Ренн-ле-Шато и тайна проклятого золота
Шрифт:
Но, как известно, ссоры между различными партиями не длятся долго: период обоюдного устрашения, в конце концов, заканчивается компромиссом. В июле 1886 года префект департамента, признав, что меры, примененные к служителю церкви, довольно жестоки, отменяет наказание и возвращает аббату его прежние административные обязанности и ежемесячное пособие. Итак, аббат может с триумфом возвратиться в Ренн-ле-Шато.
«С триумфом» — это сильно сказано. Местные кумушки, привыкнув к его проповедям, вновь собираются в стенах храма, но их мужья, отдавшие свой голос радикалам, в церкви отсутствуют. Соньер для них — третий лишний, враг демократии, которому следует идти в ногу со всеми, если он не желает иметь проблем с префектурой и епископством. За столь короткое время отсутствия священника в Ренн-ле-Шато буйным цветом расцвел антиклерикализм (что, впрочем, неудивительно: его семена были посеяны еще в далекое время катаров). Отныне за кюре решено присматривать, соглашаясь с ним лишь в тех случаях, если предлагаемое аббатом дело никому не приносит ущерба. Такой будет политика муниципальных властей на протяжении всей службы Соньера.
Однако из Нарбона Соньер возвращается не с пустыми руками. В его распоряжении оказывается огромная сумма — 3000 франков золотом, милостиво предоставленных ему графиней Шамбор, вдовой графа
Теперь у Соньера развязаны руки. По закону, если церковные и муниципальные власти не в состоянии обслуживать приход, то этим должны заниматься сами прихожане. Однако община Ренна слишком бедна, чтобы произвести подобную работу за свой счет, в то время как в распоряжении церковного совета находится лишь незначительная сумма денег, оставленная прежним кюре. Благодаря дару графини Шамбор аббат берет почти все расходы на себя: в первую очередь он намерен заменить витражи, которых попросту нет, починить полуразвалившуюся кафедру и восстановить алтарь, угрожающий обвалиться. Наняв ремесленников, он обговаривает с ними условия и цену предстоящих работ.
Однако в этот момент ему наносит визит молодая девушка, пришедшая по поручению аббата Буде. По ее словам, кюре Ренн-ле-Бен велел ей помогать аббату, но хозяйству, чтобы тот отныне спокойно занимался своей работой. Эта девушка, работающая в шляпной мастерской, — Мари Денарно. [33] Соньер, к тому времени залатавший бреши в доме священника, перебравшись в него, принимает Мари на службу. Но присутствие в доме милой молодой девушки причиняет ему вполне понятные беспокойства и мучения, поэтому нет ничего удивительного в том, что через несколько дней скромная служанка Мари Денарно становится любовницей живого и неутомимого кюре. Преданная аббату всем сердцем, Мари посвятит ему всю свою жизнь, несмотря на то, что ее спутник воплощением верности отнюдь не является. Поскольку у Беранже Соньера, как выражаются в этих краях, «горячая кровь». Мари Денарно вовсе не первая в его греховном списке… [34] К тому же у Соньера есть если не прямой образец для подражания, то, по крайней мере, своего рода стимул: его собственный брат-иезуит, исключенный из ордена: всем известно, что Альфред Соньер сожительствует с Мари-Эмили Сальер. И в конце концов, разве пылкая страсть скромного деревенского кюре к юной служанке не может вызвать сочувствие, какое обычно вызывают прелестные любовные истории? Конечно, Мари Денарно далека от канонического возраста, предусмотренного церковными правилами, но кого это беспокоит в Ренн-ле-Шато? Кюре, как говорится, «из той же плоти и крови, что и другие!».
33
Эпизод полностью вымышлен. К великому сожалению сочинителей романа, аббат Буде не имел никакого отношения к появлению в жизни Соньера Мари Денарно; более того, связь между Соньером и Денарно возможна, но не доказана.
34
Члены духовенства, живущие среди мирян, то есть священники приходов, давали обет безбрачия, но не обет целомудрия, который давало черное духовенство.
