Развитие личности. Психология и психотерапия

Это, разумеется, инструмент, своего рода «рычаг», позволяющий человеку реагировать на стимул не непосредственно (точнее говоря, не только непосредственно), а и с некоторой временной задержкой. Данное обстоятельство можно пояснить на простом примере: ребенку человека можно объяснить, что он получит конфету только после того, как съест невкусную для него кашу, однако ни собаке, ни какому-либо другому животному (за исключением, разумеется, человека) этого объяснить никак нельзя. Можно добиться того, что животное съест более предпочтительную подкормку только после менее предпочтительной, но произойдет это не потому, что животное «решило» временно отставить первую ради ее последующего достижения. С определенными оговорками можно сказать, что здесь речь идет о «принципе реальности» З. Фрейда, который регулирует только человеческое поведение и противостоит «принципу удовольствия», что определяет поведение равно человека и животного. [220]

220

Фрейд З. По ту сторону принципа удовольствия. // «Я» и «ОНО». Труды разных лет. Книга I. – Тбилиси: «Мерани», 1991. – С. 139–192; Маркузе Г. Эрос и цивилизация. – К.: «ИСА», 1995.

Однако даже будучи максимально предвзятым исследователем, нельзя не констатировать, что, кроме как о временной задержке в реакции на стимул (обеспеченной, конечно, значительным аппаратом, но аппаратом и только), здесь говорить не приходится. Иными словами, структурное отличие человека от животного столь незначительно, что расценивать его как некий существенный переход никак не приходится. Конечно, аппарат, возникший для обеспечения этой задержки, весьма существенен, но в целом – это только средство, призванное способствовать указанной способности: отсрочить удовольствие и удовлетворение потребности.

Так или иначе, но человек, как и всякое животное, определяется средой и действует не произвольно и не самостоятельно, но полностью зависим от того, каковым он является, а последнее определяется, разумеется, не самим человеком, но рядом внешних факторов: физических, биологических, физиологических и ноосферных (последние, как может показаться, созданы самим человеком, тогда как на самом деле они созданы человечеством, а не данным конкретным человеком, более того, человечеством историческим, а не существующим на данный момент времени). Все эти факторы – физический, биологический, физиологический и ноосферный – точнее, их производные в каждый данный момент времени для каждого конкретного лица – создают ту взаимную ассоциацию, которая и определяет его самого, а следовательно, и все его поведение.

Иными словами, положение человека в мире изменено лишь тем, что к действительным для других млекопитающих средам у него добавляется еще одна – ноосфера, для которой он имеет соответствующий воспринимающий орган, своего рода «анализатор». Человек как система, таким образом, реагирует точно так же, по знаменитой уотсоновской формуле «S->R», то есть декартовскому принципу рефлекторной дуги, наличие «промежуточной переменной» не меняет существа вопроса. Каково же в таком случае принципиальное отличие человека от животного? И есть ли оно вообще?

Ответ на этот вопрос суждено узнать человеку, который находится на этапе ПЗМ уровня ПЗМ развития своей личности. «Заратустра собирает своих учеников и хочет сообщить им свое учение, – пишет Д. Галеви, подводя итог второй части „Так говорил Заратустра“, – но голос его дрожит, и он замолкает, охваченный внезапной жалостью; он страдает сам, провозглашая свою ужасную идею; одну минуту он колеблется разрушить все иллюзии лучшего будущего, ожидание будущей жизни, духовного блаженства, туман которого скрывает от людей убожество их существования. Все эти мысли волнуют Заратустру. Состояние его угадывает один горбун и насмешливо спрашивает пророка: „Отчего Заратустра говорит с учениками иначе, чем с самим собою?“ Заратустра чувствует свою ошибку и снова уходит в пустыню. Этим кончается вторая часть книги». [221] Однако если соблюсти максимальную точность, то вторая часть книги заканчивается буквально следующим образом: «Ночью же он ушел один и покинул своих друзей». [222] Он уходит один, покидая трупы – своих других (с маленькой буквы).

221

Галеви Д. Жизнь Фридриха Ницше // Ницше Ф. Сочинения в двух томах. Т. 2. / Пер. с нем.; сост., подг. тек., общ. ред., избр. перев. и примеч. Р.В. Грищенкова. – СПб.: ООО «Издательство „Кристалл“», 1998. С. 1007.

222

Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Книга 1. – М.: Издательство «Сирин», 1990. С. 120.

Впрочем, кульминационным действительно можно и, видимо, следует считать вопрос горбуна: «Отчего Заратустра говорит с учениками иначе, чем с самим собою?» Личности уровня ПОМ неведомо, что она говорит на двух языках, первый из них – обращен к самому себе и он понятен (по крайней мере для говорящего), а второй – к другим, которые не понимают того, что им говорится, но понимают лишь то, что они слышат. И вот именно здесь, на втором этапе ПЗМ личность осознает, что ни одно из сказанного ею слова не понял никто. Однако прозрение это еще далеко от совершенства, поскольку личность уровня ПЗМ не знает еще о том, что и она сама не понимает ни одного слова, адресованного ей. Впрочем, даже той малости, которая открылась ей в этот момент, вполне достаточно для того, чтобы почувствовать себя абсолютно одиноким.

