Ревизор: возвращение в СССР 32
Шрифт:
— Ну, надо же! — искренне рассмеялся я.
Галия меня ещё начала знакомить с членами делегации, но столько народу перед глазами сразу оказалось, что утратил всякую надежду всех запомнить, кому она меня представила. Их ехало ни много ни мало, а человек сорок.
У Андриянова с Белоусовой командировка формально была на другое мероприятие, поэтому они держались немного в стороне от делегации, отправляющейся на конкурс парикмахеров по единому списку.
Увидев Ивлеву с мужем, Антон откровенно разочаровался. Совсем молоденький… Конечно, высокий, фигуристый,
Он поглядывал на него со стороны, пытаясь понять, что в нём нашла его жена, которая, откровенно гордясь им, представляла его своим знакомым из делегации Министерства бытового обслуживания.
Ну, держится-то он очень уверенно, — отметил Андриянов. — Даже слишком для мальчишки восемнадцати лет.
И когда он естественным движением обнял и поцеловал жену в губы на прощанье, у Антона возникли большие сомнения насчёт собственной версии о его номинальности, как супруга Галии Ивлевой.
Что за ерунда? — думал он весь полёт, сверля Ивлевой, сидевшей тремя рядами впереди, затылок взглядом. — Кто он такой? Эх, жаль не успел перед полетом с тёщей его встретиться… Что она там вспомнила про него?
Проводив жену, отправился домой. Бабуля с Трофимом уже уложили детей, и я получил возможность немного поработать. В десять отправил стариков спать и сам заступил на вахту у нас в спальне возле детских кроваток.
В понедельник с утра решил-таки показать монеты знакомому спецу из Института археологии и созвонился с ним под предлогом того, что нужна консультация. Он вопросов лишних не задавал, поняв, что к чему, и пригласил меня подъехать к обеду. А я до этого времени решил закинуть письма в МГУ. Сколько они у меня в машине будут кататься?
Позвонил Гусеву, уточнил, будет ли он на месте? Он хотел было у меня что-то спросить, но я ему сказал, что скоро буду у него и быстренько попрощался. Знаем мы его! Небось, насчёт Быстровой хотел узнать…
Через час я уже был у него в кабинете со своими мешками.
— Ну, что там насчёт Быстровой? — действительно, первым делом спросил он.
— Анатолий Степанович, я этот вопрос задал кому мог. Ждем реакции. У меня ощущение, что все решится достаточно быстро.
— Понятно. Ну, ладно…
Он взял ключ от группы разбора писем, и мы оттащили туда мешки. Он тут же уточнил у меня, откуда они, и аккуратно подписал.
Москва. МГУ.
Вернувшись к себе в кабинет, когда Ивлев ушёл, Гусев сел за стол и задумался. Что-то непонятная какая-то ситуация складывается вокруг Быстровой. Письмо они ей грамотно подбросили, а толку никакого… Зная, какие люди стоят за Ивлевым, сам собой встаёт вопрос, а какие же тогда люди стоят за Быстровой, если ей все, как с гуся вода?
Очень бы не хотелось оказаться между молотом и наковальней, — нервно стуча пальцами по столу, думал он, пытаясь понять, что же можно сделать? Пришла в голову мысль запросить личное дело Быстровой в деканате, чтобы попробовать понять, кто ее может поддерживать из серьёзных людей. Мало ли, какие-то догадки появятся… Они и так, в принципе, были… Может, в школе ее матери ребенок у какого-то серьезного человека учится, и мать, как директор, через
него свою дочку и продвигает, и защищает? Или отец в своем министерстве подружился с каким-нибудь сынком кого-то очень влиятельного? Он за ним присматривает и следит, чтобы его работой сильно не загружали, а в ответ отец молодого человека за его дочкой присматривает? Внезапно размышления его прервал стук в дверь и в кабинет зашёл незнакомец.— Анатолий Степанович Гусев? — спросил он, и, получив утвердительный ответ, представился. — Моя фамилия Кудряшов, я председатель парткома Трикотажной фабрики «Луч». Анатолий Степанович, тут форменный скандал случился с одной вашей комсомолкой. Даже не знаю, с чего начать?..
Глава 17
Москва. МГУ.
— Какой комсомолкой? — опустилось всё внутри у Гусева. Только скандалов ему сейчас и не хватало!
— Региной Быстровой. Знаете такую?
— Конечно, — сразу расцвел Гусев, подумав — неужели все-таки что-то получилось у Ивлева? — Как, простите, вас зовут?
— Иван Степанович.
— Слушаю вас, Иван Степанович, очень внимательно.
— Хуже всего, что это дело на контроле в нашем райкоме партии, — схватившись за сердце, проговорил Кудряшов. — Меня лично Володин вызывал. Им сигнал поступил на нашего главного инженера. Мне велели всё проверить… Я до последнего не мог поверить, но это оказалось правдой.
— Что именно? — с нетерпением спросил Гусев.
— Что главный инженер нашей фабрики, член партии, женатый человек, отец двоих детей, снимает квартиру молоденькой любовнице, первокурснице МГУ. И мне об этом второй секретарь нашего райкома сообщает… Представляете?
— А это точно Регина Быстрова?
— А вы спросите, где она сейчас живёт? Если здесь, — пошарив в карманах, нашёл Кудряшов записку с адресом, — значит она.
— Так… Говорите, любовница женатого мужчины? — повторил Гусев, поджимая губы, чтобы они не расплылись в довольной улыбке.
— Да, я понимаю, никому не хочется скандала, но это абсолютно безнравственно! Такое недостойное поведение недопустимо для студентки главного университета страны и комсомолки. Тем более, это дело на контроле в райкоме… Я очень советую вам не спускать его на тормозах…
— Разумеется, Иван Степанович. Никто тут не будет пытаться спустить это дело на тормозах. У нас в МГУ строго с этим — нарушение Устава недопустимо! К тому же, если мне не изменяет память, у Быстровой уже есть строгий выговор. Надо посмотреть, год прошёл уж или нет?
Он переписал себе адрес с записки парторга, уточнил, как называется предприятие, где работает предполагаемый любовник Быстровой, его должность и прочее… Попросил, на всякий случай, телефон и самого Кудряшова.
— Мне очень жаль, что пришлось обратиться к вам по такому неприятному поводу, — поднялся тот с несчастным видом. — Но это шило в мешке уже не утаить… У нас на фабрике сегодня будет партсобрание. Будем ставить вопрос об исключении Головина из партии…
— Ничего, Иван Степанович. Переживём! Наше дело правое и мы победим, — уверенно поднялся Гусев и протянул ему руку.