Режим бесконечной функциональности

Он мог бы раздуть из этой ситуации скандал, но ему всё ещё нужна была работа на этой Базе.

– Хорошо, что ты догадлив, – ответил Ивлин. – Умные люди нам пригодятся.

Павел ничего на это не сказал. По опыту он знал, что от умных людей избавлялись в первую очередь.

Интересно, Ивлин сам вызвался пригреть змею на груди или Павла ему навязали принудительно?

Рядом с платформой остановилась патрульная машина. Ивлин показал в её сторону, а сам остался докуривать. Павел на ходу снял вещи и кинул их на дно. Они с патрульным подождали Ивлина, и когда тот наконец сел рядом на узкую скамью, мальчишка за пультом повёл машину плавно вниз.

– В воспоминаниях я смог убедиться в твоих навыках, – сказал Ивлин, наклонившись к нему. – Нам не придётся ни вдалбливать в тебя основы, ни воспитывать в тебе психологическую устойчивость. И это хорошо.

Павел подумал о том, что настало время комплиментов. Это стандартный поворот разговора, в ходе которого закрепляется принятое решение.

– Теперь ты в десятом отделении. Кроме тебя, в нём ещё восемь человек, все парни. Я слышал, что с тобой прилетела подруга, у которой подготовка не хуже и нет карты. Ты меня, конечно, извини, но места в группе ей не будет. Женщины слишком подвержены гормональным перепадам, а в нашей работе это недопустимо. Ребята расскажут тебе, с какими заданиями мы сталкивались в последнее время, а информация, которую ты сегодня принёс, нам точно пригодится. То, что ты отрезал голову патрульному, я могу понять. Кеттель пытался убедить меня, что это проявление садизма, но я почти уверен, что он просто испугался, когда ты вывалил её ему на стол. Либо Попов, твой новый командир, либо ребята покажут, как быстро извлекать карты, чтобы ты в следующий раз не таскался с отрезанной головой по планетам. Выспишься – приходи на третий полигон. Мои будут там весь завтрашний день. У тебя выходной, так что просто познакомишься. Не забудь отправить Кеттелю все заполненные формы, которые он просил, и написать от руки заявление на перевод. Всё ясно?

– Так точно, – ответил Павел.

Патрульная машина остановилась у первых ворот. Ивлин показал свои документы, сказал пару слов патрулю, и те пропустили их, записав фамилию Павла. На следующем посту патрульные предупредили его, чтобы он завтра отметил свой пропуск. Около последних дверей они с Ивлиным попрощались, и Павел откозырял напоследок, с облегчением думая, что наконец остался один.

После оружейки он сразу пошёл к лифтам. Если бы не Оливия, он бы послал в Академию сообщение, что ему угрожают, пережил бы скандал и отправился на другую планету воевать за деньги.

Павел привалился к холодному металлу внутри лифта и нажал на кнопку минус третьего этажа. Спускаться по лестнице не хотелось. И чем ближе он был к дверям собственной комнаты, тем сильнее накатывала усталость. Ему казалось, он перешагнёт через порог и просто упадёт лицом в пол. Действие кофе закончилось слишком быстро, а сигарета Ивлина была явно лишней.

У комнаты он приложил палец к сканеру, и дверь открылась. Он сбросил вещи, чувствуя себя старым и уставшим как никогда.

Робот стоял на своем месте, а на ситайпе мелькали надписи о непринятых звонках. На полу, рядом с дверью, лежала записка от Киры, и в ней она настаивала, чтобы он позвонил, как только прилетит. Ниже шифром шла надпись, что она видела его сообщение в Академию и отправила следом все документы, что он ей оставил.

Еще во времена Мимаса у них вошло в привычку оставлять друг другу копии заданий, на которые их отправляют. Когда никому, кроме пары друзей, не доверяешь, это может сильно пригодиться. Однажды так они спасли Ральфа. Павел в этот раз оставил Кире копию маршрута и схему подлёта. Так он мог быть уверен, что в случае расследования его гибели следователям из Академии будет на что опереться.