Прежняя замкнутость личности в самой себе не осознавалась ею как замкнутость (специфика первично открытой модели – ПОМ), ныне же, на этапе ПЗМ уровня ПЗМ, эта замкнутость осознается. Поскольку же личность уровня ПЗМ осознает, что ни один человек не в силах понять ее мыслей и настроений, ее слов, она теряет возможность отыгрывать свои роли со своими другими. И если прежде ей были неведомы Другие (с большой буквы), то теперь и другие (с маленькой буквы) рассеиваются подобно утреннему туману, средний контур личности (я-отождествленные роли) почил в бозе. Именно этого-то и не знает, и не может знать животное – то, что его «другие» (с маленькой буквы) не существуют, но они лишь вымысел и плод работы «высшей нервной деятельности».

Этот инсайт представляет Ж. Лакан: «Выходит, что человеческий язык создает ситуацию общения, в которой передающий получает от принимающего свое собственное сообщение в обращенной форме». [223] Иными словами, он общается с зеркалами, точнее говоря, личность этапа ПЗМ уровня ПЗМ осознает вдруг, что все ее речи были обращены не к другим людям, как ей казалось, но к ней самой, ее же никто не слышал (не услышал), из чего она делает вывод: «они» (те, кто ее не слушал) – тупоумные ослы (приходится признать этот вывод столь же естественным, сколь и несостоятельным).

223

Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе. Пер. с франц. / Перевод А.К. Черноглазова. – М.: Издательство «Гнозис», 1995. С. 67–68.

И тут мы сталкиваемся в двумя разными «Другими» в психологии Жака Лакана. О Другом как инаковом у Ж. Лакана, анализируя его «семинары», мы уже говорили выше, однако в его работе «Ecrits» [224] «Другой» предстает совсем в ином свете. Здесь он приводит пример, как директор тюрьмы сообщает трем заключенным о том, что каждому из них на спину прикрепят кружок: всего кружков пять, три белых и два черных. Два кружка при этом неизбежно окажутся лишними, но заключенные не знают, какие именно. Каждому заключенному будет предоставлена возможность посмотреть на спины двух других заключенных, при этом он не будет знать, какой именно кружок на спине у него самого. Однако же он должен определить это логическим путем, а не путем угадывания, и если, выйдя за дверь вместе с директором, заключенный сообщит ему, какой у него кружок и при помощи какого неопровержимого рассуждения он это узнал, его отпустят на свободу.

224

Lacan J. Ecrits, Paris, 1966.

Далее начинается эксперимент, и подобающая неразрешимости задачи (а она действительно абсолютно неразрешима, поскольку неизвестно, какие кружки прикреплены к спинам заключенных директором тюрьмы) немая сцена с порывами встать и выйти, остановиться, увидев движение другого к выходу, и вновь, терзаясь сомнениями, передумать; когда же этот пожелавший выйти останавливается, силясь понять, какие же умозаключения сделал тот, что первым направился к двери, а теперь остановился, то этот, остановившийся прежде, снова делает какие-то выводы и снова направляется к двери. В сущности совершенно не важно, какие именно мысли приходят в голову участникам этого эксперимента, вся его соль заключена в том, что каждый из них строит свое поведение, ориентируясь на поведение другого. В конечном итоге все трое окажутся за дверью, однако что они будут лепетать в оправдание своего выхода и решения, абсолютно не важно, поскольку заведомо бессмысленно.

Для Жака Лакана этот эксперимент интересен тем, что каждый из этих субъектов строит свое поведение, ориентируясь на поведение другого лица, «самоидентифицируется в присутствии другого, пытаясь представить себе ход его рассуждений и предугадать возможные реакции, […] „измеряя“ себя другим». [225] Эксперимент, предложенный Ж. Лаканом для пояснения того, что он назвал «логикой Другого», в сущности мало чем отличается от нашей попытки угадать мысль своего напарника по игре в чет-нечет. По большому счету во всем этом нет ничего сверхъестественного и специфического, однако же показательно в этом случае то, что личность этапа ПЗМ уровня ПЗМ полагает себя способной угадать эту мысль. «Директор тюрьмы» не учтен, этот фактор «случайности» (инаковости Другого (с большой буквы)) игнорируется, у личности этапа ПЗМ уровня ПЗМ есть только одна инаковость – собственная. Хороша же в этом случае «самоидентификация» личности этапа ПЗМ уровня ПЗМ! Она «измеряет» себя собственной иллюзией.

225

Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. – СПб.: ТОО ТК «Петрополис», 1998. С. 331.