Ревность волхвов

На последней странице записнухи значилось:

БНГ – МРМН: 18—22

МРМН – РВНМ: 2—3

РВНМ – СТКГЛ: 2—3

Я не знал, что означали пометки, но они меня заинтриговали, и их я тоже на всякий случай сфоткал.

Странный, странный человек наш Родион…

В этот момент послышался шум подъезжающей машины.

– Атас, – тихонько молвила Леся.

Я бросил книжку в тумбочку. Она поспешно задвинула под кровать чемодан, принадлежащий Сыромятским.

Мы бросились в гостиную и спустя пару секунд уже сидели, словно добрые друзья, друг против друга за кружками чаю. Чай уже успел слегка остыть, зато мы, кажется, не вызвали подозрений.

Первой, с помощью Насти, в гостиную вошла Женя. Ей явно не доставило удовольствия видеть нас с Лесей мирно беседующими за чаем.

Настя усадила подругу в кресло и отправилась на кухню. К ней присоединилась Стелла.

Родион исчез в своей комнате.

Если два дня назад, когда я носил Женю на руках, от нее распространялись волны позитивной энергии, притягивающей меня, словно наэлектризованную бумажку, то теперь она излучала мощное отрицательное поле. И это поле отталкивало меня. Прямо-таки ощутимо – из комнаты, из домика, из Жениной жизни.

Я поспешно допил чай и бросил Лесе: «Пойду покурю».

Юная сыщица через пару минут тоже выбралась на крыльцо. Потянулась к моей сигарете:

– Дай затянусь.

– Возьми целую.

– Не хочу. Неохота привыкать.

Я дал ей затянуться.

Наши отношения с Лесей описали круг и снова пришли к той же точке, откуда начинались. Опять одна сигарета на двоих. Это уже было, было, было…

– Ты много нашел незнакомых лекарств у Гореловых? – спросила девушка.

– Достаточно. Может, я просто мало болею?

– Постучи по дереву!.. А ты можешь узнать по Интернету, что это за препараты?

– Легко.

– А я хочу наконец побеседовать со Стеллой.

– По-моему, рылись в чужих вещах мы зря.

В ответ девушка только пожала плечами.

– Я лично ничего особенного не нашел, за исключением очередного подтверждения того, что Родион – странный человек.

Я продемонстрировал девушке на дисплее мобильника сфотографированную мною запись на последней страничке его блокнота:

БНГК – МРМН: 18—22

МРМН – РВНМ: 2—3

РВНМИ – СТКГЛ: 2—3

– Да, любопытно… – без особого интереса молвила Леся. – Да еще эти серьги с изумрудами…

– А что серьги? Петька подарил Жене на Новый год, что тут странного?

– Если бы подарил он, да на Новый год, она бы их надела на новогоднюю вечеринку. А не прятала бы в потайном кармане чемодана.

– Ты думаешь?

– Любая женщина поступила бы так.

– Значит, ей, втайне от мужа, подарил серьги Вадим, который, вопреки ее утверждениям, до самого последнего времени оставался ее любовником.

– Может быть, – вздохнула Леся. – Но ты, Ваня, слишком скор на выводы.

Я отправился в свой домик. Снег валил по-прежнему. Даже подножия горы не было видно в тумане.

Иннокентий и Валентина заперлись в своей комнате.

Саня торчал у телевизора.

Через двадцать минут интернет-серфинга я узнал, отталкиваясь от списка лекарств, что Петр Горелов, по всей видимости, лечился от простатита. Против воли у меня в голове прозвучали грозные слова рекламы: «Простатит… Учащенное мочеиспускание… Импотенция…» Импотенция… Может, у Горелова, грубо говоря, не стоял? А его жена развлекалась со всеми подряд (судя по тому, как она вела себя со мной, это вполне возможно). И с Сухаровым в том числе. Вот вам и мотив – даже более мощный, чем деньги, – чтобы убить Вадима, а самому покончить с собой… Эх, Петька, псих ты ненормальный…

Однако пара препаратов, найденные нами в чемодане Гореловых – феназепам и лепонекс, – к простатиту отношения не имели. Феназепам – легкий транквилизатор, снотворное, а вот «лепонекс (как я узнал из Интернета) – антипсихотический препарат, показанный при лечении шизофрении». Значит, Петя реально был ненормальным и даже лечился? А что, очень похоже… Мне опять вспомнился разговор Жени с Настей, случайно подслушанный мною в первый день нашего пребывания здесь… И то, как Горелов странно, заторможенно выглядел на следующий день после убийства Вадима… И эта дикая история с дуэлью…

Я оделся и вышел на крыльцо. Снег все летел и летел, усыпая крыши, машины, дорожки. Вдруг в нем проявилась знакомая фигурка. То была Леся. Весь ее пуховик был усыпан снежинками.

– Я готова расколоть Стеллу, – сказала она мне безо всяких предисловий. – Только мне нужна машина.

– Зачем?

– Родион отпускает нас в поселок, посидеть в баре. Все-таки сегодня Рождество.

– А ты водить-то умеешь?

– У меня и права есть.

– Что ж, плати шестьдесят евро – получишь ключи.

Девушка сморщилась.

– Шестьдесят евро?

– Нормальная цена за день проката. Узнай в «Хертце» или в «Ависе». У меня даже еще со скидкой.

– Нельзя ли на других условиях? – с долей кокетства осведомилась Леся.

– На каких? Предлагай.

– Н-ну… Скажем, ты получишь двадцать процентов от моего гонорара, когда я успешно завершу расследование.

Наконец-то она додумалась – дней пять прошло! – что забесплатно мне работать неинтересно.

– Тридцать процентов, – возразил я.

– Но, кроме авто, я от тебя, Ванечка, еще многого потребую.

– А то я тебе мало помогал.

– Да, ты хорошо мне помогаешь. Спасибо тебе. И я согласна на твои условия: двадцать пять процентов.

– По рукам.

– Давай ключи.

– Чур, не пить за рулем.

Я выдал Лесе ключи.

А потом вернулся в наш коттедж, записал в ноутбук происшествия сегодняшнего дня – и лег спать.

Никто из моих соседей – ни Иннокентий с Валентиной, ни Саня – о том, что наступает Рождество, даже не заикнулись. Ни у кого не было ни малейшего желания что бы то ни было праздновать.

7 января

Сегодняшний день ознаменовался как минимум одним открытием и одним загадочным происшествием.

Впрочем, обо всем по порядку.

Среди ночи я слышал, как к нашему коттеджу подруливает моя «Хонда». Как в наш темный дом пробирается Леся и оставляет на столе в гостиной ключи. Как ни странно, я нисколько не волновался за свою машину. Я был уверен, что Леся – человечек ответственный и вернет мне тачку в целости и сохранности.

Девушка не обманула моих ожиданий. Когда я утром очистил машину от снега, на ней не обнаружилось ни одной новой царапинки.