Развод. Будьте моим бывшим, доктор
Шрифт:
Над городом уже занимается рассвет. Зябко передёрнув плечами, залезаю в машину.
— На базу? — спрашивает у меня водитель.
— Да, давай, — рассеянно киваю и достаю бумажки, которые мне нужно заполнить.
На подстанции тишь да гладь. Мне везёт, удаётся даже немного подремать на кушетке, хоть это и запрещено всеми инструкциями… Но кто будет их соблюдать буква в букву?
Я уже заканчиваю смену, когда на срочный вызов сдёргивают сразу несколько свободных бригад. Авария на скоростной автотрассе. И, похоже, немаленькая.
До места долетаем с сиреной, и сразу становится
Бежим с коллегой, лавируя между высыпавшим из остановившихся машин народом. На дороге, весь в крови, воет молодой мужчина, прижимая к себе окровавленную девушку. Рядом ещё несколько пострадавших.
— Быстро! Отойдите! Отойдите отсюда, немедленно! — командует один из врачей.
Подбегаем к паре, заставляем рыдающего парня отпустить свою ношу.
— Щит! — надо переложить её на жёсткие носилки, замечаю пробитую кость черепа… — В машину! — переглядываемся с коллегой, киваем друг другу, её надо срочно в больницу.
Пока прибывшие бригады начинают заниматься другими потерпевшими, заносим пострадавшую в скорую.
— Позвольте, я с вами… пожалуйста… с вами! — просит мужчина, хватая меня за плечо.
— Кто вы пострадавшей?
— Муж.
— Садитесь, — киваю ему.
В такой ситуации всё возможно.
— С ней… всё будет хорошо?! — его трясёт.
— Не отвлекайте! — обрывает мужчину мой коллега.
Мы работаем молча. Быстро. Кровотечение было слишком обширным. Ловлю взгляд второго фельдшера, и оба тут же отводим глаза. Машина несётся под неумолкающей сиреной, но мы не успеваем… не успеваем… не успеваем…
В приёмный покой госпиталя заносимся бегом, персонал моментально перехватывает у нас каталку — о поступлении сообщили заранее. А я ловлю за локоть мужчину, который приехал с нами.
— Вам туда нельзя! — силой усаживаю его на стул в приёмке. — Ждите здесь. К вам выйдет врач.
— К-когда? — похоже, у него зуб на зуб не попадает.
— Как только это станет возможно, — гляжу на трясущегося, совсем молодого парня, и мне становится его жаль. — Пойдите в туалет, он вот здесь, — показываю дверь. — Там можно смыть кровь с рук.
— А если… врач придёт… пока я буду?.. — он смотрит на меня растерянно, испуганно.
— Я подожду, пока вы выйдете, — обещаю ему, не говоря, что вряд ли врач выйдет так быстро. — Не волнуйтесь, идите умойтесь.
Мне, конечно, вернуться к машине надо, но из-за нескольких минут ничего не произойдёт. Всё равно смену я уже переработала. Устало опускаюсь на стул, ноги держат с трудом. Мы не боги. И при таких травмах… Нет, я не буду договаривать это даже в мыслях. Пусть, господи, пожалуйста, пусть этому парню повезёт. Пусть повезёт его жене, этой молоденькой девчонке, которую сейчас отчаянно пытаются вытянуть практически с того света…
Чудеса случаются. Иногда.
Но не сегодня.
Я не успеваю уйти, когда к мужу пациентки, кое-как смывшему кровь с рук и лица, входит один из хирургов. Я помню его, Даниил меня представлял этому мужчине. И мне всё понятно по лицу врача.
Горло перехватывает. Я закусываю губу, наблюдая, как молодой муж,
только что ставший вдовцом, растерянно опускается на стул. Смотрит на свои руки, ещё не до конца отмытые от крови, словно не понимает, что с ними. Утыкается остановившимся взглядом в стену.— Агния Станиславна, — ко мне подходит хирург. — Это ведь вы привезли…
— Да, — киваю, смотрю на мужчину. — Её мужу понадобится психологическая помощь.
— Знаю, уже вызвали, — он кивает. — Вы бы зашли к Даниилу Антоновичу…
— А разве не вы её… — в груди у меня вдруг начинает разрастаться боль.
— Нет, — хирург качает головой. — Я ассистировал. Даниил Антонович ушёл… потом.
Мне становится плохо. Что с ним?! Торопливо, не попрощавшись, огибаю врача, распахиваю дверь в отделение. Иду, всё ускоряя и ускоряя шаг, перехожу на бег и, не постучав, врываюсь в кабинет заведующего отделением.
Игнатьев стоит у раскрытого настежь окна и затягивается сигаретой. Я вижу следы крови у него на форме. Даже не переоделся…
— Не знала, что ты куришь, — говорю тихо, и Даниил резко оборачивается ко мне.
— Очень редко, — отвечает хрипло.
Шаг, другой… Я смотрю на уставшего, измученного хирурга, не отрываясь, и снова ощущаю то пожатие, слышу голос, говорящий «торопитесь!», и вижу перед собой пустые глаза мужчины, потерявшего жену.
Ещё два шага, и я прижимаюсь к своему мужчине изо всех сил. Он роняет сигарету — хорошо, что за окно, а не на пол — обнимает меня.
— Я люблю тебя! — шепчу ему на ухо. — Я люблю тебя, слышишь?
Нас охватывает какая-то лихорадка. Мы оба сжимаем друг друга, словно боясь выпустить из объятий, и я не сразу разбираю, что он говорит.
— За что, дурачок? — отстраняюсь, пытаясь заглянуть ему в глаза, но он не даёт.
— Я должен был… сказать первым… должен был! Прости, что тебе пришлось… Агния, я так тебя люблю! Ты… ты… я люблю тебя!
Он целует меня, быстро, лихорадочно, в губы, в глаза, в скулы, запускает пальцы в волосы, гладит шею, спину.
— Ягнёночек… — отрывается от моего лица, тяжело дыша, ловит мой взгляд. — Выходи за меня замуж?
Глава 20
— Ты ошалел?! — смотрю на него недоверчиво, на губы невольно наползает улыбка. — Какое замуж?! Я вообще-то уже замужем! То есть, ещё. Пока что.
— Ты не хочешь за меня замуж? — слабо улыбается Даня.
— Я в принципе не очень-то хочу замуж, — пожимаю плечами. — Один раз сходила, мне хватило, знаешь ли. А что, нельзя как-то без этого вот всего?
— Будем жить во грехе? — хирург упирается своим лбом в мой, поглаживает мне пальцами шею, спускается ниже.
— Эм-м, ну… — с трудом сдерживаю оханье, когда его ладони ложатся на грудь, нежно сжимают. — Я бы… не отказалась…
— Нет, ягнёночек, — он отодвигается, качает головой. — Я тебя всё равно уговорю.
— Попробуй, — улыбаюсь ему и, высвободившись из объятий, отхожу на шаг. — Не забудь, что для начала мне нужно будет развестись. Давай не будем спешить. И прости, что напоминаю, но тебе надо спуститься. Муж погибшей пациентки наверняка ещё в приёмном. А мне нужно ехать, сдать смену.