Рейдер

— Я подумал, что неплохо было бы совместить торговлю с захватом вражеских судов и получить приватирский патент, — сообщил я о цели своего визита.

— О, быть рейдером — это сейчас модно! — восхищенно воскликнул Мишель Деперрин. — Говорят, за каждое захваченное судно северян рейдеры получают по несколько десятков тысяч долларов!

— Эти слухи не совсем точны, — умеряю я его пыл. — Большая часть денег достается совсем не рейдерам.

— Но и им немало, иначе бы не было так много желающих получить патент, — возражает хозяин кабинета.

— Между получением патента и призовых — дистанция, которая оказывается непосильной для многих, — говорю я и спрашиваю: — На каких условиях вы даете патенты?

— Залог в пять тысяч долларов и четверть из добычи, — быстро отвечает он.

— Я слышал, что некоторым дают и за десятую часть добычи, и что-то мне подсказывает, что я вхожу в круг таких счастливцев, благодаря личным знакомствам, — с улыбкой произношу я и отпиваю вино из хрустального бокала. — Просто прелесть!

— Да, вино прошлого года удалось на славу! — соглашается со мной Мишель Деперрин. — И еще раз да, ты в кругу счастливчиков, потому что покупаешь хлопок у нужных людей.

— Я знаю, у кого хлопок так же хорош, как и вино, — продолжаю я обмен любезностями.

После чего хозяин кабинета вызывает своего секретаря, приказывает ему выписать приватирский патент на мое имя и на выгодных для меня условиях, после чего мы переходим на обсуждение военной компании этого года. Приходим к единодушному выводу, что начался год очень хорошо для нашей армии, а заканчивается не очень.

— Знакомый из Нью-Йорка написал мне, что там прокатились бунты. Горожане уклоняются от мобилизации, не хотят умирать за негров. Более того, толпы вооруженных белых разъезжали по городу на телегах и убивали всех черных, в том числе женщин и детей, а их имущество забирали себе. Один из них заявил моему знакомому: «Чтобы нас не заставляли умирать за негров, мы перебьем их в Нью-Йорке всех до одного!». Наконец-то они начали понимать, что гибнуть из-за этого скота глупо! Пора остановить войну и вернуться к тому, как было раньше, — поделился Мишель Деперрин.

В прошлом году, когда армия южан побеждала, такая мысль не приходила емув голову. Наоборот, ратовал за то, чтобы и в северных штатах было введено рабство. Я знал, как закончится война, но высказал надежду, что будет именно так, как говорит мой собеседник.

36

С этим клипером под американским флагом мы встретились в проливе Святого Георга. Дул свежий западный ветер, сырой и противный, и клипер шел в полветра со скоростью узлов семь-восемь. Марселя и брамселя были разрезные, чтобы было легче с ними работать. Сейчас они мокрые и очень тяжелые. Представляю, как будут материться матросы, когда их погонят на мачты убирать паруса. Впрочем, я их ругательства не услышу.

— Поднять флаг Конфедерации Штатов Америки! — приказал я.

По старой привычке флаг на пароходе на ходу поднимают на грот-мачте, роль которой выполняет вторая с носа грузовая мачта, а на стоянке — на кормовом флагштоке. Это уже пятый вариант флага конфедератов за неполные три года. Первые четыре варианта представляли собой три горизонтальные полосы одинаковой ширины — красную, белую, красную — и синий квадрат в левом верхнем углу в ширину двух верхних полос, на котором сперва было семь (по количеству примкнувших штатов) белых пятиконечных звездочек, расположенных по кругу. Квадрат напомнил мне флаг Евросоюза с полинявшими звездочками. Во втором варианте звездочек стало девять, в третьем — одиннадцать, в четвертом — тринадцать, на одну больше, чем на флаге ЕС. С мая тысяча восемьсот шестьдесят третьего года фон стал белым, а квадрат в левом верхнем углу — красным. Квадрат перечеркнут синим андреевским крестом, на каждой перекладине которого по три белых звездочки и тринадцатая в месте пересечения.

— Комендорам по местам стоять, к бою приготовиться! — последовала вторая моя команда.

Подчиненные лейтенанта Робина Макларена побежали к своим пушкам, а сам он поднялся на мостик.

— Из погонных ударь по верхним парусам. Если не остановятся, повтори, а потом добавь из бортовых картечью, — проинструктировал его.

