Разношерстная... моя

– Чего скажешь-то, Ялитихайри?

– Тебе это важно? – приникла к нему Ялька.

– А тебе?

– Мне никак, – честно призналась она. – Но, когда война, думаю, всем плохо.

– Без нас разберутся, – отрезала бабуля. – А Твердиславе надо бы и совесть поиметь.

– Надо бы, – подтвердил дед и понукнул Таймира повторить все, что пересказал ему дядька.

Тот постарался ничего не упустить. Припомнил даже то, что прежде выскользнуло из памяти – ведунья умела вести спрос.

– Была у меня такая мысль, – призналась та, вытащив из него все до последней крошечки. – Знавала я эту лахудру, как ее тока из Харанга привезли.

– Да ладно, – не поверил Таймир, хотя прочие и бровью не повели.

– Зазывали меня к ней рожу прыщавую исцелять. Да навряд ли государыня то нынче припомнит. Оно и на руку. Выходит, это ей мы дорогу перешли. Отчаянно. Эта, коль чего захочет, так не слезет, покуда не поимеет. Сказываешь, братца она ненавидит? – переспросила Отрыжка.

– Сама ближникам своим призналась. Дескать, мечтаю лицезреть, как сгниет, – припомнил Таймир и это.

– Как сгниет, говоришь, – задумчиво протянула она, пытая глазами столешницу, на которой что-то вырисовывала пальцем.

– Никак задумала чего, Благоюшка? – почти обрадовался Батя.

– Бабуль, а коли я того ейного братца потравлю, государыня от меня отстанет?

– Умница ты моя, – кивнула внучечке Отрыжка. – Кто знает, может, для того она тебя и схитила из дома твоего чужедальнего. У матушки родной…

– Матушка померла, – внезапно ляпнула Ялька. – Родила меня и померла.

Таймир пораженно пялился на ее внезапно окаменевшее личико и подернувшиеся дымкой глаза. Покуда все, что она оттуда берет, впустую не звенело – припомнил он слова Бати. Видать ему свезло любоваться, как девчонка это делает. Оглядев остальных, убедился: оно самое! И родные внимают Яльке со всем вниманием.

– Ялитихайри долго рожают дитя. Многое может случиться. Матушку убили, как я появилась. Меч в грудь вогнали. Но Ялитихайри так не убить. Ей голову топором отсекли. Топор большой был. Длинный такой.

– Все, хорош, – встряхнул ее Батя, осыпая макушку поцелуями. – Не все надо помнить. Не все нам в пользу зачтется.

Страшится, что девчонка воспылает мстительной злобой – догадался Таймир.

– Не бойся, деда, зачем мне кому-то мстить? Меня ж не куда попало, а сюда притащили. К тому, с кем мне назначено быть. Значит, это сами ваши боги решили, – спокойно и рассудительно успокаивала Ялька стариков. – Матушку жаль. Но, та боле одного дитя родить не могла. А знай она, что тут он, – кивнула она на державника, – сама бы меня сюда отослала. Так надо.

– Все, хорош! – заерепенился Батя, дабы скрыть свои чувства. – Благоюшка, сбирайся. Нам с тобой путь неблизкий корячится. Придется тебе, старая, вспомнить молодость. Да потолкаться по лесам. Вот нам с тобой счастье-то привалило: по сырой земле больные кости валять. А ты, – развернул он к себе задумчивое личико внучечки, – так понимаю, решила потравить в их Харанге самого короля?

– Да, – кивнула Ялька. – Пусть государыня от меня отцепится.

– А не отцепится? – насторожилась, как показалось Таймиру, бабка.

– Тогда я и ее потравлю, – весьма равнодушно поделилась Ялька. – Уж коли ей со мной рядом спокойно не живется, так пусть сдохнет.

Батя с Юганом одарили державника подозрительным прищуром. Тот пожал плечами и согласился:

– Коли так, пусть и вправду сдохнет. Мне от того ни холодно, ни жарко. Государь в Антании уже есть. Ближники ему все от матушки достались – не оскудеем. Сама его матушка мне родней не приходится. А что до моей родни, так дядька заклинал вас всех сберечь. Уж на что вы ему, не знаю – не удостоил. Но приказ его выполню, чем бы то не обернулось.

– Добро, – по всей видимости, поверила ему ведунья, а за ней и остальные подрасслабились. – Что ж батюшка, послужим державе хоть разик в жизни? Глядишь, тем и от государыни откупимся.

