Ревизор: возвращение в СССР 32

Поднялся сразу же на восьмой этаж. Данченки оба были дома. Оба потерянные и расстроенные. У Иды глаза красные… Сразу понял, что что-то не то…

— Нам отказали, — развёл руками Яков.

— А причина? — спросил я, очень неприятно удивившись этому факту.

Яков опять беспомощно развёл руками.

— Не сказали ничего, — посмотрел он озабоченно на жену.

— Ну, надо же, — расстроенно произнёс я. — Неожиданно… Я был уверен, что вам одобрят…

— Сам ничего не понимаю, — ответил он. — И жильё есть, и зарплата, и характеристики нам в театре написали, хоть прям сейчас на доску почёта…

— Понятно, — сочувственно покивал я, еще немного пообщался, пытаясь как-то успокоить и пошел к себе. Как тут успокоишь в такой ситуации? Отказ в усыновлении — сильное потрясение. Нужно время, чтобы справиться с переживаниями.

Но ситуация странная. Слишком нелогично все это выглядит. Это уж если таким людям отказали, то кто же тогда у нас достоин? Не хотел я в это дело влезать, но… Надо поддерживать благородные порывы, наподобие тех, что продемонстрировали Данченко! Такие приемные родители своему ребенку способны дать намного больше, чем некоторые родные. Глядишь, усыновят этого Мишку и сделают из него будущую театральную звезду! А так у них комплекс неполноценности развивают этим отказом, да и жалко пацана, что мог обрести очень даже интересных родителей. Так что решил, что надо к директрисе детского дома наведаться, узнать, что именно там произошло? Она наверняка в курсе, даже если и не сказала отвергнутым приемным родителям.

* * *

Москва. Сквер на Песчаной улице.

Володин ещё издали увидел прохаживающегося по дорожке сквера Захарова. Весь его вид говорил о том, что тот очень зол.

— Добрый вечер, Виктор Павлович, — с тревогой всматривался Володин в его лицо, пытаясь понять, что произошло? — Что-то случилось?

— Это я у вас хочу спросить, что случилось? — посмотрел на него исподлобья Захаров. — Вы что же, решили в какую-то свою игру сыграть? Отказались от наших договоренностей? Я такие проблемы от всей вашей безмозглой компашки отвёл, а вы что делаете?! Это заместо благодарности?

— Виктор Павлович, да что случилось-то? — в растерянности спросил Володин. — Никто и не думал отказываться ни от каких договоренностей!

— Да? А что Быстрова делает в группе Ивлева? — нервно шагая, спросил Захаров. — Она как ходила туда, так и ходит! И не думает уходить!

— Не может быть, — остановился от неожиданности Володин. — Я лично переговорил, и был уверен, что до неё дошло… Отреагировала она на мои слова как надо. Ничего не понимаю… Это какая-то её самодеятельность уже, Виктор Павлович. Я разберусь…

— А Некрасов у вас тоже самодеятельностью занимается? — пристально посмотрел на него Захаров.

— Нет-нет, что вы! — воскликнул Володин. — Всё, как мы договаривались.

— Лучше проверьте и убедитесь в этом лично! Раз уж вы первокурсницу какую-то несчастную под контролем удержать не можете, — с презрением глянул на него Захаров. — То в таком деле нужно дважды все проверить! И доложите о принятых мерах!

— Конечно, Виктор Павлович…

Еле сдерживающий ярость Захаров ушёл не попрощавшись, а Володин смотрел ему вслед и вспоминал испуганное лицо Быстровой во время их разговора. Вот же наглая дрянь! Как она могла решиться пренебречь его советами? Это до какой степени надо быть авантюристкой, чтобы проигнорировать все возможные последствия, что он ей тогда расписал?

Он еле подавил в себе острое желание лично вмешаться, очень хотелось разобраться с этой дурой быстро и максимально жёстко, раз не понимает человеческого отношения.

