Ребенок от убийцы брата

И всё-таки мне не верилось, что моя сиротка так просто сдалась. Хорошие девочки ужас какие изобретательные… когда им надо и не надо.

Я оттолкнулся от стены и, сделав небольшой шаг (крохотная кухня — не разбежишься), навис над Оксаной.

— Повтори, — потребовал я от своей бледной сиротки, внимательно прислушиваясь к её тону.

— Я выйду за вас замуж.

Нет, фальши не слышалось. Но всё же хотелось больше гарантий.

— Хорошо, — довольно кивнул я. — А теперь поцелуй меня — и пойдём, расскажем Ромке, что я — его настоящий отец.

Взгляд, который подняла на меня сиротка, мог сбить неподготовленного с ног: растерянность, испуг, смущение — весь комплекс чувств домашней девочки.

— Что вы сказали? — Оксана как будто нарочно закусила губу. Хотя я по её взгляду видел, что она не понимает… но блин, это было настоящим испытанием.

— Ты не расслышала? — непроизвольно рыкнул я. Намного жестче, чем собирался изначально. — Я сделал тебе предложение, ты его приняла. Самое время подарить любимому жениху радостный поцелуй.

Девица с сомнением посмотрела на меня.

— Я не думаю, что слово «радостный» подходит к ситуации, — пробормотала Оксана. — И поцелуи тоже.

— Что — тоже? — спросил я, чувствуя, что теряю терпение. Детка, да просто поднимись и обними меня. Я ведь легко стану пластилиновым, если ты возьмёшь дело в свои ручки.

— Поцелуи тоже неуместны, — отвела взгляд в сторону сиротка. Странные эти бабы: только что воевала со мной из-за ребенка, а стоило мне заговорить о таких простых вещах, она уже сдалась.

«Любые другие девахи, получив моё предложение, уже были не только поцеловали, но и…»

К счастью, одна примечательная деталь не дала мне полностью сконцентрироваться на этой мысли: внезапно я заметил яркий румянец, разливающийся по лицу моего сиротки. Густой такой, отличный румянец!

Она, блин, смущалась!

— Предлагаешь схватить тебя за волосы и сразу потащить в спальню? — спросил я, не удержавшись от поддразнивания. А ещё я искренне надеялся, что сейчас она вздрогнет, испугается — и повернётся ко мне.

Так и вышло.

Непередаваемая гамма чувств и широко раскрытые глаза.

Притворно скривившись, я протянул:

— Я жду.

Оксана тяжело вздохнула и медленно поднялась — явно жутко нервничая при этом.

Мне это нравилось. Да, я чувствовал себя скотиной, чуть ли не преступником — и в тоже время упивался её чистыми эмоциями.

А затем она встала на мысочки и быстро клюнула меня куда-то в щеку.

Да, блин! Что это было?

Оксана

Возвышающийся надо мной мужчина как будто издевался.

Поцеловать — это он серьёзно?

Я отвела взгляд в сторону, понимая, что не смогу… Ну как, скажите, можно начать целоваться с незнакомым мужчиной?

«А самое ужасное, что тебе предстоят не только безобидные поцелуи»…. Я прикусила губу, с ужасом понимая, что это только начало: мне ведь ещё придется спать с ним. А я этого ещё ни с кем не делала.

«Что ж, потешу его самолюбие. А может, он вообще ничего не заметит — мне девчонки рассказывали, что половина их первых парней так и не поняли, что к чему»…

Я решила, что подумаю об этом позже. А сейчас… собравшись с духом, я поднялась с табуретки и поцеловала его в щеку. Он просил поцелуй — он получил поцелуй, и больше никаких ко мне претензий.

Отстранившись на безопасное расстояние, я молча посмотрела на Валеева. Он показался мне… каким-то ошарашенным.

— Хм, — застыв напротив меня, мужчина недовольно скривился. — Ладно, сейчас не место и не время. Пошли, расскажем всё Ромке.

— Но мы не можем! — возмутилась я. — Нельзя сообщать такие новости ребенку без подготовки.

— Почему? — нахмурился Валеев.

— Потому что детская психика — вещь тонкая, — покачала я головой. — Нам надо обсудить это дело с психологом, осторожно подготовить мальчика.

Валеев иронично посмотрел на меня.

— То есть ты мне сейчас хочешь сказать, что какая-то незнакомая тетка-психолог знает нашего сына лучше, чем ты?

Я нахмурилась, гадая, хотел ли Валеев этим вопросом меня подловить или наоборот, сделал мне комплимент.

Вскинув полный сомнений взгляд на мужчину, я покачала головой.

— Но я на самом деле не уверена.

Валеев понимающе хмыкнул… что мне показалось удивительным само по себе, а затем вдруг произнес:

— Оксан, я не могу долго зависать в Москве. У меня куча неотложных дел, которые нельзя никому перепоручить, кроме как вернуть их своему начальству… а это не дело, согласись.

Я на всякий случай кивнула. Валеев, воодушевившись моим кивком, продолжил разъяснять:

— Оставить вас здесь, без охраны, я тоже не смогу. Теперь, когда Ромка официально мой сын, он под… уязвим.

Я вздрогнула и покосилась на Валеева.

— Не нервничай, Ксан, просто издержки моего положения, — миролюбиво улыбнулся мужчина. — У парня и у тебя точно будет охранник, но это больше для острастки, чтобы ни у кого соблазна не возникло. А ещё у меня большой просторный дом. Тебе понравится.

Я чувствовала, как будто земля по-новой разверзается под моими ногами. То есть «со дна постучали»… только это выражение впервые показалось мне не смешным, а страшным.

— Вы хотите, чтобы мы переехали… к вам? — облизнув пересохшие губы, поинтересовалась я. Взгляд Валеева сделался каким-то больным.

— Ну, разумеется, — не отрывая взгляда от моих губ (мне стало от этого не по себе), протянул мужчина. — Или ты предлагаешь нам троим всем дружно остаться здесь и жить в твоей однушке?

— Да, но… — я всё ещё никак не могла понять, что всё это происходит на самом деле. — У Ромы же здесь друзья, учителя, школа, наконец… И у меня — работа.

Валеев как будто понимающе кивал в такт моим словам.

— Работать ты, конечно же, больше не будешь, — спокойно так заявил Валеев.

Я растерянно… нет, возмущённо посмотрела на мужчину.