Разорвать порочный круг

Чутье подсказывало Хранительнице Севера, что необходимо было добиться того, чтобы в голове Теона соединились два образа: увиденный им ранее сегодня и образ подруги детства, нежной и наивной девочки, что так дорога его сердцу. Однако этого не достичь в складывающейся ситуации. Сансе надо было сперва сконцентрироваться на грубо вбивающемся в нее Рамси. Ей требовалось избавиться от излишней боли, приносимой мужем, и в то же время удовлетворить его потребность — он явно был перевозбужден и из-за этого налегал на жестокость. Одно было ясно как день: бездействовать и уповать на лучшее, надеяться, что Болтон вдруг успокоиться, было нельзя. Приобретенный к этому часу Сансой опыт в плотских утехах подсказывал, что лучшая помощь себе это содействие мужу.

Поэтому, не теряя времени почем зря, Волчица собрала волю в кулак и, сжав зубы и приготовившись к последующей боле, при новом толчке бастарда подалась телом ему навстречу, прижалась к его паху и задвигала бедрами, стараясь показать свою покорность и желание. Ощущая, что хватка Болтона на ее огненно-рыжих волосах ослабла, Санса аккуратно, будто предлагая, начала приподниматься с локтей на руки и одновременно с тем постепенно отклоняться назад, все так же прижимаясь бедрами к мужу. Рамси маневр жены понравился, и он, вновь сжав пальцы в волосах поднявшейся с четверенек дочери Старка, подтащил ее за волосы к себе, закинул ее голову к себе на плечо и с силой укусил за шею, одномоментно с тем пихнувшись в лоно жены. Хранительница Севера с шипением застонала, однако, успев воспользоваться предоставленной возможностью и продолжая стоять на коленках, раздвинула шире ноги и как бы присела на бедра мужа, полностью перенеся свой вес на них, а за счет своей запрокинутой на плечо мужа головы отклонилась назад, чтобы даже при сильном размашистом толчке он не смог опрокинуть ее вперед, обратно на четвереньки. Вот так-то лучше. Теперь Рамси сможет брать ее так, как того пожелает, только вот размашистых, болезненных для девушки, движений бедрами более сделать не сумеет.

Новая поза сотворила чудеса, и совсем скоро на смену былой боли пришло удовольствие. Санса расслабилась и, почувствовав себя значительно увереннее и вернув себе контроль над ситуацией, стала слегка двигать бедрами навстречу Рамси, а потом отважилась открыть глаза и взглянула на Вонючку.

Бедолага смотрел на нее с немым вопросом и со смешанными эмоциями на лице. Среди них можно было заметить и непонимание, и обиду, и осуждение с отблесками зависти.

«Он не в праве меня осуждать, — думала про себя дочь Старка, — а обида… на что ему обижаться? И кому он завидует? Болтону, который может брать меня где и когда ему заблагорассудится? Или мне, за то, что я, в отличие от него получаю от Рамси не только боль?»

Неожиданно для себя Санса обнаружила, что рассердилась на Грейджоя. Она, встретившись с Железнорожденным взглядом, окончательно решила, что хочет его проучить за столь низменные чувства. Если он так завидует ее положению и чувствует обиду на то, что не может возлечь с ней вместо Болтона, то она ударит его в ответ по тем же местам.

С этой мыслью Волчица прикрыла глаза, временно выкидывая Теона из головы, и сосредоточила все свое внимание на муже, собираясь показать наблюдавшему за нею мужчине, что желает удовлетворить Болтона и получает от этого удовольствие. Однако в достаточно скором времени первоначальное желание показать Грейджою превратилось непосредственно в желание удовлетворить Рамси. Он уже доставил ей удовольствие, при том не совсем обычным способом, поэтому меньшее, что могла сделать Санса — это отблагодарить мужа, ублажив его, как можно лучше. Хочет кусаться? Пускай кусается, она потерпит. Хочет взять ее жестко? Пускай, ему ведь пришлось долго ждать своего череда в заведенном состоянии, и его теперешнее поведение было вполне ожидаемым. И, жаждя не только позволить бастарду делать все, что душе угодно, но и принести ему дополнительное наслаждение, усилить получаемое удовольствие, Санса стала подмахивать ему бедрами, сжиматься лоном вокруг его мужского достоинства, а, заведя руку за голову и запустив пальцы в волосы мужа, начала то перебирать их, то притягивать за них Рамси к своей шее и плечам, подначивая укусить. Вместе с тем Волчице было хорошо и самой. Даже доставляемая Болтоном боль не вызывала у нее неудобства, и, воспринимаясь лишь как знак того, что ей удается удовлетворить его, и от этого девушка запалялась только больше. Санса, не стыдясь, постанывала, выгиналась дугой.