Так Соньер обзавелся домашним хозяйством. Конечно, в таком «домашнем хозяйстве» (с милым личиком Мари Денарно) можно легко учуять запах серы, но поскольку запах этот, как кажется, никому в деревне не мешает, почему бы не оставить все как есть? К тому же аббат Буде, с которым Соньер встречается все чаще, по-видимому, очень доволен этим «семейным союзом», получившимся из Беранже Соньера и Мари Денарно. Тогда… быть может, Мари Денарно — всего лишь пешка в игре, в которую втянули кюре Ренн-ле-Шато? Но при этом очень важная пешка: как известно, в шпионских романах наибольшего успеха всегда добивались всевозможные шпионки и секретные агенты женского пола! Вне всякого сомнения, если Мари Денарно и стала любовницей аббата Соньера, то «по высшему распоряжению»: конечно, ее использовали, бедную простушку… Тем не менее, ущерб, причиненный бедняжке, впоследствии будет возмещен, так как Соньер оставит ей все свое имущество. [35]
35
После смерти Соньера выяснилось, что он ничем не владел — все было записано на имя Мари Денарно, что и послужило поводом к рождению абсурдного по сути мифа: Соньер завещал все свое имущество любимой и верной служанке. В действительности все было гораздо прозаичнее: после наложения ареста на имущество духовенства, последовавшего за отделением Церкви от Государства, ни одно духовное лицо не было заинтересовано в том, чтобы владеть имуществом от своего имени. Многие использовали подставных лиц или создавали организации «Закон 1901 года». Такая практика используется и в наши дни: если бы государство решило наложить арест на имущество духовенства, результат был бы нулевой, поскольку официально духовенство ничем не владеет (кроме заработной платы и личного домашнего имущества).
«Неожиданная» любовь не мешает Соньеру преследовать свои цели. Закончив переговоры с муниципалитетом, владеющим церковными постройками, он приступает к первому этапу работ. Впрочем, члены муниципального совета находят целесообразным обновление храма Ренн-ле-Шато и потому решают
принять в нем участие: в распоряжении кюре оказывается скромная дотация из кармана деревенских властей. Поначалу холодные отношения между мэром и кюре становятся все более дружескими: мэр старается доставить удовольствие аббату, который в свою очередь стремится быть любезным в общении с главой деревни. Замечание немаловажное, поскольку Соньер не отказывается от своих реакционных идей: жители деревни прекрасно осведомлены о его извечном стремлении к монархическому режиму, который, по его словам, должен воцариться во Франции. Позиция аббата ясно выражена: она основана на средневековом трехчастном разделении общества, что, кстати, соответствует знаменитому индоевропейскому делению общества на три части, о котором рассказал в своих работах Жорж Дюмезиль. Такое деление было принято практически у всех народов Западной Европы, христианство всего лишь взяло его на вооружение.Чтобы воплотить в жизнь свой проект, Беранже Соньер не колеблясь прибегает к уговорам и просьбам: так, он убеждает своего знакомого из Люк-сюр-Од, продавца прохладительных напитков (sic) Эли Бо, [36] принять участие в необходимых работах после полудня в субботу и воскресенье. Эли Бо, располагающий свободным временем, обещает помочь: не против поработать в выходные и четырнадцатилетний подросток Пибуло родом из Безю. С этими не очень умелыми, но преданными помощниками аббат начинает работы внутри храма.
36
В некоторых версиях этого романа Элис Бо оказывается евреем, хранителем секретов Каббалы, доверенным человеком таинственного приората, главного инициатора всего этого дела.
