Рейдер

— Я хочу, чтобы вы выступили посредником в покупке клипера. Мне, как захватившему приз, запрещено участвовать в торгах. Есть подозрение, что судно и груз поделят по-тихому за гроши между своими, — высказал я предположение.

— Нет, что вы, у нас тут все строго по закону… — малость стушевавшись, начал Авель Стоктон.

Эта фраза навела меня на мысль, что он собирался побыть одним из «своих».

— Я даже не сомневаюсь, — улыбнувшись, согласился с ним. — Поэтому предлагаю вам поучаствовать в аукционах от своего имени и на мои деньги. Куплю я — хорошо, перебьют мою цену — тоже неплохо, призовые окажутся выше. В случае моей победы на аукционе, клипер передам вам в аренду, а груз, кроме пушек, увезу следующим рейсом. Комиссионные обговорим по каждой позиции отдельно. Если не хотите, найду другого посредника.

Авель Стоктон быстро подсчитал, что выгода от посредничества будет меньше, зато верной, поэтому без сожаления предал своих подельников, собиравшихся общипать залетного янки.

Поскольку выяснилось, что у меня слишком маленький экипаж для рейдера, завербовал в Ливерпуле дюжину английских военных матросов и унтер-офицера, чтобы совсем не обленились. Соединенное королевство, победив Китай во Второй опиумной войне, наслаждалось миром и подыскивало очередную слабую жертву, поэтому не нуждалось в большом флоте. В стране и так была высокая безработица, а тут еще высвободилось несколько тысяч рук. Кое-кто отправился воевать за северян, потому что, судя по английским газетам, на море они побеждали и брали богатые призы, но большая часть устроилась на рейдеры южан за малую зарплату и призовые. Кстати, самый добычливый пароход-рейдер южан «Алабама» был построен в Ливерпуле. Англичане, громче всех поддерживая отмену рабства, втихаря перегнали его под охраной двух своих военных кораблей к Азорским островам, там оснастили, как рейдера, и передали вместе с экипажем капитану конфедератов Рафаэлю Сэммсу. Южане нанимали английских моряков с удовольствием. В южных штатах хороших моряков было мало. До войны на американских судах трудились в основном выходцы из северных штатов. «Алабама» нагрузилась в Африке «черной костью» и повезла ее плантаторам, уничтожая по пути торговые суда северян. Мысль продать призовое судно и заработать на этом не приходила, видимо, в голову благородному рабовладельцу.

37

В Уилмингтоне я узнал из газет, что семнадцатого февраля тысяча восемьсот шестьдесят четвертого года произошла первая атака подводной лодки надводного корабля. Атаковала подводная лодка конфедератов «Ханли», а жертвой стал двенадцатипушечный паровой шлюп федералов «Хаусатоник» водоизмещением тысяча двести сорок тонн, стоявший на рейде Чарльстона, осуществляя морскую блокаду. Экипаж лодки состоял из восьми человек: лейтенанта-командира, который располагался в носовой части, за балластной цистерной, и поворачивал штурвал и горизонтальные рули, и семи матросов, которые сидели на длинной скамье и крутили коленчатый вал, вращая винт. Использовалась шестовая мина из дымного пороха весом девяносто фунтов (сорок один килограмм), закрепленная на деревянном шпироне длиной двадцать два фута (шесть метров семьдесят сантиметров). Атака прошла успешнее, чем предполагали: затонули оба. Нынешние подводники не знали, что под водой ударная волна сильнее, чем над ней. Шлюп получил дыру ниже ватерлинии и затонул в течение пяти минут, потеряв пять членов экипажа, а подлодка расползлась по швам в прямом смысле слова и пошла ко дну вместе со всеми. Так скоро и до торпед доживу!

Торпеды бы не помешали моему пароходу. На этот раз мы прорвались в реку мыс Страха, потеряв одного матроса. Этот придурок курил трубку на баке, когда по нам выстрелил из двух носовых нарезных пушек броненосец северян, мимо которого, медлительного и неповоротливо, мы проскакивали на полном ходу. Один снаряд прошел выше, а второй попал в брашпиль, выбил несколько осколков, поразивших курильщика. Во второй раз взяли ниже, чтобы попасть в борт у ватерлинии, но неправильно рассчитали дистанцию, и оба снаряда метров за сто от нас отправились мерять глубину.

В обратную сторону я прорывал блокаду ночью. В светлое время суток спустились к форту Фишер, встали там на якорь. Он достаточно высок, чтобы спрятать «Катрин» от вражеских кораблей, разве что верхушки грузовых мачт будут видны. Со стороны океана форт возвышается на двенадцать метров. В нем шестьдесят два орудия разного калибра, включая десятидюймовки, и две с половиной тысячи солдат, свой госпиталь и телеграф. Вражеские корабли стараются держаться подальше от форта.