В один момент она опустила взгляд вниз и ощутила прилив возбуждения от открывшегося ей вида, однако ее тут же посетила мысль, что со стороны, наверное, обзор куда лучше. И Волчица подняла свой взор, словила взгляд Теона и, пристально и томно посмотрев на Вонючку, красноречиво опустила взор вниз, предлагая посмотреть и ему. Одновременно с этим она переложила руки Болтона на внутреннюю часть своих бедер, и он, догадавшись, чего ожидает от него жена, медленно провел руками от самого ее паха и вниз по бедру, а затем развел шире ее согнутые в коленях ноги и, прижав Сансу к себе, возобновил движение.

Стоящий и наблюдающий за парой со смешанными эмоциями Теон сейчас замер, безвольно взирая на то, как на его глазах достоинство Болтона проникает и выскальзывает из тихо стонущей Сансы. На его щеках выступил румянец, и Грейджой, явно смущенный и ощущающий противоречивые чувства, разрывающие его изнутри на мелкие кусочки, осознал, что более не в силах взглянуть Сансе в глаза. Девушка была уже не той, и он пока не был готов принять новую Сансу. Юноша не понимал, когда она успела так измениться и на чей стороне пребывала сейчас. Он был разбит одолевающими его эмоциями, чувствовал себя преданным. Волчица будто залепила Теону пощечину, указывая на его место, на слабость и ничтожество, ломая его окончательно. И, перечисляя в голове все свои провалы, Вонючка осознал, что не достоин уважения. Он не смог постоять за себя, не смог уберечь Сансу, не смог даже управлять своими людьми! Так, может быть, он заслужил такой судьбы? И от этой мысли на глазах Теона навернулись слезы, и он опустил голову, пряча лицо за своими отросшими спутанными волосами.

В это время распалившаяся Санса, закрыв глаза от удовольствия и поэтому не замечая произошедших перемен в Теоне, была увлечена удовлетворением Рамси, от чего получала не меньшее удовольствие, чем от его ласк. Она, подгоняя бастарда, разгорячено произнесла полушепотом ему на ухо:

— Сильнее.

Рамси с полустоном-полурыком начал вбиваться в Волчицу еще ожесточеннее, вырывая у нее стоны и громкие вздохи. А она, не смотря на некоторую боль, приносимую мужем, все равно получала наслаждение, только уже исходящее от Болтона: ощущение доставляемого ею бастарду удовольствия отдавалось удовольствием и в ней самой. Санса гладила мужа по голове своими запущенными в его волосы пальцами и, подначивая, возбужденно приговаривала:

— Да, вот так… Умница… Ах, не останавливайся.

Рамси стонал, приближаясь к своему пику, и изъявлял желание подмять жену под себя. Санса же, уступая бастарду, убрала руки с его головы и уперлась ими в постель, перенося часть своего веса на них. Она позволила мужу опуститься грудью на ее спину и при этом подмять ее бедра под себя, а затем, прогнувшись в пояснице, прижалась к его паху. И в это мгновение ее внимание привлек необычный звук. Волчица распахнула глаза и вскинула озадаченный взор на Теона. К ее удивлению, слышавший всё бедолага стоял, опустив голову к себе на грудь, и беззвучно плакал, лишь изредка издавая тихие всхлипы. Плечи Вонючки подрагивали от пробирающей его дрожи, а глаза были плотно закрыты.

Санса не рассчитывала довести Теона до такого состояния и сейчас, глядя на его страдания, почувствовала укол совести. Ей не следовало заходить так далеко и ранить Вонючку.

Чувствуя свою вину перед ним, Хранительница Севера стала вести себя чуть сдержаннее и менее вызывающе, стараясь лишний раз не задевать Грейджоя за живое. Она все так же была внимательна к Рамси, однако постанывала уже гораздо тише и предпочитала не смотреть на Железнорожденного, чтобы не смутить и не доставить ему неудобства своим взглядом.

Когда Болтон достиг своего пика, Санса прикрыла глаза и ловила последние наполненные приятными ощущениями мгновения. Она слышала, как сбилось дыхание Болтона, и чувствовала, как по его телу прошла дрожь и он, осоловевший от наслаждения, перенес вес со своих рук на ее спину. Санса же без всякого отвращения, следуя инстинктам, еще больше прогнулась в пояснице, позволяя мужу глубже войти в лоно и излиться в нее, и терпеливо ждала, когда он потом выйдет из нее.

Удовольствие постепенно отступало, и Рамси, лениво приоткрывая глаза и бросая равнодушный взгляд на Вонючку, коротко произнес хриплым голосом:

— Уходи.

Грейджой еще никогда в жизни не исполнял с таким рвением приказов хозяина. Юноша, не смотря на свою хромоту, стрелой вылетел из покоев, с размаху закрывая за собой дверь и ни разу не оборачиваясь назад. Он быстро покинул башню, ведомый лишь единственным в этот момент желанием: спуститься вниз на псарню и забиться там в свой угол, спрятаться от всех за железными решетками и никогда не выходить от туда наружу.

Болтон же, поморщившись от громкого звука захлопнувшейся двери, некоторое время полежал сверху на Сансе, ожидая, когда туман удовольствия в голове рассеется, и потихоньку приходя в себя, а затем, отстраняясь от жены, спокойно приказал: