Развод в 50. Я научусь тебя (не) любить

– Что Оля? У тебя семья на стороне, к которым ты ездишь каждые выходные, – чувствую, что скоро перейду на крик, – А я, дура, переживала, что мой муж чрезмерно нагружает себя работой. Умоляла тебя вырвать мне хотя бы один выходной, чтобы мы проводили больше времени вместе.

Страшно в этом признаваться, особенно самой себе. Но из этой ситуации только один выход.

Развод.

Ужасное слово, пугающее неизвестностью и болью, но еще больнее стоять рядом с любимым мужчиной и понимать, что только ты его любила.

Сильно, преданно и ни секунды не задумываясь, что существуют еще какие-то мужчины вокруг.

Пусть они красивее, умнее, смешнее, чем мой всегда угрюмый Кирилл, но, кроме мужа, я никого не замечала.

Он был для меня центром Вселенной, а я же быстро пошла под списание, когда перестала удовлетворять его потребности.

– Я не дам тебе развод, даже не думай, – предостерегает мужчина, словно слышит мои мысли, – Ударь, накричи, убей меня, ненавидь до конца дней, но я не отпущу.

– Я и не спрашиваю у тебя разрешение, – качаю головой и все же иду в сторону лестницы.

Душ точно не помешает. Отчаянно хочется смыть с себя все то дерьмо, которое вылили на меня сегодня.

А потом сборы.

Хорошо, что у меня есть квартира. Старенькая, доставшаяся когда-то от бабушки, но все же своя.

И хорошо, что она пустует сейчас, потому что последние жильцы оттуда съехали несколько лет назад.

Ускоряю шаг, когда слышу за спиной тяжелые шаги мужа. Забегаю в ванную и запираю дверь на замок.

– Оля…, – раздается с той стороны, но я включаю полный напор воды, чтобы перекрыть голос мужчины.

Горячий душ не приносит желанного облегчения. Вместо этого я начинаю плакать, подвывая тихонько в ладошку, лишь бы Кирилл ничего не услышал.

Не хочу, чтобы он видел меня такой.

Помятой, испуганной, а теперь еще и зареванной с опухшим от слез лицом.

Хватаю джутовую мочалку с полки, выдавливаю немного геля и начинаю яростно сдирать с себя кожу. Тело тут же краснеет от моих действий, покрывается небольшими царапинами, но меня это не останавливает.

Когда тебе больно настолько, что хочется орать во весь голос, физический дискомфорт практически не ощущается.

Завтра точно на местах ссадин появятся фиолетовые синяки, но мне уже все равно.

Заканчиваю с телом и перехожу к волосам.

Намыливаю, тру пальцами кожу и подставляю голову под струи воды, чтобы смыть пену.

Из душа я выхожу без слез, но с каким-то потерянным состоянием.

Головная боль никуда не уходит, но хорошо, что я храню часть лекарств в ванной. Достаю обезболивающее и запиваю таблетку водой из-под крана.

Обматываю тело большим банным полотенцем и зачесываю назад сырые волосы.

Готово.

Кажется, я мылась целый час, но Кирилл, к сожалению, никуда не ушел.

Снял пальто и обувь, прилег на кровать, но, когда увидел выходящую меня, тут же вскочил на ноги.

– Достань мне чемодан, – отдаю короткий приказ, стараясь не смотреть на мужа, – Он слишком высоко, а стремянка осталась в зимнем саду.

Кирилл сначала никак не реагирует. Молча осматривает меня, задерживается на лице, а потом…

Встает на колени.

Буквально. Падает на колени передо мной и хватает за бедра, прижимая к себе.

– Оля… Я все что угодно сделаю, я расшибусь о стенку, я…

– Не надо, Кирилл, – слезы, которые я проливала в душе, возвращаются с новой силой, – Отпусти.

От влаги на глазах ничего не видно. Горячие соленые капли бурным потоком скатываются по щекам, но я всеми силами пытаюсь выбраться из захвата мужа.

– Я не смогу без тебя. Умру без тебя.

– Это я умерла из-за тебя! – плачу и кричу на него, – В тот момент, когда держала Федю на руках, а эта Мила радостно сообщала, что это твой сын.

– Не отпущу, – продолжает как умалишенный бормотать Кирилл, не обращая внимания на мой плачь.

Убираю руки с его плеч и просто застываю на месте.

Он никогда так не отпустит, если продолжу сопротивляться.

Поэтому я закрываю лицо ладошками и тихо реву, пока Кирилл то сжимает меня, то гладит по спине и ногам.

Он что-то шепчет, целует через полотенце живот, прижимается лицом, но я никак не реагирую.

Постепенно тело накрывает усталостью. Той самой, которая всегда ощущается после стресса.

Сначала организм аккумулирует все силы, чтобы защитить от опасности, а после ты скатываешься в эмоциональную яму.

– Лучше поезжай к своему ребенку, – слезы заканчивают также резко, как начались, и в голосе появляется безразличие.

Пора прекращать этот цирк.

Кирилл, наконец, встает на ноги, но продолжает держать за предплечья.

– Ты простишь меня, – проговаривает мужчина. Медленно, как будто объясняет маленькому ребенку, – Не сразу, но простишь.

Глава 4

Кирилл

Она напоминает глухую стену, которую я никак не могу пробить.

Целую ее, обнимаю, говорю, как люблю.

Черт, я на колени встал!

Но ей все равно – вижу это по глазам.

– Хорошо, – продолжаю говорить с ней аккуратно, проверяя реакцию, – Мы не готовы сегодня к спокойному разговору, но прошу тебя не истерить и тем более не уезжать в никуда ночью.

Вот куда она сейчас поедет?

К дочерям? К своей подружке?

Есть еще вариант – старая квартира в хрущевке, доставшаяся ей от бабки, но там все давно покрылось пылью и забвением.

– Ладно, – неожиданно соглашается Ольга и даже как будто расслабляется в моих руках, – Ты прав. Рубить с плеча – плохая идея.

– Да, верно, девочка моя, – киваю, – Отдыхай, а я попрошу Валю принести тебе успокоительное.

– Оставь меня, пожалуйста, одну, – просит она, и я отступаю на пару шагов назад.

Хорошо, пусть так. Ей надо переварить случившееся, обдумать самостоятельно и прийти к выводу, что сначала лучше поговорить со мной, мужем, с которым живешь столько лет в браке, чем принимать поспешные решения.