Ревизор: возвращение в СССР 30

— Если я отвечу нет, то они не сдадут банду, и всё на этом. Так? — прищурившись, посмотрел на меня генерал.

— Согласитесь, это было бы логично с их стороны, — подтвердил я, следя глазами за дочкой генерала, бегающей вокруг нас со счастливой улыбкой. — Ну и еще один момент — я вовсе не уверен, что и следствие обрадуется, если выйдет на этих людей. Вернее, даже уверен, что постарается тут же о них забыть. Это как медведя за хвост в лесу поймать, лучше тут же отпустить, чем тянуть за хвост. Люди очень серьезные, и у них хватит власти закрыть этот вопрос. В конце концов, это всего лишь невинное хобби, а не что-то действительно серьезное. Но возникнут неловкие моменты, которые очень плохо отразятся на карьере тех, кто будет копать чрезмерно усердно. К чему все эти неудобства?

* * *

Что же это за люди такие, что сами нашли этих мошенников? — думал генерал. — Раскрутили их на подробности махинации во всех деталях, вплоть до технологии изготовления фальшивок и про оригинальные штемпели из музея… И готовы сдать их на условиях собственной анонимности… Вообще, это хорошая сделка. Дело может оказаться очень громким и полезным для карьеры, если, как предупредил Павел, не лезть слишком глубоко… А то, что один из бандитов избежит наказания… Так это только с точки зрения закона, а что с ним сделают те, кого он попытался кинуть, одному богу известно. Даже удивительно, что они вообще предпочли через Павла обратиться к нему…

— Думаю, это возможно, — ответил Лев Борисович.

— Только возможно? — переспросил Павел, вызвав улыбку у генерала. Молодец, продавливает свою линию до конца.

— Давай я тогда сформулирую иначе — я гарантирую, что этого человека не тронут, и имена этих серьезных людей не всплывут.

— Очень хорошо, — ответил Павел, улыбнувшись. — Тогда майор Баранов из сорок седьмого отделения подготовит материалы и подвезёт к вам? Он уже в курсе этого дела в общих чертах. И я был бы признателен, если бы и ему досталась частичка славы по этому делу…

— Хорошо, — согласился генерал. — я его привлеку к делу, и прослежу, чтобы его не обидели потом с наградой.

И этому парню всего восемнадцать лет? — думал генерал, поглядывая незаметно на Павла, пока они неспешно шли по пешеходной дорожке. — А переговоры ведёт так, как будто уже лет тридцать этим занимается. И не волнует его, что я генерал, а он студент. Сразу видно, что за ним стоят действительно серьезные люди… Ну да, стоят, раз и в Верховный Совет пристроили, и в газету центральную, и на радио, да и сейчас такое дело ему доверили, специфическое… Может, попросить Павла с сыном поговорить? Моего балбеса уговорить ему, вообще, ничего не будет стоить. Пусть бы отговорил его ребёнка из детдома брать. Но не передаст ли он Косте мою просьбу, вместо того, чтобы выполнить её? Да нет… Не станет он рушить наши взаимовыгодные отношения. Пару раз я ему уже помог, а в этот раз он расквитался с долгом по полной программе. Он понимает, что такое взаимная поддержка, и не будет рушить канал со мной. Тем более, что я вообще не вижу у него тех эмоциональных реакций, какие часто есть у молодёжи его возраста. Он точно не взбрыкнет, не закапризничает… И очень хорошо, что он друг Кости. Может быть, мой балбес постарается стать хоть чуть-чуть на него похож.

* * *

Теперь можно и Васю обрадовать. Думаю, надо будет самому у Мещерякова взять всю информацию по фальшивомонетчикам и передать ее Васе. Незачем им встречаться. Меньше будут знать, лучше будут спать…

Неудобно было сразу уходить, пришлось неспешно сопровождать генерала дальше. Мы вышли к центральному кругу и заняли одну из лавочек, а дочка генерала, моментально познакомившись с другими детьми, принялась носиться вокруг в составе дружной детской ватаги.

— Павел, ты в курсе, что Костя с женой решили ребёнка усыновить?

— Да, — удивился я, что генерал так резко тему сменил.

— И как ты к этому относишься?

