Решающее лето

Затем он поспешно увез меня к себе. Без каких-либо объяснений он вынул из сейфа три великолепных рисунка — это были Леонардо да Винчи, Ватто и «бархатный» Брейгель. Он позволил лишь взглянуть на них и тут же упрятал обратно в сейф.

— У вас было достаточно времени, чтобы подумать. Решайте. Завтра же я отвезу вас в город, — сказал он.

И хотя я давно уже все для себя решил, я не торопился сообщать ему об этом. Он не был уверен во мне — об этом свидетельствовали все его маленькие хитрости, а я не хотел открывать свои карты, пока не будут оговорены все детали.

Мне понравился дом, и я уже видел себя в нем вместе с Элен. Построенный в начале девятнадцатого века, он был прочен, удобен и радовал глаз простотой линий; густой кустарник позади дома защищал сад от ветров. Дом был как чистый лист бумаги, на котором я мог нарисовать что угодно, ничего не стирая и ничего не разрушая. Поначалу здесь будет непривычно и немного одиноко после шумного Лондона. Но мы с Элен зажжем все лампы, повесим любимые гравюры и заведем здесь друзей.

После ленча Коллард повез меня в город, где представил нескольким чиновникам, с которыми мне впоследствии предстоит иметь дело, и показал маленький, почти заброшенный музей, где пока ничего не было, кроме средневековых доспехов и коллекции рыб. Поначалу здание музея произвело на меня удручающее впечатление, но потом я увидел и его достоинства.

— Северный зал можно снова открыть, — с энтузиазмом воскликнул Коллард, — не так ли, Фейрсайд? Во время войны туда угодила бомба. Но это прекрасное помещение, лучшее во всем музее.

Во мне внезапно проснулся энтузиазм организатора. Я почувствовал желание превратить этот провинциальный склад всякого хлама в лучшую на севере Англии картинную галерею. И я уже строил планы, гадал, насколько смогу рассчитывать на помощь городских властей и как заинтересуют мои планы общественность города.

— Можно мне посмотреть северный зал? — спросил я.

Мои спутники переглянулись.

— У кого ключи? — спросил Фейрсайд. Все пожали плечами.

— Где сторож? — раздраженно сказал Коллард. — Что, нет сторожа? Не может быть! У него же ключи. Где он?

Наконец ключи были найдены и мы открыли дверь длинного просторного зала, где царили пыль и запустение. Половина потолка была разрушена, а дыра затянута брезентом.

— Да, вид неважный, — сказал Коллард, — но дайте время, и вы увидите, во что его можно превратить. — От пыли, попавшей в нос, он громко чихнул; Коллард стоял, прислонившись спиной к дверному косяку, красное лицо сморщилось в гримасу, глаза слезились.

Я подошел к окнам, прорезавшим по всей длине северную стену зала, и посмотрел на пешеходный мостик с балюстрадой, перекинутый через широкий канал. На другом берегу медью горели под лучами закатного солнца ряды буков.

— Что это, по-вашему? — спросил подошедший Коллард. — Сислей? Или восемнадцатый век? Сколько ни смотрю, так и не могу определить. Но красиво, правда? Вам нравится?

Картина, открывшаяся из окна, так пленила меня, что я не сразу ответил. У кого-то из художников я видел эти буки, но у кого, я, как ни пытался, не мог вспомнить. Чувство единства с этим пейзажем внезапно охватило меня, словно все здесь было моей собственностью и я стал правителем этого маленького королевства, которое давно ждало меня. Это был мой зал, мой музей, мои владения, мой мост через канал, мои деревья. Даже небо над ними было мое, и я наконец ответил Колларду:

— Да, красиво.

— Значит, вы думаете, что сможете здесь кое-что сделать, а? Нам нужен человек молодой, энергичный, с идеями и планами. Вы согласны со мной, Крейн? Человек, способный прославить нас, не так ли?

Солнце скрылось за вершинами буков, лучи его, пробиваясь сквозь нижние ветви деревьев, окрашивали их в алый цвет, и от этого они казались прозрачными, как слюда. Вода в канале отсвечивала то бирюзой, то рубинами. Белая каменная балюстрада ослепительно сверкала, словно вобрала в себя весь свет уходящего дня.

— Это же Ромни, смотрите! — воскликнул Коллард. — Вон там, посередине. Видите?

— Дайте мистеру Пикерингу подумать, — резонно заметил Крейн. — И мы тоже должны все взвесить. Вопрос такой, что не следует торопиться. Рим строился не в один день. Нашему гостю неплохо было бы встретиться еще с Гендерсоном. Вы не откажетесь позавтракать с ним, скажем, завтра?

Они сами решали за меня, что мне делать. Они были неглупые, деловые люди, умудренные жизнью. Они ни в чем не перечили Колларду и в то же время не собирались лебезить перед ним, несмотря на его богатство. Они готовы были поддержать его план в целом — и в сущности, это уже сделали, — но что касается деталей, то здесь они были полны решимости оставить последнее слово за собой.

Последующие два дня мы занимались именно тем, что обсуждали детали. На третий день своего пребывания в городе я уже дал Колларду свое официальное согласие. Третий и четвертый день ушли на то, чтобы окончательно все обговорить, как положено при деловом соглашении, а на пятый состоялся официальный завтрак, где меня осторожно осмотрели со всех сторон, а затем дали понять, что я могу чувствовать себя здесь как дома. На шестой день, взволнованный и довольный, я все же был рад возможности удрать от них. Приехав в Лондон, я тут же заказал разговор с Прайдхерстом.

К телефону подошла Элен. Я упрекнул ее за слишком короткое письмо, которое она мне написала, и сказал, что она может поздравить себя с победой: я поступил именно так, как она хотела, — я продал себя Колларду, обрек на добровольную ссылку и теперь не вижу абсолютно никаких причин, почему бы ей не выйти за меня замуж.

Когда я выпалил все это, Элен молчала так долго, что мне пришлось напомнить ей, во что обходятся каждые три минуты разговора по междугородному телефону. Наконец она сказала:

— Милый, если бы ты знал, как плохи дела здесь. Сейчас я не могу говорить об этом, но ты мне очень нужен. Завтра я приеду в Лондон, хотя бы ненадолго.

— Обязательно приезжай, — сказал я. — Мне не нравится твой голос. Ждать тебя к ленчу?

— Нет. В ресторане нам не удастся поговорить. Я буду у тебя в два часа. Это удобно?

— Разумеется. Элен, ты выйдешь за меня замуж?

— Послушай, я не могу сейчас говорить об этом. На это есть серьезные причины. Потерпи, пожалуйста.

Я ощутил неприятный холодок страха.

— Почему я должен терпеть? В чем дело, что за таинственность?

— Никакой таинственности. Просто я не могу разговаривать сейчас. Не волнуйся, с Чармиан все в порядке, насколько это возможно.

— А Эван как?

— Расскажу завтра. До свидания, милый, — вдруг ласково сказала она. — Ты не представляешь, как я по тебе соскучилась.

На следующий день поезд Элен опоздал. Она приехала почти в три. К этому времени я уже не находил себе места от тревоги и раздражения.