Развод в 50. Я научусь тебя (не) любить

– Дурак? – злюсь еще сильнее, – Это так не работает!

– У меня сработает.

Кирилл тащит уверенно, нигде не запинается, пока я буксую на каблуках.

На первом этаже загорается свет, кто-то уже вышел на балкон и орет на нас за шум.

Мда. Отличное знакомство с соседями.

Но я подумаю об этом с утра. А пока нужно вырваться из захвата мужа. Еще чуть-чуть, и он затолкает меня в машину без шансов выбраться.

– Эй! – боевая подруга прибегает очень вовремя, – Павловский, совсем сдурел?

Зоя подлетает к нам вмиг и начинает колотить Кирилла.

– Зой, лучше не лезь в нашу семью, – огрызается он на нее.

Не знаю, откуда нахожу столько сил. Видимо, слово «семья» становится для меня последней каплей.

Резко дергаю свою руку и вырываюсь.

– Семья? – отвечаю мужчине, – Никакой семьи больше нет! Ты слышишь меня?! Я развожусь!

Глава 8

– Что?..

Кирилл выглядит таким потерянным из-за моих слов о разводе, что мне на секунду становится его жалко.

Но только на секунду, которая очень быстро проходит.

Потому что в этой ситуации он – последний человек, кого я буду жалеть.

– Ты все правильно услышал, – отвечаю сухо и спешу прижаться к Зое, потому что меня опять начинает колотить.

Больше никакого алкоголя, иначе эти скачки настроения доведут меня быстрее.

– Развода не будет, – пытается возразить Кирилл, не воспринимая мои слова всерьез.

– Других вариантов у нас больше нет, – грустно заключаю и тяну подругу скорее в подъезд, пока муж не предпринял еще одну попытку затащить меня в машину.

Кажется, погода чувствует мое настроение, и ветер, который сначала просто трепал волосы, теперь сбивает с ног.

Возвращаюсь в квартиру, не глядя скидываю с себя пальто и падаю на диван в гостиной.

Сил больше нет.

Ни моральных, ни физических.

– Я так не могу, Зой, – начинаю откровенно выкладывать все, что у меня на душе, – Как он не понимает, что измена – это конец?

– Он просто пока это не осознал.

– Не осознал, – бурчу себе под нос, – А мне что делать?

– А тебе ложиться спать, Оль, – мягко советует женщина и достает из пакета с логотипом популярного супермаркета большой пушистый плед, – Тебе силы пригодятся. Много сил. Потому что Кирилл так просто развод не даст, а его эта Мила еще покажет себя во всей красе. Лишь бы избавиться от тебя.

– Да ну, бред, – качаю головой, – Я, считай, ей красную ковровую дорожку постелила своим уходом. Полный карт-бланш.

– Ага, – усмехается Зоя и подходит к окну, что-то разглядывая в ночи, – Только Кирилл не спешит к ней с кольцом и цветами. Вон у твоего подъезда ошивается. Не уезжает.

Тут же вскакиваю с дивана и подбегаю к окну.

И правда. Никуда не уехал. Стоит, опираясь на свою машину спиной, и курит.

Даже с третьего этажа я вижу красный огонек на кончике сигареты, который становится только ярче, когда мужчина делает затяжку.

Словно в замедленной съемке, Кирилл выпускает густой дым в воздух, запрокидывая голову, а потом переводит взгляд к моему окну.

Встречаемся глазами и долго гипнотизируем друг друга.

Настолько долго, что Зоя успевает попрощаться со мной и уехать.

А вот Кирилл не уезжает и как будто не собирается, всем своим видом показывая, что не отстанет.

Не знаю, сколько еще продолжаются наши гляделки, но я не выдерживаю первая.

– Ты делаешь мне только хуже этим, – шепчу в пустоту, но муж, кажется, читает меня по губам.

Резко выкидывает бычок куда-то в сугроб, садится в машину и исчезает в темноте ночи.

***

Утро начинается ровно так, как я предсказывала.

Головная боль, полная растерянность и долгое осознание происходящего.

Как будто мозгу требуются минуты на воспроизведение в памяти всех событий вчерашнего дня.

И первая реакция – нет, этого не может быть. Я аж вскакиваю с дивана, но тут же хватаюсь за голову, чтобы унять пульсацию в висках.

Кое-как дохожу до кухни и выпиваю несколько стаканов воды. Хорошо, что Зоя позаботилась о минералке, иначе я бы умерла от засухи или пила вонючую водопроводную.

Жадно расправляюсь с бутылкой, умываю лицо и постепенно оживаю.

Хочется продолжить уборку, потому что при свете дня квартира выглядит еще хуже. И я даже хватаю тряпки, набирая воду в ведро и возвращаюсь в гостиную, чтобы вымыть окно.

А потом резко останавливаюсь посреди комнаты.

– Какое еще окно, Оля? – ругаю саму себя вслух, отставляя ведро. Вода в нем начинает подпрыгивать, и несколько крупных капель попадают на пол.

Уборка – это последнее, чем я должна сейчас заниматься.

Мне изменил муж, мы разводимся и надо подать заявление, а еще дочки…

Они ведь ничего не знают.

Как сказать Кате? У нее ребенок на руках, она кормит, и ей нельзя нервничать.

А Ульяна? Она у нас девочка боевая, сильная, вся в отца характером, но вряд ли новость о разводе родителей ее обрадует.

Самое страшное, что они уже взрослые, и правду о нашем резком расставании не скроешь.

Только вот измена отца – полбеды. Не представляю, как они воспримут наличие младшего брата.

Младшего брата…

Сильно зажмуриваюсь, вспоминая невинное личико Феди.

Не буду скрывать и лицемерить – к ребенку я испытываю только ненависть. Жгучую, с примесью ревности.

Кажется, я Милу меньше ненавижу, чем ее ребенка.

Это неправильно, некрасиво и так нельзя, потому что шестимесячный малыш – такая же жертва в этой истории.

Он не несет ответственность за своих родителей.

Но я вспоминаю этот любопытный детский взгляд, когда я держала его на руках, и непроизвольно впиваюсь ногтями в ладони.

Возвращает меня в реальность телефон, который резко начинает вибрировать.

На экране высвечивается неизвестный номер, и это могут быть банки, мошенники или соцопрос.

Кто угодно.

Интуиция кричит не отвечать, сбросить вызов и заблокировать этот контакт, но я все же подношу телефон к уху.

– Слушаю.