Но Володин вовремя вспомнил, что у Быстровой есть компромат на всю их гоп-компанию… Немного остыв, он принял решение действовать жёстко, быстро, но так, чтобы самому не засветиться.

Когда к нему вернулась способность рассуждать здраво, он сообразил, что сама Быстрова ни за что не решилась бы так нагло и демонстративно проигнорировать его прямое указание выйти из всех комсомольских структур МГУ, залечь на дно, а лучше вообще перевестись подальше. Она очень была напугана тогда после устроенного им представления. Могли ее родители успокоить и поддержать? Точно нет, только услышав об уголовном деле, в которое она влезла, любые родители бы дочку посадили в поезд до какого-нибудь Норильска… Нет, родители тут не причем…

Она же рассчитывает на чьё-то покровительство! — догадался Володин. — И, скорее всего, это её любовник, главный инженер трикотажки… Больше некому… Да, однозначно! Идиот! Какой же идиот! Он что же, решил, раз перешёл под Захарова, то на мои указания теперь можно вот так наплевать?! Думает, что я до него теперь не доберусь?! Наивный… Или нет, наглый. Ну, раз так, то сам виноват…

В голове у него моментально сформировался план действий, а на лице появилась презрительная ухмылка.

* * *

Только вернулся домой, мама сказала, что с радио звонила редактор, вторая тема одобрена, запись завтра в одиннадцать.

Сидели с ней в большой комнате с детьми, обсуждали праздник, который Ахмад затевает по случаю своего повышения.

— Завтра в своём новом отделе проставляется, — делилась его планами мама. — А в субботу опять все наши приедут, Жариковы, Зацепины, Гончаровы…

— Тебе не утомительно будет готовить на такую ораву? — обеспокоенно спросил я.

— Аннушка поможет, — беззаботно ответила мама, — и мама с Никифоровной уже завтра приехать обещали.

— Короче, вы уже всё спланировали, как я посмотрю, — рассмеялся я, подумав, что уж больно много праздников… Прямо один за другим.

Тут в дверь позвонили, и я поспешил открыть. Это оказался Альфредо.

— Привет, — удивился я его приходу.

— Привет, — ответил он, улыбнувшись. Явно заметил мою реакцию…

— Случилось что?

— Да. Случилось ужасное, — трагическим тоном произнёс он, но глаза его смеялись. — Мне первого июня стукнет двадцать пять.

— Какое несчастье! — воскликнул я, рассмеявшись. А мысленно чертыхнулся, вновь вспомнив свои рассуждения про бесконечные праздники.

— Точно, — уже улыбаясь, ответил Альфредо. — Это будет пятница. А в субботу приглашаю тебя с женой в ресторан «Арбат». Часам к семи… Нормально?

— Ну да, отлично, — пожал я плечами. — Спасибо!

— Тогда я вас жду и никакие отговорки не действуют! — сделав строгое лицо, погрозил он мне пальцем.

— По-русски лучше сказать — не принимаются.

— Спасибо, запомню! Ну так придешь?

— Хорошо, хорошо, — снова рассмеялся я.

Эх, двадцать пять лет… Какой хороший был возраст… Блин, что это я! У меня же ещё всё впереди! Два года с лишним прошло, а так полностью и не перестроился… Наверное, подсознание так влияет. Оно, как говорят специалисты, ничего не забывает.

Вскоре пришла с работы жена, обрадовал её предстоящим походом в ресторан через неделю. Отпустили маму и занялись обсуждением подарков на все ближайшие события.

— У нас же и твой отец, и Васятка с Прошей июньские, — напомнила Галия. — Мальчишкам я чего-нибудь в «Детском мире» возьму, а отцу ты сам подарок выбери…

— Кстати, что там твоя начальница, что собралась с тобой в Бухарест? — поинтересовался я, видя, что сама жена молчит и вроде перестала психовать по этому поводу.

— Собирается… Бегает такая счастливая, книги для экспозиции подбирает, — пожала плечами Галия. — Стажировку побоку!..