МЫСЛЬ, НАВЕЯННАЯ ОДНОЙ ВСТРЕЧЕЙ

Негаданная встреча состоялась неделю назад.

В горкоме меня предупредили, что в четыре часа дня к нам в редакцию хочет зайти прилетевший в Челябинск московский корреспондент болгарской газеты «Работническо дело» Александр Стефанович Дайнов. Он прибыл на Урал, чтобы ознакомиться с крупнейшими индустриальными центрами края, рассказать читателям Болгарии о сегодняшнем дне Свердловска, Челябинска, Магнитогорска.

Ровно в четыре часа дверь моего кабинета открылась, и улыбающийся гость шагнул через порог.

Передо мной стоял высокий человек лет тридцати пяти. На щеках гостя рдели следы уральского мороза, а довольно легкое серое пальто напоминало о том, что его обладатель привык к иному климату.

Не видя вешалки, прибитой за шкафом, Дайнов положил пальто на диван. Спохватившись, что не показал вешалки, я поспешил исправить свою ошибку. И в ответ услышал:

— Да ему и тут ничего не сделается.

Эти обыденные слова обрадовали меня. Я сразу почувствовал: человек без претензий, к тому же свободно владеющий нашим языком.

Экономист по образованию, он окончил вуз в Ленинграде. Несколько лет работал в редакции газеты «Работническо дело» в Софии. А теперь, вот уже более года, представляет эту газету в Москве.

Болгарский журналист интересовался, как работает наша газета. Разговор, начатый в редакции, мы продолжили вечером у меня дома, с той, однако, разницей, что на этот раз больше рассказывал он. Да и не мудрено: мне впервые пришлось толковать с иностранным корреспондентом, и я не скупился на вопросы. Вот частица домашнего интервью:

— У вас в Москве, наверно, много работы?

— Очень много. Ни у кого из работников нашей газеты не печатается столько материалов, как у московского корреспондента.

— Вы знаете стенографию?

— Очень плохо. И поэтому не веду стенографических записей. Зато у меня своя «стенография»: пользуюсь сокращениями многих русских слов, это позволяет записывать живую речь со сносной скоростью. Когда слушаю на собрании оратора и его речь длится 15—20 минут, успеваю записать содержание полностью.

— Передаете материалы в Софию по телефону?

— У меня на квартире телефон и телетайп. Пользуюсь тем и другим, смотря по обстоятельствам. Приходится посылать статьи и авиапочтой.

— Летом живете за городом?

— Нет, и летом и зимой живу в Москве. Советские спутники научили меня все время быть начеку. Я начинаю свой день с того, что слушаю «последние известия» по радио и кончаю поздно вечером тем же. Ведь мне, как корреспонденту, было бы непростительно опоздать с информацией о запуске очередного спутника. А живя на даче, будешь, пожалуй, с этим запаздывать.

— Ну, а вообще как работается? Трудно бывает?

— Как вам сказать? Работа корреспондента, от которого то и дело требуют самый различный материал, сама по себе — нелегкое дело. Тем более, что часто корреспонденцию или репортаж нужно передать немедленно.

Как, скажем, я пишу отчет о праздничном параде на Красной площади? Основой, понятно, являются непосредственные впечатления, почерпнутые там, на площади. Эти впечатления, записанные в блокноте, составляют костяк отчета. Но, придя после парада домой, видишь, что нужны кое-какие уточнения. Их помогает внести магнитофонная запись радиорепортажа, передававшегося во время парада. Такая запись к моему приходу бывает готова. Об этом заботится жена. Вообще магнитофон постоянно стоит наготове у радиоприемника.

Впрочем, оперативный репортаж — не самый трудный вид работы. Тяжеловато приходится, когда за короткое время надо дать несколько больших статей на разные темы. Недавно мне довелось срочно готовить одну за другой три статьи: о сельскохозяйственном машиностроении в СССР, о развитии кибернетики, о повести А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Уже, сами темы говорят о том, каких больших усилий стоило вовремя выполнить эти задания.