Павел провёл ладонью по ситайпу и заметил непринятый звонок от отца. Он мысленно вздохнул. Кира может подождать и до завтра, а вот отец – едва ли. Их разговор будет прослушиваться, поэтому за каждым словом придётся следить.

Он нажал на вызов, и пока шёл дозвон, успел распаковать мешок, достать из шкафа чистую одежду и расправить кровать.

– Сын, добрый вечер.

На экране показалось лицо отца, и Павел подошёл к стене.

– Привет, пап.

Отец сверкал выбритым лицом и отбеленными зубами, он казался моложе с их последней встречи, и белые одежды ещё больше подчёркивали светлый, почти юношеский цвет лица. Павел непроизвольно потрогал свою щетину, думая о том, что отец в погоне за юностью скоро будет выглядеть моложе него.

– Судя по внешнему виду, ты не ранен, – заметил тот. За его спиной сновали люди, словно он был на очередном приёме. – Или я ошибаюсь?

– Пара синяков, – ответил Павел и сел на кровать. – Тебе уже доложили?

– Не доложили, а сообщили, что мой единственный сын жив и мне не придётся встречать его тело.

Павел закатил глаза в ответ на этот драматизм.

– Ты на работе? Или отдыхаешь?

– Твоя попытка сменить тему выглядит совершенно неискусно, – заметил отец.

– Мне запретили обсуждать задания, – сказал Павел и улыбнулся. – Строго-настрого.

Отец тонко улыбнулся:

– Что ж, кажется, мне придётся удовлетворять своё любопытство общением с наставниками. Думаешь, они спокойно воспримут мою «просьбу» перевести тебя в другое место?

– Не смешно.

– Если ты думаешь, что я пытаюсь влезть в твою службу, то ты заблуждаешься. Однако мне не очень нравится, какой опасности тебя подвергли, учитывая, что ты перевёлся меньше месяца назад. Даже инцидент на рудниках в сравнении с этой ситуацией выглядит безобидно.

– Всё случается впервые, – дернул плечом Павел. – Я никуда не полечу и останусь здесь.

Отец продолжал улыбаться:

– Твоя работа меня очень огорчает, ты же это понимаешь?

– Безусловно, – ответил Павел и положил руку на сердце. – Клянусь, что попрошу наставников больше ничего тебе не сообщать, чтобы ты не огорчался.

Отец выразительно посмотрел на него.

– Я не буду извиняться, – предупредил Павел.

– А стоило бы. Не знаю, от кого у тебя эти манеры, но с каждым годом они всё более вызывающие, – заметил отец и добавил: – Солдафон.

Павел улыбнулся.

– Ты мне в первый раз оттуда звонишь, – заметил отец и осмотрел обстановку. – Комната тесная и невыразительная, неужели, кроме кровати, больше ничего нет? А шкаф?

– Он встроенный, – сказал Павел.

– Невыносимый интерьер, – заметил отец. За его спиной замаячило усатое лицо с сигаретой в зубах и что-то проворчало. – Даже Кариб говорит, что ты живёшь в ужасных условиях. Хотя после того матраса на рудниках меня уже ничто не удивит. Кроме, пожалуй, грязной одежды, что на тебе сейчас.

– Я только вернулся. И у меня нет личных помощников, чтобы вылизывать мне ботинки и стирать одежду в горных водах.

Отец на несколько секунд замолчал, смотря вбок, потом повернулся и сказал:

– Кариб может выделить тебе новую модель робота-помощника.

– Нет, спасибо. Его роботы напоминают летающие гробы.

Кариб едва слышно обозвал его засранцем.

– Он сказал, что ты преувеличиваешь, – заметил отец.

– Он не так сказал, – тихо рассмеялся Павел. – А если бы он видел здешних роботов, то думал бы так же, как я.