Зачем приводить в порядок внутренние покои церкви, если далее последует обновление кровли и проемов? Простая логика требует изменить такой порядок работ на прямо противоположный, но… Аббат Буде намекнул Соньеру, что персоны, заинтересованные работами в Ренн-ле-Шато, желают, чтобы кюре прежде всего занялся внутренними помещениями храма. Начав починку храма изнутри, он сможет найти в нем что-либо, но эта находка позволит ему начать и другие поиски, более важные для высших сфер. Итак, инициатором такого хода работ можно смело назвать кюре Ренн-ле-Бен, все сделано по его усмотрению. Беранже Соньер слепо повинуется приказам своего старшего собрата — возможно, потому, что взамен Буде пообещал огромное богатство, способное поднять приход на ноги. Правда, при этом не следует принимать во внимание тихие толки, на которые горазды обитатели деревень. «Разговоры в интимной обстановке» порой очень интересны: жители городка, зная о том, что кюре спит со своей служанкой, начинают выражать недовольство той исключительной ролью, которую приписала себе маленькая Мари. Отныне всякий раз, когда нужно увидеть Соньера, приходится просить на то разрешения у Мари Денарно: она, наверное, уже считает себя хозяйкой не только в доме священника, но и в церкви! По деревне расползаются сплетни и слухи. Почему эта «церковная» парочка якшается с Эли Бо и юным Пибуло? Что у них там происходит? Хотите верьте, хотите нет, но наш кюре точно применяет магию — белую или черную, не все ли равно? Скорее всего, черную! К слову сказать, обвинение пастора в использовании черной магии приводит добрую паству и в восхищение, и в ужас, поэтому… нет, уж лучше быть заодно с аббатом, чем потом страдать от порчи или сглаза!
Но слухи не рождаются на пустом месте: действительно, аббат довольно часто уединяется в церкви — и, скорее всего, не ради молитв. Вряд ли обращение к Всевышнему вынуждает аббата простукивать стены и пол храма, отскребать слои штукатурки или пропитывать ее, пытаясь узнать, что за ней скрыто. Что же ищет аббат Соньер? Вероятно, он знает, что в храме Святой Магдалины спрятано нечто заслуживающее внимания. Он должен найти это нечто, ибо тогда он сможет преобразить святилище Ренн-ле-Шато и украсить его на свой лад. Только так можно оставить свой след в этом отдаленном краю, куда занесла его судьба… Тогда с чего же начать работы? Лучше всего заменить старый алтарь. В Тулузе, в торговом доме Монна, Соньер заказывает новый алтарь — следовательно, пора освобождать для него место.
Это важный момент в романе. В один прекрасный день Соньер с двумя подручными берется за установку нового алтаря. Когда Эли Бо и Пибуло приподнимают древний алтарный камень, аббат вдруг замечает, что его опора (знаменитая «вестготская» колонна) полая: внутри опоры, наполненной сухим папоротником, оказываются две или три деревянные трубки, обернутые пергаментами. В присутствии свидетелей Соньер осторожно разворачивает пергамент… Увы, документ составлен на языке, непонятном для простых смертных; чтобы расшифровать его, нужно быть архивистом-палеографом или, по крайней мере, экспертом по части древней тайнописи. Находка заставляет Соньера задуматься: ему известно, что во время революции, перед тем как скрыться в Испании, его далекий предшественник аббат Вигу спрятал в церкви какие-то предметы… Значит, есть еще один тайник? Аббат продолжает работу, сосредоточив внимание на тех местах, которые он простукивал: некоторые из них тоже могут оказаться полыми. В этом ему деятельно помогают деревенские мальчишки.
«После воскресной мессы аббат Соньер попросил мальчишек из церковного хора помочь ему в следующий четверг после катехизиса, пообещав им в награду хороший полдник. В назначенный день церковь была закрыта: Соньер и певчие, которым было по девять-десять лет, принялись за работу. В полу центрального прохода, неподалеку от лестницы к хорам, рядом с большой гладкой плитой находились железные брусья. По всему периметру убрали все, что могло помешать при работе. Юные подручные аббата, выломав железные брусья, приступили к плите: сделав рычаг, они попытались приподнять ее. Это была тяжкая работа. Наконец желание и усилия привели к тому, что плита начала понемногу приподниматься. Соньеру и ребятам удалось немного сдвинуть ее. В открывшемся проеме виднелось несколько ступенек, но, несмотря на солнце, освещавшее неф, более ничего нельзя было разглядеть. Время было полуденное, и Соньер, поблагодарив ребят, сказал им: „Пожалуй, на этом мы закончим. Пока что бегите, развлекайтесь, а в четыре, как и условились, приходите на полдник“…» [37] Ребята так и поступили, но некоторые из них все же успели заметить, что в глубине подземелья был «большой котелок», наполненный сверкающими предметами, напоминавшими золотые монеты.
37
Свидетельство, полученное Пьером Жарнаком: оно опубликовано в его «Истории сокровища Ренн-ле-Шато» на с. 140–145.