Реприза
Шрифт:
Ну, вот, уже лучше. Продолжай!
– Современное искусство пытается шокировать зрителя. Но когда удивление проходит, выясняется, что за ним ничего и не было…
– Вы утверждаете, что все здешние экспозиции пусты и бессодержательны, – франт перебивает меня. – Однако в каждую работу вложен глубокий смысл, который вы, вероятнее всего, даже не пытаетесь понять. Для вас привычнее, когда произведение искусства напрямую излагает зрителю своё содержание. Но современное искусство вместо этого вовлекает зрителя в дискуссию и…
– И предлагает тому додумать собственное содержание. Я вас уверяю, чем
Ну что, мудила, уже жалеешь, что влез в разговор?
Замечаю, что наш спор привлёк гостей. Они останавливаются неподалёку и наблюдают. Должно быть, учуяли скандал. Сейчас будут ждать, кто кого растерзает, чтобы затем полакомиться остатками. Но я им точно не достанусь.
– Действительно, нынешние художники отдают предпочтение концепции, – возражает франт. – Форма определяется содержанием, а содержание диктуется современным миром. Авторы кропотливо анализируют окружающую их действительность, а через свои работы они сообщают нам о сделанных выводах. И если вы не понимаете эти работы – вы просто не понимаете мир.
– Художники так увлеклись анализом, что само по себе произведение их уже мало интересует. Им больше интересна концепция работы, её описание, а не она сама. Тогда почему бы им просто не написать книгу?
Франт раскрывает рот, но я и не думаю останавливаться.
– К тому же художники уже давно не пытаются понять мир. Для них наша действительность непознаваема. С помощью творчества они создают ложную реальность с собственными законами и правилами. Вспомните, что говорил Пикассо: «Искусство – не есть истина, это ложь». А Кандинский утверждал, что художником руководит стремление к чистой абстракции как к единственной возможности обрести покой в неразберихе реальной жизни. Авторы вынуждены прибегать к обману, чтобы скрыть собственное бессилие. Они пытаются подменить настоящее ложным. Поэтому их работы столь абсурдны. Ведь они порождены столкновением разумного человека и неразумного мира. И вы защищаете эту ложь. Но вас можно понять. Ведь если изображать реальность правдиво, то натолкнёшься либо на стены, либо на баррикады.
Кажется, я перегнул палку.
– Вы выходите за рамки, молодой человек. Прошу вас покинуть выставку.
– Кто вы такой, чтобы просить меня об этом?
– Организатор мероприятия и владелец этого помещения.
Не может быть. Максимов?
– Я настаиваю, – слова Дмитрия Александровича обретают твёрдость.
– Приятного вечера, – говорю я, киваю спутнице и устремляюсь к выходу.
А я ещё боялся, что у Максимова не удастся взять интервью.
Весна, обнадёжив своим внезапным появлением, вновь скрылась, и город сковал холод.
Стоит прямо сейчас гордо уйти, но вместо этого я шныряю по улице, ожидая, что и сейчас девушка последует за мной. Но она так и не выходит, и я возвращаюсь домой.
Глава 2
Не
уходи!Я моргаю.
В глазах слёзы.
Кончиками пальцев провожу по ресницам.
Действительно, слёзы. Но почему? Ерунда какая-то. И кого я просил остаться?
Приподнимаюсь.
Снова ночевал на диване? Ах, да, точно. Таня явно не хотела проводить со мной вечер и легла ещё до моего прихода. Я побоялся её разбудить и улёгся в гостиной. Точнее, воспользовался этим предлогом, чтобы не идти к ней в кровать.
Вновь валюсь на подушку.
Кого же я звал? Мысли скользят по размытым образам и едва уловимым ощущениям. Ответ так и не приходит: воспоминания скрылись за тёмным занавесом сна. Осталось только чувство умиротворения. А ещё трепет от соприкосновения с чем-то важным. Там, за порогом пробуждения, меня ждали. Там я был нужен. Как же хочется вернуться. Господи, как же хочется вернуться! Я словно держал за руку близкого мне человека, но его вдруг вырвали, оставив меня одного.
Я вытягиваю руку и сжимаю пальцы, но они скользят по пустоте.
Утерев слёзы, я сажусь.
На кухне бряцает посуда. Значит, Таня уже встала.
Иду в ванную. На самом деле я хотел помочь Тане накрыть на стол, но в последний момент испугался и скрылся за первой попавшейся дверью.
Пока чищу зубы, набираюсь решимости начать разговор.
Ну, я готов.
Сплёвываю и полощу рот.
Захожу на кухню. Таня в шортах и футболке пьёт чай. Она по-прежнему не смотрит на меня.
– Извини, что тогда ушёл, – мой голос звучит глухо и как будто со стороны.
– Ничего страшного. Всё нормально, – произносит Таня.
Как может быть всё нормально, если ты даже не смотришь на меня?!
– Наливай себе чай. Чайник только вскипел, – Таня продолжает механически произносить заученные реплики.
Такое ощущение, что я оказался на сцене, где мы разыгрываем постановку о будничной жизни счастливой пары. Что там дальше по сценарию?
Я наливаю в кружку заварку и разбавляю её кипятком. Затем присаживаюсь рядом с Таней.
– И всё же я не должен был уходить, – я пробую выйти за рамки постановки.
Таня, наконец, оборачивается ко мне. Но взгляд её холоден и безразличен. Она не терпит импровизации.
– Я всё понимаю, – она начинает вспоминать текст. – Мне бы тоже было противно находиться рядом с такой, как я. Опять я расплакалась в самый неподходящий момент. Но просто…
Её взгляд опускается. Может быть, сейчас она произнесёт что-то искреннее?
– Но просто так получилось, – заканчивает она.
Твою мать! Почему ты не можешь хоть раз накричать на меня?! Почему не можешь дать по морде?! Почему не можешь просто послать меня?!
Если я упаду перед ней на колени и прильну головой к её ногам, тогда ещё всё может наладиться! Так ведь? Скажи, так ведь?!
Но Таня уже отвернулась.
Меня охватывает бессилие.
– Рад, что мы поняли друг друга, – говорю я и встаю из-за стола. Чай остаётся невыпитым.
В последнее время только в туалете я могу укрыться от обоюдного молчаливого раздражения.
Сидя на унитазе с телефоном в руках, я захожу на сайт знакомств.
За несколько дней успели накопиться сообщения, лайки и просмотры. Посмотрим.