– А не откупимся, так прикончим, – сумрачно пообещал Юган. – Я всю жизнь от нее бегать не нанимался.

– Я сделаю это, – пообещала ему Ялька, отчего матерый разбойник расплылся, будто ярмарочный зазывала.

– Стало быть, матушка, послужим, – степенно ответствовал Батя и тотчас смахнул с колен внучку: – Чего расселась, задрыга? Сбирайся. В чужедальнюю державу поедешь. Людей посмотреть и…

– Себя показать? – вытаращилась, не веря собственным ушам, Ялька.

– Вот же дурища! – притворно гаркнул дед, и ее сдуло.

Таймир еще разок имел счастье лицезреть, как нечеловечески быстро она движется. И даже пошибче прежнего – все ж еще на годик повзрослела. А через десяток лет она чего ж, летать станет?

В дом лезли с оглядкой, а уходили и вовсе ночью. Н

На одного заводного коня Батя усадил Отрыжку. На второго пристроил их барахло и отбыл без долгих прощаний. Юган себе заводных не брал. Таймир слегка удивился: ну, ладно они двое, а Яльке бы не мешало дорогой поспать в тепле. А на своем коне он барахло походное не потащит – больно надо! Едва о том заикнулся, как Юган хмыкнул, а дед просто не удостоил полусотника ответом. Из барахла – помимо припаса на первое время – бабка уложила только Ялькины рубахи, штаны да две пары сапог из замши. Отчего девчонка не носила другой одежи, проведать хотелось, но не горело. Придет время, и сам узнает… Не успел подумать, как время тут же и пришло. Юган вскочил на своего гнедого Свара и двинул прочь опушкой леса к известной ему тропе. Таймир кивнул на Багра и повелел стоящей поодаль Яльке:

– Иди, подсажу.

– Ты езжай, – махнула она ручкой. – А я следом.

– Это, каким же побытом? – не понял он.

Ялька замялась, вздохнула и выдала:

– Ладно. Все одно ж в пути увидишь.

Таймир даже не сразу и понял, что произошло на его глазах. Мелькнула мысль, дескать, лунный свет его просто морочит. Не может же Ялька и вправду вот так вот запросто обернуться… Волчица фыркнула и понеслась вслед за Юганом. Багр тоже фыркнул, вскинув голову. Потом обернулся на хозяина и затопотал – привык уже двигаться в ладу со Сваром. А тут непонятная заминка. Таймир будто во сне залез в седло, и конь сам понес его догонять Свара. Сказ о том, как Ялька управляется со зверьем, показался дурацкой скоморошьей басней. Оборотень! Эта девчонка самая простая оборотенка… Простая ли?

Там, на подворье боярина Крепши дворня гоняла псину. После какая-то собачонка распотешила дружинников на дворе Тайной управы – связывал он концы с концами – а затем в управе невесть откуда взялась змея, что после укусила… А псина, за которой он гонялся по торжищу? А пяток воров, что он завалил с помощью?.. Тоже оборотни? Ялькины родичи? Да разве бывает, чтоб оборотни, что перекидываются разным зверьем, были одного рода-племени? Правда Таймир слыхал лишь о волках-оборотнях, и о прочих судить не может. Да леший с ним! Вопрос-то в одном: сколько же оборотней обитает в Стольнограде? Голова пошла кругом! И Багр недовольно огрызнулся, когда рука всадника не по делу дернула повод. Таймир встряхнулся, и решил покуда отложить свои копания. Не ко времени – что верно, то верно. Но, он этого так не оставит! Вытрясет из спутников дорогой: сколько же всего оборотней шляются по столице? И чем это грозит простому люду, хотя такого, чтоб где-то кого-то загрызли, он не слыхал.

В себя пришел быстро – сказалась дядькина выучка. Отложил на потом все расспросы, прохладно отнесся к тому, как Ялька перекинулась на привале в девчонку. Достал из седельной сумы припасы и настрогал холодного мяса с хлебом, оделив спутников. Оборотенка от хлеба отказалась, а мясо слопала. И умильно воззрилась на него, доискиваясь добавки.

– Эту прорву не прокормить, – добродушно потрепал ее по макушке Юган. – Давай, полусотник, не жадничай. Ты, я слыхал, лучник изрядный. Дорогой подстрели кого-нибудь. Ялька тебе выгонит добычу прямиком под стрелу. Да тока невестушку свою не укокошь. Придется вечером жареху спроворить. Жрет она у тебя, что свора собак. Разношерстная твоя судьбина.