробирались каждый своей разбойной тропой в обход застав, что окружили весь Стольноград. Таймир шел пехом по лесу вдоль тракта, отдав своего коня Югану. Тот, было, заикнулся, что подберет ему коня из своих. А то уж больно его Багр на редкость красен – приметен для тех, кто знает жеребца полусотника Тайной управы. Но, Батя поддержал Таймира. Мол, боевого коня растят сызмальства, и расставаться с ним, как расставаться с жизнью. Это тебе уж не тягловая скотина, а хищник, бьющийся наравне с хозяином. Багр был скорым на ногу, выносливым и спокойным, как глыба льда. Его нет нужды понукать. Повод не рвет его тугой рот – малейшее движение колена укажет, чего от него требуют. Он идет на тихий свист хозяина, отличив его среди тысячи. Он не подпустит чужака и забьет копытами любого, кто покусится на жизнь обессиленного или раненного всадника. Словом, во всем свете ни один самый превосходный конь не заменит Багра – раздумывал Таймир, легким бегом поспешая к месту встречи.
У него и мысли не возникло, будто разбойники от него отделаются – эти свое слово сказали и от него не отступятся. Но что-то подсказывало: чем быстрей они трое уберутся подальше от столицы, тем лучше. А еще… Таймир вдруг ощутил большое удовольствие оттого, что он вырвался, наконец-то на свободу. Как оно там повернется? Придется ли ему возвращаться к прежней жизни – ведают лишь боги. Но сейчас ему казалось, что возврата к ней нет. И сердце аж заходилось от торжества его собственной воли над властностью глухой и безжалостной судьбы.
Глава 7
Глава 7
Отрыжку они обнаружили случайно – до села, где та нашла приют, еще и не добрались. Поднялись на
взгорок, подпирающий лесную опушку, и с его вершины узрели откляченную задницу ведуньи, копошащейся в густой траве. Верней, ее признал Батя, изрядно притомившийся за несколько дней верхом – годы-то уж не те.– Ты тока глянь: моя задница, – ткнул в нее плетью старик, и пополз из седла, кряхтя беременной бабой на сносях: – Пропади оно все пропадом, – бухтел он, потирая собственный зад. – Так и сдохнуть недолго.
– Рано, отец, – усмехнулся Юган, переглянувшись с державником. – Тебе вон еще Яльку замуж снаряжать. Уж пяток-то лет поживи.
– Мало, – возразил Таймир, спешившись. – На кой мне такая сикалка в женах?
За эти дни они как-то притерпелись к друг к дружке после головомойки, что устроил им Батя. Вот, как только сцепились в первый раз на ночевке, так и отходил двух говнюков плеткой, дабы не портили ему жизнь. Пригрозил прирезать, коли хоть одна собака еще гавкнет против его норова. А после и вовсе посоветовал обоим поворачивать назад, ибо толка от двух петухов можно дождаться лишь в горшке с кашей. Не сказать, чтоб между разбойником и полусотником взыграло что-то личное – они худа друг дружке не делали. Но Юган был старше на восемь лет, и оттого вздумал помыкать сопляком, каковой без седины в бороде старшинства не признавал. Впрочем, Таймир, единожды дав отпор, тотчас и угомонился. Он справедливо полагал, будто распрощается с Юганом, лишь доберется до Яльки. Но, на последнем привале Батя оглушил его, дескать, без Югана внучечка с державником никуда не пойдет. Еще и позубоскалил, мол, невесте с женихом невместно гулять в одиночку. Вот пускай Таймир прежде женится, а после тащит женку, куда ему вздумается. Жених смекнул, что Батя свою внучку без надежного человека не отпустит. Поскрипел зубами, но смирился: старик в своем праве, а дело сделать надо. Нужно выручать из-под топора дядькину голову, иначе жить после станет невмоготу.
– Ты тока глянь на нее, – криво ухмыльнулся Юган и кивнул на старушку, удерживая своего и заводного коней.
Таймир глянул и тоже не сдержал усмешки. Невесть откуда взявшаяся молодая волчица вцепилась в бабкин подол. И тянула изо всех сил, пытаясь развернуть ее в нужную сторону навстречу гостям.
– Тетеря, – буркнул Батя, взяв коня под уздцы и начав спускаться на луг, где паслась его Благоюшка. – Сама глуха, как рыба, так хотя бы внучку слушалась. Так вот и попадется, кому не надо.
Таймир, услыхав про внучку, зашарил глазами по лугу, но Яльки было не видать. Начало лета, травы в пояс еще не поднялись, спрятаться, вроде, негде. Разве ямка где какая… Разбойники дружно заржали: Отрыжка попыталась прямо так, не разгибаясь, лягнуть серую нахалку, да ткнулась носом в землю. Поднялась, потирая ушибленную коленку, выдрала из земли воткнутую для удобства клюку и замахнулась на зубастую тварину. Та шмыгнула в сторону, и Отрыжка, приноравливаясь к зуботычине, обернулась-таки, куда требовалось. Да так и застыла, вглядываясь в приближающуюся троицу. Таймир краем глаза заметил, как волчица пропала с головой за разлапистым пуком травы. Но тотчас отвлекся, насладиться ядовитой перепалкой двух обожающих друг дружку стариков.
– А ну! Давай-ка сюда! – покликал Юган.
Таймир вновь глянул туда, где скрылась волчица – над застывшей в безветрии травой торчала белобрысая макушка.
– Знатная невеста, – хмыкнул Юган. – Нахальна, но пуглива.
– Какая невеста? – всполошилась Отрыжка.
– После, – одернул ее Батя.
Ведунья заглянула ему в глаза и охнула:
– Неужто беда, батюшка?
– Беда, Благоюшка, – не скрыл он. – Пошли сбираться. Времечко жмет.
В домике на краю села, где они с Ялькой пережили этот год, Отрыжка, к удивлению державника, впервые узнала, что ее внученька уж и просватана. Таймир воспрял, ибо прежде думал, что она ту волю богов и огласила. Не тут-то было: бабка о том и понятия не имела, но приняла новость за дело решенное. Даже к нему чуток потеплела. Но против его задумки отправиться с Ялькой в Харанг воспротивилась спокойно и бесповоротно. Батя в споры не лез. Просто усадил внучечку на колени и спросил: