Революционер

— Ну, раз уж вы сами приложили к этому делу лапы… — Змей поднял «брови», — Естественно, информация не для широкого круга. Но вам, я вкратце поясню, что происходит.

Я кивнул и навострил уши. Добб же засунул лапы в карманы плаща, греясь.

— В общем и целом — ваш паровоз уйдет на запчасти. Его частично переделают для другого локомотива. Вы поедете на необычном локомотиве. — Ящер выдержал паузу. — …Это первый в мире ядерный тепловоз — топливо для него вы принесли вчера вечером, и сегодня, после полудня, работа начнётся. Мы рассчитываем закончить за месяц — в принципе, вы уже сделали достаточно для этого локомотива, так что смело гуляйте, парни.

Вот и подтвердились мои догадки — мы поедем до Владивостока без вечных проблем с топливом, электричеством или углём на худой конец.

— А это хотя бы безопасно? — несмело поинтересовался Добб, искоса глядя на ящера. Змей зябко поёжился.

— Предполагается, что да. Реактор хорошо экранирован, система охлаждения работает как часы. Так что он не должен доставить вам, больших неприятностей — по крайней мере, он долгое время функционировал у нас, в Москве — и никто не жаловался.

— Это радует, — проворчал доберман, шаркая лапой по перрону, разрешите идти?

— Разрешаю. Да! Насчёт процедур — чтобы в восемь вечера были здесь.

— А что будет-то?

— Да вы бандита привезли — устроим показательный суд, — пояснил змей, натягивая на руки перчатки, — удачи!

Наш генерал поспешил укрыться в здании вокзала, где оставалось какое-то тепло. Мы дошли до вагона, в котором проводили большую часть своей жизни, и прошли по узкому коридорчику к своему купе.

— Не нравится мне их идея, — проворчал доберман, — на ядерном паровозе ездить — это всё равно, что кататься на облитой бензином бочке пороха в аду, — выдав этот красочный эпитет, он кинул мне мой комплект выходной одежды: джинсы, толстовка с большим карманом на животе. Я снял с себя военную форму и стал переодеваться.

— Ну ты слышал, что он говорил — никто не жаловался. Лично по мне это лучше, нежели тащить этот состав волоком каждую вторую горку.

— Тебе теперь не придётся — ты же у нас теперь лейтенант.

— А ты старший сержант, — я улыбнулся, — не открутился всё-таки, да?

— Угу. Сказали — кому-то надо заменить тебя. Ну, а ты в отключке был…

— За это дело мне крайне хочется начистить морду тому, кто ударил меня за то, что я защищал свою жизнь.

— Можно устроить, — пожал плечами Добб, — твой обидчик точно где-то неподалёку.

— Да? — я подтянул джинсы и поправил толстовку. Конечно, так же солидно как доберман я не выглядел, но лучше, чем в ободранном камуфляже.

— Точно тебе говорю. Пойдём, поищем.

Я пожал плечами и согласился — в конце концов, отличное времяпрепровождение до восьми часов вечера. По дороге мы решили навестить Терминатора — судя по шуму в конце вагона, он был где-то там, чинил свой пулемёт после вчерашнего.

Действительно, его купе как обычно было завалено всевозможными деталями пулемёта и свежими патронными лентами.

— Много вчера настрелял? — сразу поинтересовался я, не здороваясь. Песец, сидящий за столиком без дела, поднял глаза и отдал мне честь:

— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант!

Я махнул ему лапой — всё-таки. мы были друзьями, а это что-то значило для нас всех.

— Перестань. Я был без сознания, когда меня повысили…

— Зато откровенно радовался, когда тебе это сообщили, — подтвердил Добб.

— Заткнись, а? — попросил я у него — Терминатор явно был не в настроении, — что, неужели опять патроны кончились?

— Нет, — неохотно буркнул песец, снова уставляясь в стол. Он чуть приподнял лапы — под ними лежала маленькая фотография его семьи, — всего ящик настрелял. Много, конечно, но оно того стоило…

Про боезапас песец говорил неохотно. Он был одним из тех, кто всё своё жалование отсылает своей семье — до последней копейки. Своей жене, которая была младше его на двенадцать лет, и пятерым щенкам — на них он и смотрел сейчас, не обращая внимания на разобранный гатлинг. Видимо, он хотел отвлечься. Он всегда был неразговорчивым, когда дело касалось полученных денег, но сейчас как-то совсем опустил лапы.

— Я волнуюсь за неё, — сказал он стандартную фразу, — как бы с ней чего не случилось…

— Сколько твоему старшему уже? — спросил я, аккуратно перешагивая через части его пулемёта, разложенного по всему купе.

— Скоро девять будет. Говорит, что сорванец тот ещё — но очень хорошо помогает.

— А как у неё самой? — Добб кивнул на фотографию, — Сделали?

Песец тяжело вздохнул.

— Проблема гораздо глубже, чем думали врачи.

Жена Терминатора — небольшая самка его вида, очень милая на вид и судя по рассказам песца — с милым, приятным характером. Они любили друг друга очень давно — только очень недавно обвенчались и поженились — но, чтобы прокормить семью, песец ушёл в армию. Его жена ничего не могла поделать — она родилась слепой, и сейчас Терминатор копил на протезы глаз, стараясь дать своей любимой зрение, которого у неё никогда не было.

— Что за проблема? — поинтересовался доберман, сидящий напротив. Он очень хорошо помог нашему полярному другу, смог добыть два глаза, прикинувшись, что его вышли из строя. Именно его модель должны были поставить жене Песца ещё месяц назад.

— Проблема глубже, чем просто в глазах. Оказалось, что у её мозга просто нет нужных нервов.

— Ого…

— Да. Пишет, что врачи сказали — могут и переделать эти нервы, но операция будет стоить таких денег… Но она сама этого не хочет.

— Почему?

— Откуда я знаю почему? У меня вообще идеальное зрение — мне никогда не понять тех, у кого его вообще нет!

Мы все замолчали, понурив морды. Помогать друзьям надо было.

— Так что за сумма? — первым спросил Добб.

— Вот в конверте у меня лежит, — кивнул песец. Прямо перед им на столе лежал увесистый конверт с подписью нашего генерала и его именем.

— Так получается…

— Да, у меня есть эти деньги! — рявкнул белый, — Но мне кажется, что ничего не выйдет…

Доберман замолчал. Мы бы могли предложить финансовую помощь, но она оказалась не нужна.

— Знаешь что, дружище, — я ткнул песца кулаком, — Собирай свой пулемёт — и сдавай его шакалу. А сам собирай манатки и на первый поезд до Уфы.

— Думаешь?

— А чего тут думать — повидаешься с семьёй, ещё фотографий сделаешь. У нас троих отпуск — целый месяц. Ты десять раз успеешь!

— Но если я сам поеду до Уфы — мне придётся расстаться с половиной премии. Получается, что ей не хватит на операцию…

— Это будет даже лучше — оставишь там деньги, дашь ей подумать. В конце концов, и следующая зарплата не так уж и за горами, да и я, если что, помогу.