Как только появилась в «Новом мире» повесть А. Солженицына, — рассказал Александр Стефанович, — московские корреспонденты западной прессы поспешили передать в свои газеты и журналы пространные сообщения о ее выходе. Иные передавали отрывки из нее, даже не имея квалифицированного перевода.

Усердие буржуазных журналистов, о котором говорил Дайнов, понятно — представился случай посмаковать подробности из жизни заключенных, лишний раз поспекулировать на пережитых нами бедах. Что ж, на то они западные журналисты, от них трудно ожидать иного. Досадно другое: некоторые наши, советские читатели увидели в повести А. Солженицына лишь неприглядные картины лагерной действительности, ощутили только горечь. А ведь внутренний мир главных героев произведения как бы озарен ровным, немеркнущим светом. Восемь тяжелых лагерных лет не сломили в Иване Денисовиче Шухове силы духа русского советского человека, не убили того хорошего, что есть в его душе.

Честных, стоющих людей в лагере немало. Среди них и бывший капитан второго ранга Буйновский, и Сеня Клевшин, трижды бежавший из немецкого плена, и два эстонца, живущие в заключении как братья. Незаконно осужденные советские люди не утратили своей духовной чистоты. Об этом говорит повесть А. Солженицына. В этом ее достоинство.

Но я отвлекся. Вернусь к разговору с моим болгарским гостем. Я сказал ему, что если бы иностранный корреспондент, работающий в Москве, вел дневник, то в результате могла бы получиться книга. Сказал, а потом подумал: ну, а если бы вел такие записи я, разве они не могли бы заинтересовать читателя? Ведь деятельность редактора отнюдь не скучная «текучка». Он всегда в гуще жизни. Газета активно вмешивается в события. Журналисты не созерцатели, не бесстрастные регистраторы фактов, а бойцы партии. Газетчики не просто пишут — они действуют. Воспевать на газетных страницах подвиги, совершаемые во имя Отчизны, побуждать читателя к героическим деяниям, помогать становлению нового, прогрессивного, развенчивать оруженосцев отживающего — не только журналистские правила. Это наша потребность, без этого советский журналист не мыслит своей работы.

Рождению каждого номера газеты предшествует множество дел, о которых читатель конечно не знает. До выхода номера еще неделя, а в редакции уже думают о том, как он будет выглядеть, к чему призывать в передовой статье, на какой странице дать очерк о герое труда, куда поместить рассказ сталевара о скоростных плавках. Один корреспондент едет на попутном грузовике в дальнее село, другой садится в поезд — не позже, чем завтра, надо попасть на старый уральский завод. Третий собирает бригаду рабкоров — предстоит провести рейд-проверку бытового обслуживания населения, побывать в сапожных мастерских, ателье, парикмахерских. Заполняя свои блокноты, журналисты знакомятся с золотыми людьми, изучают драгоценный опыт новатора, разгадывают хитрый ход очковтирателя… Да мало ли с чем сталкивает газетчика действительность! И каждый факт, даже самый мелкий, если хочешь использовать его в печати, приходится скрупулезно проверять. И каждую газетную строку, если хочешь, чтобы твое выступление волновало, било в цель, нужно обдумать, прочувствовать, отшлифовать.

Но вот заметки, корреспонденции, статьи — на столе редактора. Работа с ними продолжается. Она продолжается и после того, как материал опубликован: задача газеты — добиться, чтобы он оказал нужное действие, чтобы скоростные плавки стали давать все сталевары, чтобы очковтиратель получил по заслугам, а посетители сапожных мастерских вспоминали участников рейда добрым словом…

Всю эту работу изо дня в день организуют и направляют редакция и редактор. Наша текучка — творчество, наши успехи и неудачи — творческие находки и просчеты. Так, может быть, в самом деле поведать читателям о буднях редакции и редактора, пусть даже о небольшой частице того, что они делают, чем живут?