— Рисковая затея, — откровенно сказал я.

— А ты говорил об этом Косте?

— Конечно, — повернулся я к генералу и посмотрел ему прямо в глаза, чтобы он не сомневался в моей честности.

— А можешь поговорить ещё раз? А еще лучше — убедить его…

Вот же он придумал…

— Лев Борисович. Я могу легко уговорить Костяна дать заднюю… Но это гарантированно будет развод. Вы к этому готовы?

— Ты так считаешь?

— Можно откровенно?

— Конечно, — кивнул генерал, заранее расстроившись. Понятно, что такие вопросы не задают, когда хотят сказать что-то приятное.

— Костя хороший парень, отличный друг. Он может стать большим начальником со временем. И вы будете им заслуженно гордиться. Но он никогда не станет лидером в своей семье. У них Женька — глава семьи. И она твердо и безусловно решила, что ей нужен этот ребёнок. А эта хрупкая на вид девочка горы свернет, если на что-то решилась. Такой уж у нее характер, нравится это кому-либо или не нравится. Если Костя начнёт сейчас активно сопротивляться, это будет конец их совместной жизни… А мне нравится их семья. Женька никогда не предаст вашего сына, не нагуляет вам внука на стороне, будет преданно ухаживать за ним, если не дай бог, заболеет. Многие мужики бы о такой жене мечтали, и не факт, что Костя найдет что-то лучше. Далеко не факт. Прошу прощения, если вам неприятно слышать, что ваш сын в семье не главный.

— Ничего… Нормально… На самом деле, это очевидно, только тяжело было признать… Спасибо тебе за правду.

— Это вам спасибо за помощь, — поднялся я. Он протянул мне руку, мы попрощались, я окликнул Валю, уже возглавившую ватагу ребят, сразу видно, дочь генерала, и помахал ей рукой.

Из ближайшего автомата позвонил Васе и обрадовал его, что делу фальшивомонетчиков быть. Потом позвонил Мещерякову, чтобы договориться с ним о встрече, сразу намекнув, что мне нужен весь расклад по нашему нумизмату, мол, договорился дать делу ход на наших условиях. Он назначил время только вечером, возможно, решил согласовать передачу мне материалов с Захаровым или Бортко. Ну и правильно, мало ли я что-то недопонял, он же не мне подчиняется. И так провалился уже с этим «антикваром» по полной программе, пусть теперь работает поосторожнее.

Вернувшись домой, продолжил работать над записками для Межуева. Играл с детьми, пока Галия обед готовила нам всем троим. Потом мы их уложили спать второй раз и сами завалились отдыхать.

К семи поехал к Мещерякову. Он передал мне целую папку. Бегло просмотрел в ней фотографии, отчёты о наблюдении. Прямо, как в детективном агентстве.

Согласовали наши действия. Значит, дело начнётся, начнутся и задержания.

— Надо бы заранее предупредить Шестинского, чтобы залёг где-то на дно на ближайшее время, — предложил я. — И не паниковал, когда вокруг аресты начнутся.

— Как раз собирался этим заняться, — кивнул Мещеряков.

— Станут ли его свои топить, если начать раскручивать всю цепочку не с продавца, а, допустим, с музея? Типа, обнаружено, что штемпели пропадали…

— Ну, кто ж их знает? Это только жизнь покажет. Главное — что тебе обещали, что такие показания будут игнорировать. Потому что обвиняемые чего только не скажут, чтобы свою вину уменьшить! Почему бы им не попытаться опорочить честного человека, не имеющего ко всему этого никакого отношения?

— Ладно… А что с типографией, Андрей Юрьевич? Когда там можно будет появиться?

— Да уже можно, — уверенно ответил он.

— О как. И чем дело закончилось?

— Да не было никакого дела. Не нашли состава преступления. Выживший написал в показаниях, что покойник эту синьку сам на работу принёс. И вообще, в типографии строгий учёт, всё под замком, захочешь, не напьёшься.

— Боюсь представить, как вы его уговорили на это, — хмыкнул я.

— Не было ничего такого, — понял он, о чём это я. — Просто пообещали не увольнять его по статье за кражу технического спирта. Он уже по собственному уволился.