Я приказал спустить четырехвесельную лодку. Два матроса сели на весла, сам — на руль. У ног поставил шлюпочный магнитный компас в металлическом кожухе и с пеленгатором.

— Вперед, ребята! — подогнал я.

Матросы налегли на весла. Мутная речная вода подгоняла нас. Обогнув мыс Страха, легли в дрейф. Я установил на носовую банку магнитный компас и принялся пеленговать корабли, блокирующие выход в море. В Мексиканском заливе держится всего один порт Мобил в штате Алабама. На побережье Атлантического океана — Уилмингтон и несколько маленьких, спрятавшихся за Внешними отмелями. Большая часть флота северян сейчас здесь, возле устья реки Мыс Страха. Я насчитал четырнадцать кораблей: два паровых броненосца, пять торговых пароходов, вооруженных для рейдерства, два парусных фрегата, один корвет и четыре шлюпа. Парусники стояли южнее устья, на ветре, который сейчас дул с юго-запада, а пароходы — цепью севернее. Я засек пеленга, прикинул расстояние до каждого, нанес на карту. Получилась кривая линия, выгнутая в сторону океана.

— Возвращаемся, парни! — приказал я.

Они гребут, сидя ко мне лицом, и смотрят, как я колдую над картой. От того, как правильно наколдую, зависит их ближайшее будущее. С экипажами «блокадопрорывателей» обращаются, конечно, лучше, чем с вражескими солдатами, но рядовые обязательно получат по морде, причем не только кулаками, но и прикладами, и оберут их до нитки. С офицерами рукоприкладства не будет, но многих ценных вещей тоже не досчитаются. Плюс все останутся без доходного промысла.

Около полуночи я приказываю выбирать якорь. Ветер стих. Звуки звучат резче и громче. Мне кажется, что пыхтение парового брашпиля и лязганье железной якорь-цепи слышны не только в форте Фишер, но и всем кораблям блокирующей эскадры.

— Якорь чист! — докладывает боцман.

— Обе машины самый малый вперед! — отдаю я приказ старпому Уильяму Муру, а потом кричу боцману: — Когда закрепишь якорь, обойди помещения и убедись, что всё затемнено!

— Слушаюсь, сэр! — доносится с бака.

Оба винта начинают вращение. В ходовой рубке из-за приглушенного гула паровых двигателей я не слышу работу винтов, но наверняка они издают звуки. Интересно было бы знать, на каком расстоянии тихой ночью слышен отчетливо звук винтов? Сейчас выясним это экспериментальным путем.

Луна зашла. Стало темно, как подмышкой у негра. В ходовой рубке только один источник света — маленькая керосиновая лампа с плотным абажуром. Она тонким рассеянным лучиком подсвечивающая магнитный компас. Я стою у лобового иллюминатора и пялюсь на огни в фортах Касуэлл и Фишер, которые теперь видны четче. Ориентируясь по ним, веду пароход на прорыв блокады. Усилившееся покачивание парохода сообщает, что первой цели — выйти в океан — достигли. Я приказываю рулевому взять немного левее, чтобы не поджиматься к прибережным мелям. На мостике становится так тихо, что слышно, как поскрипывает штурвал. Мне так не хватает радиолокатора, что время от времени смотрю в левый передний угол ходовой рубки, где обычно ставили его. Сколько я бы сейчас отдал за то, чтобы там было зеленоватое свечение экрана с бегающим светлым радиусом, который, проходя, наливает яркостью картинку, а потом она медленно затухает и опять вспыхивает, немного изменившись. Электродвигатели уже есть, правда, их пока используют для развлечения публики на ярмарках.

Я выхожу на крыло мостика. С трудом различаю на главной палубе готовые к стрельбе пушки, возле которых группками стоят комендоры и тихо переговариваются. Я улавливаю обрывки фраз, из которых делаю вывод, что комендорам очень хочется стрельнуть в кого-нибудь. За годы странствий по эпохам я сделал вывод, что войны случаются потому, что многим мужчинам хочется повоевать. Инстинкт, понимаешь! И футболом его не приглушишь, даже если после матча подраться или погромить магазины неподалеку от стадиона. По мере удаления от стадиона желание громить затихает само собой.

Этот парусник мы заметили слишком поздно, когда оказались на расстоянии менее кабельтова от него. На нем не горело ни одного огня. Подозреваю, что северяне знали о грядущем нашем прорыве. Нет, мы не впилились в его борт, успели отвернуть, подрезать корму. На вражеском корабле узнали о нас раньше. Наверное, по звуку винтов, движения парохода. Выстрелили из двух ретирадных пушек. Две яркие вспышки осветили широкую корму. Упреждение враги выбрали неверное, поэтому оба ядра просвистели у нас за кормой.