Лейтенант сам навел погонные пушки. К тому времени дистанция между судами была пара кабельтовых. Пушки выстрелили одновременно. Шестигранные снаряды, протяжно воя, будто за ними гнались черти или сами были чертями, мигом добрались до цели и сорвали обе части разрезанных марселей с фок-мачты и грот-мачты.

На клипере, который имел скромное название «Превосходство», намек поняли. Первым делом спустили флаг Соединенных Штатов Америки, а затем на мачты полезли матросы, чтобы убрать паруса. Судно проскочило мимо нас, теряя ход. Я развернул пароход и догнал его.

— Отправляйся на клипер с пятью вооруженными матросами. Капитана и помощников переправишь сюда. Остальным объявишь, что, если будут хорошо себя вести, в Ливерпуле их отпустят на все четыре стороны. Развернешь клипер и поведешь в порт, поставишь на якорь на рейде, — приказал я старшему помощнику Уильяму Муру. — Я буду идти рядом. Если что, посигналишь, пришлю подмогу. И помни, призовые превысят твой годовой оклад.

Война на море стала другой. Нынешние торговые моряки плохо знают, что такое призовые. Да и военным они перепадают не так часто, как в мою предыдущую эпоху. Зато суда стали больше, что увеличивало призовые.

Капитаном клипера «Превосходство» был пятидесятидвухлетний сутулый мужичок, похожий на зажиточного фермера. Его румянощекое лицо прямо таки излучало радость от занятия тяжелым физическим трудом на свежем воздухе.

— Почему вы на нас напали?! — спросил он не возмущенно, а удивленно, и это была не игра или очень талантливая игра.

— Вы разве не знаете, что наши страны воюют?! — иронично осведомился я.

— Какие страны?! Мы — одна страна! — не поверил бывший капитан клипера.

— Ваш президент так не считает, — возразил я. — Поэтому ваше судно становится моим призом. Приватирский патент у меня есть, могу показать.

— Есть, так есть, — отмахнулся он и молвил с сожалением: — Надо было выйти из порта раньше, но не захотел идти проливом ночью.

— Как по мне, вы всё правильно сделали, — с улыбкой произнес я. — Покажите документы на груз.

Клипер вез бронзовые гладкоствольные гаубицы, восемнадцать двенадцатифунтовых «Наполеонов» и по дюжине двадцатичетырехфунтовок и тридцатидвухфунтовок, а все остальное место в трюме занимали так называемые предметы роскоши, в первую очередь дорогие шерстяные английские ткани. Продать груз по закупочным ценам не получится, но даже со скидкой на двадцать процентов груз тянул тысяч на сорок долларов. Плюс сам клипер водоизмещением тысяча двести восемнадцать тонн, построенный всего три года назад, стоил около шестидесяти тысяч. Две трети полагались мне, как судовладельцу и снабженцу, и пять долей из оставшейся трети, как капитану. Старпом получал три доли, два помощника, механик и лейтенант Робин Макларен — по две, боцман — полторы, комендоры, кочегары и опытные матросы — по одной с четвертью, обычные матросы и кок — по одной, а юнги и стюарды, обслуживающие капитана и кают-компанию — по полдоли.

Реализацию приза я поручил компании «Стоктон и сыновья», у которой был в аренде мой клипер «Сюрприз». Заправлял в ней Авель Стоктон, старший сын Моисея Стоктона, основателя компании, почившего лет пять назад. Они были коренными англичанами, пуританами, поэтому все члены семьи имели библейские имена. С библейскими заповедями отношения были сложнее. Как минимум две из них, «не укради» и «не убий», соблюдали по ситуации. Пуритане всегда отличались рациональным подходом ко всему, включая религию. Компания занимала второй этаж, надстроенный над длинным пакгаузом в порту Ливерпуль. Меня не покидала уверенность, что видел это здание в двадцать первом веке, только без вывески с названием компании во всю стену над входной дверью, к которой вела металлическая лестница в три пролета. Кабинет был довольно скромных размеров и с тяжелой дубовой мебелью, старой, будто привезенной со свалки мусора, куда была выброшена из богатого дома. Вместо стульев табуреты с заеложенными сиденьями. Моя задница за последние годы отвыкла от таких, поэтому старался не задерживаться в кабинете надолго.