Реприза

Боль уходит. Лишь виски продолжают ныть.

– Вы будто из психушки сбежали, – рядом раздаётся голос.

Я открываю глаза. Передо мной стоит парень. У него пухлые губы, крупный нос и ёжик волос на голове. На вид ему лет двадцать. На нём поношенная чёрная куртка, такие же поношенные джинсы и здоровенные башмаки.

– А ты откуда знаешь? Сам оттуда, что ли? – пытаюсь парировать я.

– Бывает, хожу туда.

– А зачем?

– Наблюдаться.

А ведь я с Таней тоже несколько раз ездил на приём к психиатру.

– А что у тебя?

– Сейчас агрессивное поведение.

– В смысле сейчас? А до этого что было?

– До этого была шизофрения.

– А потом куда делась?

Парень разводит руками.

– Пойдём, я угощу тебя кофе, – зову я бывшего шизофреника.

Он кивает, и я отлипаю от стены.

Заходим в ближайшую кафешку, и я заказываю нам капучино.

И зачем я потащил его с собой? Неужели боюсь вновь услышать шёпот?

– Тебя как зовут-то? – интересуюсь я.

– Лёха, – отвечает парень.

Я представляюсь в ответ, и мы пожимаем друг другу руки.

– Значит, тебе удалось вылечиться? – интересуюсь я.

– А чёрт его знает, – Лёха пожимает плечами.

– Как так? Ну, симптомы прошли?

– Я их и до этого не замечал.

– В смысле не замечал? Должны же были тебя по каким-то признакам причислить к шизофреникам.

– Да я военкомат проходил и там попал к психиатру. Мы с ним поговорили, и он что-то написал в моей книжке. Сказал идти в психбольницу. Сам я так и не смог понять, что он там накарябал. Только в психушке мне помогли прочитать эту запись. Оказывается, там говорилось, что я шизофреник. Меня поставили на учёт. Пришлось постоянно таскаться на приём. Но мне это быстро надоело. Да и от работы отвлекало. Поэтому я стал пропускать. Когда пришёл в очередной раз, врачиха начала докапываться, где я пропадаю. Я не выдержал и послал её. Вот она мне и вписала агрессивное поведение. А шизофрению вычеркнула.

Лёха отпивает из чашки, причмокивая губами.

– С таким диагнозом в армию меня не взяли, – продолжает он. – Впрочем, теперь и на работу не берут. Я же на железнодорожника учился. А сейчас мне по специальности не устроиться. Облом.

Лёха разводит руками.

М-да, как просто человека сделать шизофреником или агрессивным психопатом. Достаточно лишь воображения врача. Они прямо как художники, которые красят человека в разные болезни.

Наконец, кислая рвота не скребётся во рту. Остался только терпкий привкус кофе.

– Ну, мне пора, – прощаюсь я.

– Погоди. А тебе пылесосы-роботы не нужны?

– Что?

– Пылесосы-роботы. Они сами ездят по квартире и прибираются.

– Даже не задумывался об этом. Ты их продаёшь, что ли?

– Приходится. Надо же как-то зарабатывать.

– И много зарабатываешь на них?

– Неа. Зато гулять можно.

Чтобы не обидеть парня, я обещаю подумать и записываю его номер телефона.

По тускнеющим улицам я добираюсь до кафешки. Девушки пока нет.

Мне успевают приготовить кофе, а я успеваю выпить его.

Кстати, какое у неё имя?

Хватаюсь за телефон и захожу на сайт знакомств.

Эвелина. Серьёзно?

Отрываюсь от экрана и вижу, как заходит она. Привстаю и с улыбкой машу ей, а сам судорожно пытаюсь закрыть сайт.

Тёмно-зелёное платье на ней напоминает мне про скорое лето. Может быть, из-за двух пышных холмов, которые вмиг оказываются передо мной.

– Привет. Извини, опоздала. Давно ждёшь? – Эвелина улыбается в ответ.

Если бы это не было дежурной фразой, можно было бы подумать, что девушки в действительности переживают за наше потраченное время.

– Привет. Ничего страшного. Нет, совсем недавно подошёл, – учтиво отзываюсь я.

Если бы это не было дежурной фразой, можно было бы подумать, что нам наплевать на потраченное время.

Мы садимся за стол, и я распаковываю свой стандартный набор историй, которые рассказываю для охмурения девиц. Пока болтаю, замечаю, что она красится. А жаль. С рыжими я ещё ни разу не спал.

Ручеёк звонкого девичьего смеха подхватывает каждую мою шутку и несёт её по живому, бодрому разговору. Глаза девушки искрятся озорством. Я понимаю, что её уже можно тащить в бар. А оттуда и до постели недалеко.

– Может, в бар? – предлагает Эвелина, опережая меня.

Я озадаченно киваю.

В сумерках мы находим неоновую вывеску и заходим в полутёмный зал. Я снимаю пальто с Эвелины и иду к вешалкам. За грудой вещей их уже не видно. Закидываю пальто на ту, что на ножке, и начинаю раздеваться сам. Вешалка накреняется и валится, словно срубленное дерево. Я поспешно поднимаю её и подбираю с пола пальто Эвелины. Заметила ли она? Оборачиваюсь. Вижу только копну рыжих волос. Лицо скрыто за меню. Повезло.

Мы заказываем дорогущее пиво. Я отхлёбываю из стакана и спрашиваю:

– А какую книгу ты держала в руках на фотографии?

– Это был Ницше.

– А почему именно Ницше?

– Его труды наилучшим образом отражают современный стоицизм.

– Рад слышать, что есть девушки, для которых важен стоицизм, – я усмехаюсь.

Эвелина хмурится. Шутка явно была неудачна.

Как же теперь продолжить разговор? В дебри философии лезть не хочется. Иначе всё обернётся лекцией, а покладистым студентом я сегодня быть не хочу. Ах, да, точно. Учёба.

– А ты ещё учишься? – спрашиваю я.

Эвелина кивает. Учится она на социолога.

– Скоро заканчиваешь?

– Нет. Ещё два года. Моя учёба несколько затянулась.

– Как же так получилось?

– Пришлось менять вуз.

– Поняла, что не твоё?

– Ну, это больше связано с одногруппниками. Не могла с ними продолжать учиться.

– Не поспевали за тобой?

– Нет. Скажем так – не сошлись в моральных ценностях.

– Они не понимали всей прелести стоицизма?

Зря я так.

Но Эвелина прыскает со смеху.

– Нет. Они даже не знали этого слова. Дело в другом. Эти дебилы хвастались тем, о чём на зоне помалкивают. Так они хотели закосить под матёрых уголовников. Хотя сами даже не понимали, о чём говорили. Ведь за такие слова их опустили бы. Мне стало тошно, и я объяснила им что к чему. После этого мы уже не могли учиться вместе.

– В воровских понятиях ты разбираешься так же хорошо, как и в философии?

– Даже лучше.

– С уголовниками общалась?